Связь русского офицера графа Вадлера с английским разведывательным центром продолжалась до 1915 года, когда ему дали понять, что в услугах его больше не нуждаются.

Через несколько лет о прежней его деятельности напомнил тот самый граф Курин, который явился к Вадлеру в Румынии. Он тогда сказал, что его послала разведка одного могущественного государства, которое помнит услуги (он так и сказал «услуги», а не заслуги) Вадлера. Потом был опять довольно долгий перерыв. А когда Вадлер вернулся из Советской России, куда ездил шпионить по заданию румынской разведки, то первый человек, встретивший его на румынском берегу, вновь напомнил ему о прошлом. Предложил возобновить связи с Интеллидженс сервис. В виде залога потребовал с таким трудом добытые сведения. Вадлер ни на секунду не задумывался о том, как стало известно английской разведке о задании румынской. Закулисная сторона этого дела его не интересовала. Не задумывался он и над тем, как поступить. Англичане заплатят больше. Кроме того, служба в английской разведке гораздо солидней, чем в румынской. Пересчитав полученные тут же деньги, Вадлер спросил, что ему делать дальше. Последовал ответ: ждать. Когда он понадобится, ему сообщат. А как же с румынскими хозяевами? Это его дело. А что он им скажет? Это тоже его дело… Вадлеру дали понять, что, хотя очередная услуга его принимается, брать под свое покровительство графа Вадлера британская разведка и не думает. С ним не церемонились. Его использовали — и только.

Если все это раскроется сейчас, Розенберг сотрет его с лица земли. Тогда конец, гибель. По-видимому, не в интересах Коха разоблачать его сейчас. Однако не очень-то приятно чувствовать, что над твоей головой висит меч, который может в любую минуту оборваться. Надо что-то делать. Он намекнет в гестапо, что Кохом следовало бы заняться подробно. Нужно это сделать? А может, нет?.. Мысли пьяного Вадлера путались, он никак не мог найти верного решения. Какие подножки подставляет ему жизнь! И кто бы мог подумать, что этот розовощекий баварец, этот самоуверенный спекулянт связан с британской разведкой? Иначе откуда же он может знать…

А обер-лейтенант, выйдя от Вадлера, как всегда беззаботно улыбающийся, шел по коридору управления СД. И уже у выхода встретился лицом к лицу с переводчицей Розенберга.

Он поклонился и хотел было пройти мимо, но Рубцова остановила его, чуть дотронувшись до рукава щегольского кителя обер-лейтенанта.

— Вы кажется расстроены, господин Кох?

— Нет, что вы фрау…

— Рубцова, — спокойно подсказала женщина.

— Очень рад с вами познакомиться, фрау Рубцова.

— А вы знаете, господин Кох, мне кажется я вас где-то встречала.

— Где же? Я никогда не бывал в России, вы, надо полагать, — в Германии.

— Все же… — Рубцова улыбнулась. Румянцев отметил, что улыбка получилась натянутая. — Впрочем, ладно. Будем считать, что наше знакомство состоялось сегодня. И в будущем постараемся стать друзьями. Мне этого хочется, — Рубцова говорила совсем не так игриво-легко, как за минуту до того. Совсем наоборот — твердо, решительно.

Из кабинета Розенберга донесся громкий голос. Генерал кого-то распекал.

— Может быть, я могу оказаться вам полезной.

Кох рассыпался в комплиментах. Характером тех услуг, которые намеревалась оказать ему переводчица Розенберга, он не поинтересовался. Пусть говорит все сама, раз начала.

— Подождите меня, господин Кох, я на минуту зайду к генералу, а потом вы проводите меня.

Прохаживаясь в ожидании Рубцовой около здания штаба, Василий думал о том, что скажет ему эта странная женщина. До сих пор она оставалась для него загадкой. И как он ни ломал голову, не мог объяснить себе поведение Вероники Викторовны Рубцовой. Еще тогда, после первой встречи с ней, он решил выждать. Сомнений в том, что Рубцова узнала его, не было. Как она поведет себя в дальнейшем? Значит, она тоже выжидала. Какова ее цель? Кто же, кто на самом деле эта женщина? Ладно. Кажется, сегодня ему предстоит еще один поединок. Вадлера он победил. А ее… Вероятно, это куда трудней.

