Эльвина еще раз озадаченно посмотрела на дверь. Оттуда лился солнечный свет и шло тепло. Значит, уже разгар весны. Эльвина попыталась вспомнить, что случилось с ней в конце зимы. Все, что вспоминалось, казалось кошмаром. Рука Эльвины потянулась к животу. Он вновь был плоским. Значит, ребенок ей не приснился. Она знала это так же точно, как то, что склонившееся к ней лицо принадлежало Тильде, хотя Тильда считалась умершей. Или она, Эльвина, считала ее умершей. Слишком уставшая, чтобы браться за решение всех этих загадок, Эльвина допила бульон и вернула пустую чашку подруге. — Спасибо, — пробормотала она и уснула.

Ночью Эльвине вновь захотелось есть, и у нее даже хватило сил позвать Тильду. На этот раз сознание Эльвины было вполне ясным, и она в тревоге спросила:

— Что с моим сыном? Вы нашли моего младенца? Тильда сдвинула брови и повернула голову к человеку, находившемуся в помещении.

Из дальнего угла выступила тень — весьма внушительная, с широкими плечами, мускулистой грудью и неслышной походкой. В свете пламени очага коротко остриженные волосы мужчины казались золотыми, а в голубых глазах читалось сочувствие.

— Вы нашли моего сына? — сдавленным шепотом спросила Эльвина.

— Дитя мое, ты больна. Тебе нельзя так волноваться. Мы ищем. Гандальф знает лес лучше всех. Отдыхай. Я сейчас принесу тебе еще бульона.

Эльвина переводила взгляд с Тильды на мужчину. Тело его казалось слишком большим для короткой рубашки и грубошерстных штанов. При этом двигался он ловко, даже не без изящества. Эльвина успела отметить легкость и кошачью грацию его походки, когда он подошел и опустился на корточки рядом с кроватью. Роста он был не выше среднего, зато сбит на редкость крепко.

— Ты — Гандальф?

Мужчина кивнул, и Эльвина взволнованно прошептала:

— Ты знаешь, где искать моего сына?

— Простите. Я не знал, что должен искать, пока не принес вас сюда. Только тогда женщины сказали мне, что вы недавно родили ребенка. Я вернулся, но снег уже начал таять, и следы пропадали на глазах. Я шел по вашим следам, покуда мог, но они возникли словно из ниоткуда. Я не смог найти никакого ребенка, хотя искал много недель.

— Это ведьма его забрала. Найди Марту и найдешь моего ребенка.

Странно было слышать это от той, в ком едва теплилась жизнь. Эльвина была еще очень слаба. При упоминании служанки и помощницы леди Равенны Тильда и Гандальф обменялись многозначительными взглядами.

Тильда подала Эльвине чашку с дымящимся бульоном.

— Всю зиму Марта провела в замке. Никто не слышал, чтобы у нее жил ребенок.

Эльвина не заметила, что Тильда отвела взгляд, словно что-то скрывала.

Эльвина закрыла глаза. Неужели конец всем надеждам? Что сделала Марта с ее сыночком? Колдунья выхаживала Эльвину и охраняла с какой-то целью; теперь стало ясно, что ее интересовал ребенок, а не она, Эльвина. Будь это не так, Марта не оставила бы ее умирать. Старуха не возилась бы столько с ней, если бы намеревалась убить и ребенка. Ребенок жив, Эльвина чуяла это сердцем. Но чтобы самой найти его, надо окрепнуть.

— Дай мне бульона, Тильда, — попросила Эльвина, вновь открыв глаза.

Лица крестьянина и служанки просветлели. Пусть радуются. Может, это и хорошо, что кто-то на этом свете обрадуется, если Эльвина не умрет, но куда важнее другое: оставшись жить, она заставит помучиться кое-кого из своих врагов. Эльвина поклялась выжить, хотя бы ради того, чтобы отомстить.

Чтобы восстановить силы, потребовалось гораздо больше времени, чем ожидала Эльвина. Любящие руки вырвали ее из цепких лап смерти, но урон ее здоровью был причинен немалый. Постепенно Эльвина узнала от Тильды историю своего чудесного спасения и то, каким образом выжила сама Тильда.

Оказалось, что в возвращении Тильды к жизни не было ничего чудесного. Тильда уже шла на поправку, когда Эльвина таинственным образом исчезла. Исчезновение девушки лишь ускорило ее выздоровление: уже через неделю Тильда поднялась на ноги, готовая броситься на поиски своей подопечной.

