Руднев лежал молча, закрыв глаза. За весь день он не сказал и слова. Галя не тревожила его — чем он мог ей помочь, рассеять ее недоумение?

С вечера в госпитале поднялась какая-то, суматоха. По коридору кто-то бегал, стуча сапогами, слышался визгливый голос Вадлера, он отдавал какие-то распоряжения.

Потом все затихло. И Галя решила действовать. Глупо сидеть, сложа руки, когда товарищи ждут. Завтра может быть поздно.

Подойдя к окну, Галя рванула доску. Та не поддалась. Тогда, схватив табурет, Галя просунула под доску ножку и потянула. Раздался треск, доска медленно отвалилась. Галя прислушалась. Было тихо.

Со второй доской справиться было легче. Тихо раскрыв окно, Галя подошла к кровати. Приподнявшись на локти, Руднев смотрел на нее широко открытыми глазами.

— Так ты действительно…

— Молчи, — перебила его Галя. — Идти сможешь? Я помогу…

Потом она и сама не могла понять, как ей удалось вытащить Руднева в окно, дотащить до стены, помочь ему перелезть. Видно, в решительные минуты, когда на карту поставлена жизнь, силы человека удесятеряются.

Галя и Руднев были уже по ту сторону стены, когда в госпитальном дворе прозвучали первые выстрелы.

Обо всех прибывающих в Приморск офицерах начальник СД обязан был тотчас же запрашивать гестапо. Ответ на его запрос о Курте Кохе пришел очень быстро — через три дня. Обычно подобные документы он просматривал очень небрежно, больше ради проформы. На сей раз, однако, он читал их внимательно. Особенно ту часть, которая касалась пребывания Коха в Виннице. Самоуверенный, вылощенный офицер раздражал Вадлера. А его махинации с камнями, о которых сообщил Бергер, попросту злили. Он голову на отсечение дает, что у этого молодчика были в Виннице неприятности. И в характеристике, конечно, есть об этом. А это даст ему возможность при случае осадить заносчивого баварца. Однако характеристика у Коха была безупречной. И только одна фраза о том, что интересовало Вадлера: «Питает склонность к коллекционированию драгоценных камней». Как же, коллекционирование! Видно, не один камешек из этой коллекции перекочевал в карманы тех, кто писал характеристику. Следующую бумажку — приказ о назначении Коха в Приморск — Вадлер машинально перечитал несколько раз. И вдруг почувствовал, что-то насторожило, что-то не понравилось ему в этом документе. Взяв лупу, Вадлер перечитал его по буквам. Как будто бы все в порядке. Но нет… Дата внизу… Число, месяц. Так. Но наименование месяца стерто и вместо него написано другое… Подчистка очень искусна, едва заметна.

Вот это удача! Теперь у него в руках бесценный козырь против этого Коха. «Стой, стой, — мысленно осадил себя Вадлер. — Надо подумать, что бы это могло значить, что за этим может скрываться?»

— По вашему приказанию явился, — иронически поклонился Вадлеру Курт Кох, — надеюсь, разрешите сесть.

— О да, пожалуйста, герр обер-лейтенант. Я вам не приказывал, я просил вас зайти. Моя обязанность задать вам несколько вопросов.

— К вашим услугам, — и опять последовал иронический полупоклон.

Вадлер задал несколько дежурных вопросов о прошлой службе Коха, о его родственниках и т. д. Кох отвечал небрежно, но быстро и точно.

— А теперь мы выясним одно маленькое недоразумение, происшедшее, вероятно, по вине тех, кто оформлял вам документы, — Вадлер закурил и взглянул на Коха не без торжественности, дескать, что-то ты сейчас запоешь, мигом спесь слетит с тебя.

— Задавайте ваш последний вопрос, подполковник. Право же, наша беседа затянулась.

— Скажите, господин обер-лейтенант, вы приехали к нам двадцатого, если мне не изменяет память?

— Да, ровно неделю назад.

— Так, так. А выехали из Винницы пятнадцатого — месяц неразборчив… Вероятно…

Курт Кох коротко рассмеялся. Он предвидел этот вопрос.

— Вы напрасно приберегли ваше открытие на закуску. Следовало бы разговор начать именно с него.