— Заждались, обер-лейтенант? — прервал его мысли низкий голос Рубцовой. — Впрочем, я, кажется, не очень долго…

Они направились к набережной. Шли медленно. И, глядя на эту пару со стороны, на их размеренный шаг и спокойные лица, вряд ли кто-нибудь мог заподозрить, как собран, как внутренне насторожен Курт Кох, как напряжена Рубцова; никто не смог бы догадаться, что между этими двумя происходит поединок.

Первой заговорила Рубцова.

— Что же вы молчите, господин Кох? Ваша обязанность занимать даму.

— Я, право, не знаю, что может вас интересовать.

— Ну, расскажите хотя бы о вашей работе, я что-то плохо представляю себе ее характер.

— Что вы, фрау Рубцова, что же может быть интересного для вас в этой области? Грубая проза. Третьего дня мой взвод заготавливал продукты для господ офицеров, вчера занимался сортировкой одежды, пожертвованной населением для немецкой армии.

— Гм, пожертвованной… И что же, охотно жертвуют? И даже ценные вещи?

— Что вы! Нищая страна, нищие люди.

— Вы ошибаетесь, господин Кох. Не такая уж нищая. Об этом я и хотела говорить с вами. Мне известно ваше пристрастие к драгоценным камням, я даже видела некоторые экспонаты вашей коллекции…

— Если фрау Рубцова пожелает, самые лучшие станут ее собственностью.

— О нет, не об этом речь. Я равнодушна к драгоценностям. Постараюсь быть краткой. У меня есть сосед. При Советах он работал в ювелирном магазине. Одержим той же страстью, что и вы. Сейчас находится в бедственном положении. Он охотно уступил бы вам кое-что. За весьма недорогую цену. Я кое-что смыслю в этих стекляшках. Камни настоящие, ручаюсь.

— Я очень благодарен вам, фрау. Но, право же, вряд ли я смогу купить что-нибудь. Понимаете… — Кох замялся.

— Нет, не понимаю, господин Кох. Вы не похожи, совсем не похожи ни на коллекционера, ни даже на коммерсанта. В вас нет азарта, или…

— Что вы, что вы, фрау Рубцова! Конечно, верю. И, конечно, взгляну на эти камни. Где и когда вы сможете показать их?

— Вам придется зайти ко мне. Желательно сегодня же вечером. Часов в восемь-девять.

— Хорошо. Один вопрос: чем обязан столь благосклонному отношению ко мне?

— Я помогаю человеку, попавшему в беду, моему соседу. В свое время он тоже оказал мне немалые услуги. Сейчас я объясню вам, как разыскать мой дом.

Курт Кох выполнил свое обещание, вечером он направился к Рубцовой. Василий Румянцев не мог поступить иначе. Он должен был выяснить как можно скорей, чего хочет от него эта женщина. Нужно быть готовым ко всему, даже к самому худшему.

Дверь открылась тотчас же, как только Курт Кох притронулся к звонку. Его ждали.

Войдя вслед за Рубцовой в комнату, Кох огляделся. Несколько пустоватая большая комната. Окна очень высокие и широкие, задернуты портьерами. Две тахты, мягкие стулья, кресла. Пианино. На стенах две-три картины, фотографии. Лампа под старинным фарфоровым абажуром светила не очень ярко, комната тонула в полумраке.

— Я не приглашаю вас садиться, господин Кох, — проговорила Рубцова. — Полагаю, мы сразу займемся делом. Не удивляйтесь, — я проведу вас к моему соседу не совсем обычным путем. Прошу вас, — она подошла к стене, где между двумя низкими тахтами с потолка до пола, свисало большое панно, и подняла его. За ним оказалась небольшая дверь. Подойдя вплотную, Румянцев чуть вздрогнул: дверь была точь-в-точь такая, как и у него в комнате. Сжимая в кармане пистолет, он обернулся к Рубцовой. Она смотрела на него спокойно, чуть улыбаясь.

— Неправда ли, господин обер-лейтенант, все это несколько таинственно? Но я полагаю, для вас же будет лучше, если вы пройдете к моему соседу незамеченным. А то, знаете, увидят — пойдут разговоры.

Отступать было поздно. Румянцев толкнул дверь. Она легко открылась, и он шагнул за порог. В небольшой, без окон, комнатке было так же полутемно, как и у Рубцовой. Из-за письменного стола в глубине комнаты встал невысокий человек. Румянцев разглядел, что он немолод, с окладистой бородой, в очках. Седые волосы падали в беспорядке на плечи.