— Я с удовольствием исполню ваше желание, — просто и добродушно отвечала Роза: — но баллада длинна, и вы остановите меня, когда она вам наскучит.
Чистым и свежим голосом она запела:
ДОНМОВСКИЙ ОБЫЧАЙ.
Баллада, объясняющая его происхождение.
«Что вам нужно, дети, мои? чего просите вы, преклоняя колени на камнях помоста нашего священного монастыря?» — Так спросил седой приор молодую чету.
По скромной одежде было видно, что они простые поселяне; но он был видный молодец, она была красавица, хотя оба они были простые поселяне.
«Уж год и день прошел с тех пор, как мы повенчались, — сказал он, — и с того часа не изменилась, не ослабела наша любовь.
Верны мы были друг другу, любим, как прежде, друг друга больше всего на свете; ни в деле, ни в слове, ни в мысли, не было между нами несогласия ни на одну минуту.
Клянемся мы в том, благодарим за то Владычицу Небесную, Пречистую Деву, которой посвящен Донмовский Монастырь. Благослови же нас и ты, святой отец».
И седой приор возложил на них руки. «Да будет вся жизнь ваша такова», — сказал он. И радостно встала молодая чета.
И в тот самый час проходил мимо повар монастырский, и нес он для служителей огромный окорок прекрасной ветчины.
«Возьмите это в подарок от меня, — сказал седой приор, — и кушайте на здоровье.»
«Добрый приор, — сказал тогда муж, — дорог мне твой подарок, потому что вижу теперь, что ты веришь и радуешься нашей любви.
Я дарю, взамен его, богатые земли твоему монастырю. Тысячу марок будут они приносить тебе каждый год.
Но с тем условием дарю, что каждый раз, когда молодые супруги дадут клятву, какую дали мы, будут они получать такую же награду. И будут они примером для всех, и все будут хвалить донмовский обычай».
«Кто ты, сын мой? — сказал, дивясь, седой приор. — Неприлична твоя шутка». — «Я не шучу, приор; я Реджинальд Физвальтер.
Я слагаю теперь свою бедную одежду, объявляю свой сан. Я богаче всех богачей, потому что Бог дал мне это сокровище, — сказал сэр Реджинальд, обнимая жену. —
В одежде простого поселянина я приобрел любовь ее. В деревенской избе мы счастливо прожили год. Теперь непоколебима наша любовь.»
Водворилось при этой вести радость в монастыре; водворилось веселье в чертогах Физвальтера, когда явилась туда молодая госпожа, добрая и прекрасная.
Долго единодушно жили супруги и смерть не прервала любви их: умерли они в один час. Вот каким образом возник старинный донмовский обычай.
Доктор Плот при некоторых куплетах баллады значительно посматривал на управителя, как бы говоря: «это удивительно!» Ропер не понимал или показывал вид, что не понимает его взглядов; но оба слушателя были одинаково восхищены пением Розы.
— Странно, что я никогда не слышал этого предания, — сказал старик, похвалив певицу. — Известна ли она вам, мистер Ропер?
— Я слышал что-то подобное, сэр, — отвечал управитель.
— Мне рассказывал легенду муж, а я переложила ее в стихи, — сказала Роза.
— Если верить балладе, то сэр Реджинальд Физвальтер был и лучше и счастливее всех своих потомков, — заметил старик.
— Почему ж не предположить у него столь же счастливых потомков? — сказал управитель.
— Если сын сэра Вальтера жив, желаю ему от всей души такого счастия, — прибавила Роза.
— Сын! почему ж вы знаете, что дитя Физвальтера был мальчик, а не девочка? — сказал доктор, пристально смотря на Розу.
— Я этого вовсе не знаю; у меня просто сказалось: сын. Одинаково желаю счастия и дочери, если дитя было девочка, — смеясь, сказала Роза. — Но как идет время! Уж поздно, а Френка все еще нет. Что его задержало? — прибавила она с беспокойством.
— Сказать ли вам, что задержало его? — сказал доктор. В эту минуту послышались в саду шаги.
— Это он! — радостно вскричала Роза, бросаясь к двери.
