Перестраховки не были лишними – в любое время из МТК могло последовать очередное проектное усовершенствование, требовавшее переделки в чертежах, а то и непосредственно в металле на строившихся ими кораблях. И Балтийский завод, не заручившись предварительным разрешением МТК на выполненные работ, мог непременно оказаться в "крайних". Наличие же разрешения или ранее утвержденного чертежа позволяло надеяться принудить казну к оплате вынужденных переделок. И все эти тормозящие дело нелепицы происходили только потому, что корабли по-прежнему не имели утвержденных чертежей. Мечта об этом, въяве увиденная во Франции в 1883 г. корабельным инженером Н.А. Субботиным, по-прежнему оставалась в России недостижимой. Но даже и в случаях, когда МТК, чувствуя какую-то неудовлетворенность сложившимся порядком вещей, пытался что-то скоординировать, часто получалась нелепость или тот самый "пшик" из поучительной народной байки о незадачливом кузнеце. Именно таким "пшиком" обернулись две инициативы МТК, предпринятые в пору завершения основного объема проектных работ по броненосцам серии.
После упорядочения применения метрической системы и введения единых размеров проекта для заказа на броненосцы задались более конкретной проектной задачей – разработать единую конструкцию боевых мачт. На Балтийском заводе об этом узнали только 24 июля 1901 г., когда на вторичный (после 14 июля) запрос о судьбе чертежей мачт, разработанных для "Императора Александра III" и посланных в МТК на рассмотрение еще 1 февраля (!), было получено неожиданное объяснение. Оказывалось, что "для достижения полного единообразия" мачт "окончательная разработка" их чертежей была поручена Главному корабельному инженеру Санкт-Петербургского порта. Получив 17 июля напоминание из МТК, Главный корабельный инженер обещал прислать чертежи к 27 июля для рассмотрения. Но необязательная для Нового судостроения нормализаторская роль не удалась. 26 ноября 1901 г., посылая на всякий случай второй комплект чертежей, С.К. Ратник просил их немедленно утвердить и передать в ГУКиС для заказа такелажа. Тогда только, судя по документам, состоялось обсуждение чертежей, но оно не принесло полной ясности. Для чистоты научного эксперимента заводу 5 декабря письмом из МТК было предложено получить на чертежах подпись командира броненосца. Такой протяженностью, без малого год, получилась одна лишь строчка для будущей истории стандартизации отечественного судостроения.
Соперничество между Балтийским заводом и казенными верфями левого берега отразились и на проектировании водоотливной системы. Своевременно разработанные для головного броненосца "Император Александр III" и предназначенные и для последующих кораблей серии, эти чертежи С.К. Ратник препроводил на рассмотрение и утверждение МТК, по-вндимому, еще в апреле 1901 г. Ибо уже 1 мая они, в силу новой инициативы, МТК были препровождены на рассмотрение Главному корабельному инженеру Санкт-Петербургского порта. После четырехмесячного "рассмотрения" и, наверное, по запросам Балтийского завода МТК, спохватившись, в сентябре потребовал возвращения чертежей. И тогда, сочиненный второпях, 7 сентября 1901 г. последовал отзыв Д.В. Скворцова. В нем указывалось на чрезмерно большую, по мнению г лавного корабельного инженера, величину спусковых колпаков осушительной системы, которые на "Бородино" имеют диаметр лишь 8 дм.
Излишними полагали и примененные Балтийским заводом паровые трюмные эжекторы. Удобнее были бы отливные трубы, соединенные для откачивания воды за борт с каждой (а не в отдельности) помпой Вортингтона. Сделанное в конце письма сообщение о том, что на "Бородино" общие чертежи водоотливной системы "в настоящее время уже заканчиваются", заставляет предполагать, что чертежи Балтийского завода могли быть специально "придержаны", чтобы послужить прототипом для разработки чертежей для "Бородино". Нельзя исключить и другой расчет – задержать работы Балтийского завода и не дать ему спустить свой броненосец быстрее Нового адмиралтейства. Из-за своей занятости, считая ли, что вопрос еще не созрел, или по каким-то иным причинам, но мнение Санкт-Петербургского порта до сведения Балтийского завода доведено не было.