— О, конечно, это недоразумение. Я запрошу Винницу. Все выяснится.

— Не стоит, подполковник, никого запрашивать. Я выехал из Винницы больше месяца тому назад. Исправление в документе сделано мною.

— Но где вы были все это время?

— Этого я вам не скажу.

Вадлер оторопел от неожиданности. Такого оборота дела он не предполагал.

— Видите ли, Вадлер, — продолжал между тем Кох, — у каждого могут быть личные дела, о которых нежелательно говорить кому бы то ни было. Тем более, что ни дружба, ни продолжительное знакомство нас с вами не связывают.

— Но ведь мы на службе, обер-лейтенант! И сейчас военное время. Моя обязанность… — Вадлер уже оправился от неожиданности и чувствовал себя хозяином положения.

— Вы можете не продолжать, подполковник, — перебил Кох. — Можете не продолжать дальше, потому что я уже знаю, сейчас последуют высокие слова о долге по отношению к фюреру, к великой Германии и т. д. А скажите-ка, Вадлер, — Кох перегнулся через стол и понизил голос, — скажите, вы сами всегда верно служите великой Германии, фюреру? И всегда ли вы ставили в известность тех, кому полагалось это знать по долгу службы?

Вадлер отпрянул. Что подразумевает этот Кох? Неужели… Нет, этого не может быть!

— Не понимаю вас…

Все так же в упор Курт Кох продолжал:

— Сейчас поймете. Ваше возвращение с Дальнего Востока через Лондон. Характер вашей дополнительной работы на посту заведующего иностранным сектором русского морского генерального штаба. Встреча в румынском порту после важной поездки в Россию…. Хотите подробности?

— Не надо. Замолчите, ради бога.

— Ну вот. Так-то лучше. Теперь вы понимаете, что вам лучше не только не запрашивать Винницу, но и сделать так, чтобы этот документ не попался больше никому на глаза.

— Конечно, я все сделаю. Но скажите, обер-лейтенант, неужели и вы…

— А я думал вы понятливей, господин Вадлер. Неужели придется объяснять, что никаких вопросов мне вы больше задавать не должны. Да что вы так приуныли, — теперь в голосе Курта Коха звучала не только ирония, но и откровенная насмешка. — Поверьте, все будет хорошо. И как залог наших будущих добрых отношений, нашего взаимопонимания примите вот это. — Кох снял с пальца перстень с большим рубином и положил на стол перед Вадлером. Камень сверкнул кроваво-красным лучом.

Готовясь к сегодняшней встрече, составив заранее программу, Вадлер предполагал этот эпизод. Но совсем при иных обстоятельствах. Он и сам не понимал, как вырвалась у него заготовленная фраза:

— Офицеры немецкой армии взяток не берут, — прозвучало это не надменно и холодно, как на репетиции, а жалко.

— О чем речь, Вадлер? — поморщился Кох. — Какая взятка? И потом… ну какой же вы офицер немецкой армии?

После ухода Коха Вадлер долго сидел совсем разбитый, бессмысленно уставясь на перстень с кроваво-красным рубином. Потом вынул из стола бутылку коньяку, залпом выпил стакан.

Вот оно когда всплыло! А он считал — все обошлось, все похоронено… Он и сам хотел, пытался забыть. И вот — напоминание…

Вместе с Колчаком граф Вадлер возвращается в Россию через Канаду и Лондон. В Лондоне его вербует английская разведка. Вадлер особенно не сопротивляется, расценивая этот весьма рискованный шаг, как первую ставку о задуманной игре. Планами своими поделился с Колчаком. Тот полностью их одобрил.

Понимал ли тогда Вадлер, что он нарушает воинскую присягу, предает родину? А он и не думал об этом. Он плевал и на присягу и на родину. Присягать готов был тем, кто больше заплатит. А родина… Он насмотрелся, как торговали ею там, на востоке, Стессель и компания. Были бы деньги, а власть, родина найдутся.

Итак, Вадлер вернулся в Россию. И тут вдруг почувствовал поддержку чьей-то невидимой, но мощной руки. Чья это была рука, не знал. Но предполагал, что дело не обошлось без вмешательства его новых хозяев. И, работая в иностранном секторе морского генерального штаба, он регулярно отсылал донесения в Лондон.