— А что ещё ты нашла, Сьюзан?

Сьюзан поспешила убрать бумагу, забивавшую для плотности коробку. Ей не терпелось посмотреть на фарфоровый предмет в углу. Она развернула старую ткань, которая под её пальцами легко расползалась на волокна, и действительно обнаружила маленькое дерево — толстый ствол и четыре ветви, поднятых в разных направлениях. В основании было круглое блюдце, как из кукольного чайного прибора. И хотя фарфор запылился и выглядел грязным, видны были цветы и бабочки, нарисованные на ветвях. Сьюзан не могла понять, что это такое.

— Дерево для колец! — воскликнула бабушка Хендрика. — Никогда такого не видела, Сьюзан? Оно стояло на туалетном столике, и на него вешали кольца, раздеваясь, — она коснулась конца одной ветви. — Не помню его, но оно красивое.

— Мама сможет вешать на него часы, — Майк вернулся из своей комнаты, куда унёс свою коробку. — Ей понравится, Сью. Оно ведь старое?

— Старое и хорошее.

В коробке оставался только ящичек, раскрашенный под дерево. Он был сломан, и Сьюзан боялась, что он развалится у неё в руках, когда она подняла его. Бабушка Хендрика чуть наклонилась, и девочка услышала, как она ахнула.

Сьюзан подняла голову и увидела, что бабушка протянула руку, словно хотела взять ящичек, но на самом деле даже не коснулась его. Улыбка её совершенно исчезла, и выглядела она странно, словно испугалась или заболела.

— Вот как… значит, Эстер всё-таки сохранила их. Ну, теперь они от неё ушли, — бабушка Хендрика встала, по-прежнему глядя на ящичек. — Нет, это суеверие! — она сказала это очень твёрдо и резко. — В этих глупых рассказах нет ничего! Ничего! — но она уже не выглядела такой довольной, как тогда, когда нашла квадраты от платьев. Она резко повернулась и пошла по коридору в сторону своей комнаты в новом крыле. А Сьюзан осталась удивлённо сидеть, держа в руках поломанный ящичек. Майк смотрел вслед бабушке, Такер же ничего не заметил. Он расправлял страницы, которыми была забита коробка. Хотя на Такера это было совсем не похоже.

— Что в ящике? — повернулся Майк к сестре.

Сьюзан почти со страхом приподняла сломанную крышку. Она испытывала очень странное чувство — как будто выпускает что-то, что должно быть крепко заперто. Под крышкой оказалась полоска прочного картона. Сьюзан осторожно сняла её. И поразилась удивительно ярким цветам, особенно по сравнению с выцветшим и поблекшим ящиком.

— Бумажные куклы, — удивлённо пробормотала Сьюзан. У них с Фрэнси прошлым летом были такие, целый свадебный набор. Но эти… Ей не хотелось их трогать, особенно грязными руками. Они не просто напечатаны на бумаге. Нет, лица у них были нарисованы, а к головам приклеены настоящие волосы. Они походили на портреты людей, реальных людей!

— Бумажные куклы! — Майк бросил презрительный взгляд и тут же утратил всякий интерес к ним. — Но почему из-за них так странно повела себя Д.Б.?

Сьюзан захотела разобрать их. Она вымоет руки, потом разложит кукол на кровати, чтобы как следует их рассмотреть. Они такие необычные. Посмотрев на трёх кукол, лежавших поверх других — девочку и двух мальчиков, — она как будто увидела старые фотографии реальных людей.

— Они особые… — Сьюзан осторожно взяла ящичек. Надо найти для кукол что-нибудь получше. Когда-то давно ящичек раскрасили, как деревянный сундук, но теперь он был разбит и бесполезен.

— Индейцы…

Замечание Такера не имело никакого отношения к тому, что она держала. Младший брат перестал разглаживать старые страницы и пристально смотрел на одну из них. Вернее, на рисунок, сделанный ручкой и чернилами кем-то, кто явно не был художником. Но нарисован был действительно индеец. Он держал за волосы женщину, стоящую на коленях. У женщины широко раскрыт рот, словно она зовёт на помощь.

— Зверское убийство… — Майк отобрал у Такера страницу. Она разорвалась, и ему пришлось держать её обеими руками. — Убийство в Кандиагской долине. Смерть Мэри МакРай. Проклятие Кайделлов, со слов одной из жертв… — прочёл он. — Такер, давай-ка посмотрим это.