Проблема эжекторов всплыла снова 1 февраля 1902 г., когда инженер-механик, наблюдавший за постройкой механизмов на броненосце "Император Александр III", обратился к старшему инженер-механику порта с предложением испросить разрешение Главного инспектора механической части изъять на корабле эжекторы в котельных отделениях, как это сделано на броненосце "Князь Потемкин-Таврический", мотивируя это предложение тем обстоятельством, что котлы Бельвиля, как и все водотрубные, имеют малый объем пара. Эжекторы же, требуя для своего действия большой расход, могут в критических обстоятельствах и вовсе оставить корабль без пара, то есть парализовать главные машины и все важнейшие механизмы. Предложение механика было препровождено в МТК и, как, видно из документов, привело к решению пароструйные эжекторы при водотрубных котлах не применять. Решив этот частный вопрос, МТК оставался недвижим и непроницаем перед повторявшимися мольбами С.К. Ратника об утверждении чертежей водоотливной системы "Императора Александра III".
Истинная история, которая не ограничивается перечислением последовательности фактов, но, используя логику, обнаруживает между событиями мотивы поступков действующих лиц, пока еще не часто встречается среди исторических исследований. И как правило при всей энергии и упорстве исследователя анализ событий дает лишь гадательный результат. Непостижимы остаются и многие обстоятельства постройки и проектирования русских кораблей. Нетрудно, конечно, и не будет ошибкой отнести все ее несообразности на счет беспутной бюрократии. И все же приходится в недоумении или даже в оцепенении останавливаться перед главным вопросом – почему? Почему, зная о неустойчивой обстановке на Дальнем Востоке и лихорадочном сколачивании там Японией мощных морских сил, русские власти всех уровней оставались слепы и беззаботны?
Из множества примеров история чертежей водоотливной системы – одна из самых удручающих. К 23 января 1902 г. С.К. Ратник продолжал оставаться в неведении о судьбе чертежей водоотливной системы "Императора Александра IH" и "Князя Суворова". Отношения с МТК, куда эти чертежи были представлены, напомним, 1 февраля 1901 г., были, по-видимому, далеки от доверительных. Иначе трудно объяснить, почему вместо личного объяснения в МТК С.К. Ратник принужден был представить под шпиц дополнительное объяснение теоретических и практических основ, служивших для составления чертежей. Их составляли прежние журнальные постановления, принимавшиеся "для руководства при удобстве водоотливных систем на судах флота". В первую очередь имелись в виду доклад Главного инспектора механической части Управляющему Морским министерством от 17 сентября 1896 г. № 636 о новых принципах подхода к проектированию водоотливных систем, журнал МТК от 29 января 1897 г. № 10, отражавший обсуждение на трех заседаниях проекта водоотливной системы, которую в согласии с новыми основаниями для броненосца "Пересвет" разработал Балтийский завод. Принятые затем решения по справедливости составили для МТК момент истины, когда русский флот по решениям проблем непотопляемости опережал флоты других держав.
О сложности обстановки, в которой происходило принятие новых решений, свидетельствовала и на редкость обширная резолюция Управляющего Морским министерством на журнале № 10. Она гласила: "Что касается до устройства водоотливной системы на броненосцах "Пересвет" и "Ослябя", согласен. Учреждение особой должности инспектора непотопляемости при отсутствии правил, за которыми он должен был бы наблюдать, нахожу преждевременным. Техническому комитету надо выработать эти правила как пробы переборок, дверей, иллюминаторов и прочее, а также водоотливную систему. Для решения принципиального вопроса о совершенном уничтожении магистральной трубы в смысле большинства (речь о мнении собравшихся – Авт.) желаю иметь подробные сведения о водоотливных системах в иностранных флотах: французском, английском, итальянском и германском, каковые сведения, если их Технический комитет не имеет, попытаться получить через наших военно-морских агентов".