Но собака Френка, лежавшая у камина, сердито зарычала, чуя приближение не хозяина, а постороннего человека.
— Кто ж это? — уныло сказала Роза, видя, что обманулась в ожидании.
— Это я, Джильберт де-Монфише, — отвечал голос из-за двери.
— Сэр Джильберт де-Монфише! — с изумлением повторила Роза, вопросительно взглядывая на своих собеседников, которые были удивлены не меньше ее.
VIII. Голубка и Грач
Молодой баронет вошел; вслед за ним мужчина, такой громадной вышины и толщины, что едва пролез в двери.
Сэр Джильберт де-Монфише был очень хорош собою. На нем была дорогая соболья шуба; скинув ее, баронет остался в малиновом кафтане, с зеленым шитьем; на боку у него висела серебряная шпага, в руке был хлыст. Он учтиво извинился, что заехал, быть может, не вовремя и, казалось, был недоволен тем, что нашел у Розы гостей. Доктор и управитель переглянулись, как бы собираясь уйти; но Роза, взглядом, просила их остаться, и они остались. Доктор стал внимательно следить за баронетом.
Сэр Джильберт рекомендовал хозяйке своего друга, капитана Джоддока, и неуклюжий гигант с нелепыми ужимками поклонился Розе.
Капитан Джоддок, по своему гигантскому росту, мог бы показывать себя за деньги на ярмарках, и был с виду чрезвычайно грозен, но в сущности был добрый малый, и несмотря на свою наружную воинственность, любил мирные пирушки гораздо более кровавых битв. Красное, отекшее лицо свидетельствовало о его любимой страсти. И теперь он был навеселе, точно также, как сэр Джильберт.
— Неужели эта красотка в самом деле жена егеря? — беcцеремонно сказал гигант своим громовым голосом баронету. — Вы мне говорили, что она очень смазлива, но такой красавицы я еще не видывал. Если она действительно жена егеря, так он должен смотреть за нею попристальнее. Я сам, ч… возьми, не прочь поохотиться за такою дичью. Ха! ха! ха!
— Пожалуйста, не давай много воли языку, Джоддок, — сказал, смеясь, баронет: — или нас с тобою выгонят.
— Пусть я буду каналья, если уйду отсюда, — отвечал Джоддок, садясь на стул, затрещавший под его тяжестью. — Вы можете удалиться, если угодно, сэр Джильберт, но я не тронусь с места.
— Не сердитесь на моего приятеля, Роза: он шутник, но славный человек.
— А славному человеку очень приятно было б поживиться этим пирогом, потому что он порядком проголодался, — сказал Джоддок, указывая на ужин, приготовленный Розою для мужа.
— Капитан, неужели вы опять расположены начать свои подвиги? ведь вы отлично поели не больше, как часа два назад, — сказал баронет.
— Ничего, можно еще закусить. Извините меня, сударыня, я у вас как дома.
— Это и видно, — заметил управитель, забавляясь бесцеремонностью великана.
— Я везде, как дома, человек простой. Очень приятно с ваши познакомиться, господа, — прибавил капитан, принимаясь убирать пирог.
— Ваш друг очень странный человек, сэр Джильберт, — с неудовольствием сказала Роза, обращаясь к баронету. — Зачем вы привели его? зачем приехали и сами, сэр?
— Объясню вам, зачем приехал, только не при этих господах. Ропера я знаю; но кто такой этот старик?
— Доктор Плот.
— Что ж за лицо доктор Плот?
— Он был, кажется, лекарем у Физвальтеров, — отвечала Роза.
— Вот что! — сказал баронет, весь вспыхнув.
— Он пришел с Ропером, которому нужно видеть Френка по важному делу. Они ждут его.
— Нескоро ж дождутся, — сказал Монфише с значительной усмешкой.
— Что вы хотите сказать? — спросила она встревоженным голосом. Капитан Джоддок, съев пирог и выпив кружку эля, стоявшую на столе, благосклонно заметил:
— Ну, сударыня, вы отлично испекли пирог; эль у вас также недурен. Пожалуйста, налейте мне еще кружечку.