Он наклонился и начал разбирать страницы, сложенные Такером.

— Слушайте, это страницы из одной книги, и все об убийстве здесь! — он быстро просматривал листки, время от времени прочитывая предложение-другое. — Такер, отдай их мне.

Сьюзан собрала свои вещи: дерево для колец, куски платьев и ящичек с куклами.

— Больше никаких индейцев, — твёрдо сказала она. — Если Такер начнёт снова, это будет твоя вина, Майк. Я не имею к этому отношения.

Странно, но на этот раз Такер не казался возбуждённым. Он сидел скрестив ноги, как только что бабушка Хендрика, и смотрел, как Майк разбирает страницы.

Сьюзан отнесла вещи в свою спальню, умылась и принялась разглядывать бумажных кукол. Майк набил коробку страницами, Такер подождал, пока он закончит, потом потянулся за теми, что отбросил брат.

— Тебе не нужны эти старые грязные листочки, — торопливо сказала Сьюзан.

Такер посмотрел на неё.

— Нужны, — упрямо ответил он, прижимая их к груди. И прежде чем девочка смогла возразить, он ушёл к себе в комнату и буквально захлопнул дверь.

— Майк, не позволяй ему… — начала она, но старший брат её не слушал.

— Это всё о Кайделлах и об убийстве в долине, — возбуждённо объяснил он сестре. — И есть что-то и о проклятии. Написано позже, должно быть, когда поставили этот камень на кладбище, — и он так же крепко, как Такер, прижал к груди свою порцию страниц.

Сьюзан решительно покачала головой.

— Ничего не хочу больше слышать об этом. И не думаю, что можно об этом говорить при Такере. Он расстраивается! — почему ей вдруг стало так холодно? Почему захотелось выхватить у Майка страницы и разорвать на клочки? Она не знала. Только ей хотелось забыть о Кайделлах и о долине, об индейцах и всём остальном. Обо всём, что больше не является частью реального мира.

Разложив кукол на кровати, Сьюзан поняла, что всего их в сундучке хранилось четыре набора, все очень разные. Верхний — из прочного толстого картона, тщательно раскрашенного, лица как будто вырезаны из старых фотографий, тоже раскрашены и приклеены к телам, а к головам приклеены кусочки настоящих волос. Кукол было три, и почему-то их необычная одежда не показалась Сьюзан странной.

Под вторым куском картона лежали следующие три куклы. Лица их тоже были словно вырезанные с фотографий, только гораздо более старых. А платье девочки и одежда мальчиков напомнили Сьюзан картинки из самых старых номеров «Святого Николая». Платье девочки — с оборками и кружевами, локоны волос падают на плечи.

Третий набор кукол оказался ещё более странным. Сьюзан решила, что они сделаны из склеенных вместе нескольких листов бумаги. На мальчиках очень странная одежда, а девочку обрядили в такое широкое платье, что оно торчало во все стороны, и из-под него высовывались какие-то нелепые панталоны, доходящие до лодыжек. Волосы с пробором посредине были зачёсаны на уши и свисали короткими локонами. Лица этих кукол не из старых фотографий, они были тщательно нарисованы чернилами, а потом раскрашены.

Четвёртый набор, последний… в нём опять три куклы. У этих кукол не такая одежда, которую можно одевать и снимать. Они были одеты раз и навсегда. Сьюзан решила, что они сделаны из кожи, натянутой на деревянное основание, а потом тщательно раскрашенной. Лица их так поблекли и выцвели от времени, что теперь трудно разглядеть их черты, и только по одежде, тоже раскрашенной, можно судить, мальчик это или девочка. На девочку указывало длинное платье, из-под которого виднелись только кончики туфель. Поверх платья был надет длинный передник, а на плечах шарф или шаль; шаль сколота посредине, и концы её свободно свисали. Волосы убраны под широкую шляпу. У мальчиков брюки до колен. Под ними длинные чулки и башмаки с квадратными носками. На рубашках, на груди, кружева, а куртки их когда-то были синими. Волосы у них длинные и перевязаны сзади, у шеи; Сьюзан увидела это, перевернув кукол; оказалось, что они отделаны не только спереди, но и сзади.