Обыскав все в окрестностях замка, Тильда продала повозку и волов, а на вырученные деньги сняла домик в деревне, где решила жить, дожидаясь вестей от Эльвины. С приходом зимы надежда покинула ее. Она решила, что Эльвина больше никогда не вернется, но тут Гандальф принес из леса замерзшую девушку.

Дойдя до этого места в своем рассказе, Тильда обернулась к Гандальфу. Эльвина попросила его продолжить рассказ. Гандальф был не слишком хорошим рассказчиком, однако Эльвина поняла, что обязана ему жизнью.

Гандальф отправился в лес за хворостом, а заодно и проверить силки — не попалась ли дичь. Добычи не оказалось, и ему пришлось забрести в лес подальше. Заметив странные следы и кровь на снегу, будто кого-то тащили волоком, Гандальф решил разведать, что случилось. Другой на его месте, почуяв опасность, поспешил бы убежать, но этот крестьянин был не робкого десятка. Он хотел помочь. И был вознагражден, когда нашел в конце тропинки замерзшую девушку, одетую в лохмотья.

Стиснув зубы и превозмогая слабость, Эльвина заставляла себя проходить с каждым днем большее расстояние, хотя пределом ее мечтаний все равно оставался палисад ник перед домом. Потом она окрепла настолько, что могла выходить в лес. Ей были нужны силы, чтобы найти Марту и отплатить ей за все.

Эльвина осторожно сжала рукоять кинжала, который хранила за поясом. Тильда сберегла кое-какую одежду Эльвины и этот кинжал — единственное ее сокровище. Гаремный наряд пропал, а с ним и золотое кольцо отца. Впрочем, это не имело значения: теперь она не нуждалась ни в голубых шелках, ни золотых украшениях. Кинжал с остро заточенным лезвием — вот что было ей необходимо, ибо даже самое искусное колдовство бессильно перед холодной сталью.

Тильда противилась, как могла, этим участившимся вылазкам в лес. Главным для Эльвины было найти Марту. Тильде вся эта затея казалась чистейшим безумием.

— Дитя мое, так нельзя. Ребенок погиб, и ты должна с этим смириться. Подумай о себе. Если Марта однажды оставила тебя умирать, то уж, будь уверена, на этот раз она расправится с тобой!

Тильда умоляла Эльвину прислушаться к ее словам, но та оставалась непреклонна. Тильда говорила правду, и умом Эльвина понимала, что не многие младенцы переживают суровые зимы. Только половина доживает до года. Что уж говорить о ребенке, лишенном материнского молока, ребенке, которого, едва он успел появиться на свет, вынесли на снег и ветер. Но Эльвина не желала смириться с очевидным. Сердце подсказывало ей: он жив.

Эльвина уступила требованию Тильды и не ходила в лес одна, а лишь в сопровождении Гандальфа. Что касается его семьи, то близкие парня снисходительно относились к фантазиям Эльвины, считая, что она просто немного повредилась рассудком.

Дни становились все длиннее, и они с Гандальфом все дальше уходили в лес, расположенный между деревней и замком. Но жилище Марты таинственным образом ускользало от их взгляда, словно ведьма и в самом деле заговорила свою пещеру, сделав ее невидимой.

Эльвина мысленно все чаще обращалась к замку, мрачной громадой возвышавшемуся на холме. Отчего-то ей казалось, что ребенок ее там — в Данстоне. Значит, надо направляться туда. Она понимала всю опасность подобного шага: если Марта увидит ее первой, то Эльвине не жить. И все же иного способа отыскать сына у Эльвины не было.

Погруженная в мысли о предстоящем походе в замок, Эльвина помешивала похлебку, кипевшую над костром, и не сразу заметила необычное оживление снаружи. Она очнулась, только услышав, что Тильда здоровается с матерью Гандальфа. Когда женщины начали оживленно болтать, Эльвина выскользнула за дверь.

Женщины и дети высыпали из домов и стояли вдоль пыльной дороги, размахивая цветными лоскутами: они приветствовали колонну всадников, направлявшуюся в замок. Эльвина наблюдала за происходящим издали, незаметная в своем серо-коричневом одеянии.

При виде высокого рыцаря, возглавлявшего колонну, она вскрикнула и бросилась в дом. Она смертельно побледнела, а сердце ее неистово забилось. Ну как забыть об этих мускулистых руках, сжимавших ее в объятиях, как забыть о том, как он смотрел на нее, когда они любили друг друга? Эльвина дрожа схватилась за притолоку.