Примирение с дядей произойдет позднее. Изяслав, кажется, вернет Вячеславу Туров, причем оставит ему и Погорину. Главным центром владений Вячеслава станет Пересопница — город на правом берегу реки Стубла (приток Горыни), на самом западе Киевской земли. В последующей войне между Изяславом Мстиславичем и Юрием Долгоруким Вячеслав поначалу будет поддерживать не брата, а племянника. Но обиду на племянника так и не простит и позднее, уже после поражения Изяслава, с готовностью перейдет на сторону Юрия.

Без особых усилий удалось Изяславу Мстиславичу договориться и с Давыдовичами. Черниговские князья слишком долго находились на вторых ролях, оттесненные двоюродными братьями. И теперь, после катастрофы, постигшей «Ольгово племя», они думали прежде всего о том, как бы устранить возможных соперников в борьбе за черниговский стол и заполучить их волость — Северскую землю. А потому, когда князь Святослав Ольгович с остатками дружины прибежал в Чернигов, Давыдовичи лишь на словах пообещали ему поддержку, а на деле вступили в переговоры с новым киевским князем. «Игорь како то тобе зол был, тако и нама, — передает смысл их послания к Изяславу Мстиславичу летописец, — а держи [его] твердо». Надо полагать, Давыдовичи припомнили Игорю его давнюю попытку отнять у них Чернигов. Теперь Игорю и его брату пришло время держать ответ за прежние прегрешения.

Об измене Давыдовичей Святослав Ольгович узнал в Новгороде-Северском, куда направился из Чернигова. Узнал от своего боярина Коснятка (Константина), предусмотрительно оставленного им в Чернигове. «Княже, думають о тобе, — послал Коснятко весть своему князю, — хотять яти (схватить. — А.К.)] аче по тя и прислета братья, не езди к нима». И действительно, Давыдовичи обратились к Святославу с более чем сомнительным предложением забрать себе Путивль (город в Северской земле, и так принадлежавший Ольговичам) в обмен на отказ поддерживать Игоря. «Ни волости хочю, ни иного чего, — отвечал им Святослав, — разве толико пустите ми брата». И тогда Давыдовичи уже в открытую решились воевать со своим двоюродным братом. «Се есве зачала дело зло, а свершиве до конца братоубиство, — такие слова вкладывает в их уста летописец, — поидеве, искорениве Святослава и переимеве волость его».

Давыдовичи испросили разрешение на войну у Изяслава Мстиславича. Тот отправил к ним своего сына Мстислава с переяславцами и берендеями и пообещал позднее лично присоединиться с главными силами. Объединенное войско выступило из Чернигова и двинулось к Новгороду-Северскому. В свою очередь к Святославу Ольговичу примкнули его двоюродный племянник Владимир Святославич (сын умершего зимой 1145/46 года муромского князя Святослава Ярославича, он был изгнан из Мурома своим дядей Ростиславом Ярославичем), а также князь-изгой Иван Ростиславич Берладник, племянник галицкого князя Владимирка Володаревича (этот искатель приключений и авантюрист ненадолго задержится у Святослава и зимой бежит от него в Смоленск, прихватив с собой 200 гривен серебра и 12 гривен золота). Святослав послал за помощью и к половцам. Половецкая земля только что заключила мир с Изяславом Мстиславичем. Однако дядья Святослава по матери, половецкие «князья» Тюнрак и Камос Оселуковичи, вместе с тремястами всадников «вборзе» явились к Святославу. Этого было, конечно, недостаточно, но все же…

Что оставалось делать Святославу Ольговичу? Каким образом мог он помочь своему брату, томящемуся в переяславском «порубе»? И каким образом мог он помочь себе самому? Единственным князем, способным бросить вызов Изяславу, был тогда Юрий Суздальский. Он никогда не признал бы прав Изяслава Мстиславича на киевский стол и готов был бороться против всех Мстиславичей сразу. Он единственный обладал таким экономическим и военным потенциалом, который позволял ему вести борьбу за Киев. И Святослав нашел в себе силы обратиться за помощью к недавнему врагу. Той же осенью 1146 года он отправил в Суздаль к князю Юрию Владимировичу такое исполненное слезной мольбы послание: «Братама (двойственное число. — А.К.) Всеволода Бог поял, а Игоря Изяслав ял. А пойди в Рускую землю, Киеву, милосердовав ми, налезим брата! А яз ти еде, надеяся Бозе и силе Животворящаго хреста, буду ти помощник»^{152}.

Так события приобрели новый оборот. Юрий нашел союзника, готового признать его права на киевский стол и притом достаточно сильного для того, чтобы реально помочь ему в борьбе за Киев. Больше того, Юрий нашел и моральное оправдание для того, чтобы начать войну против Изяслава. Ибо теперь он мог действовать не просто как еще один претендент на киевский стол (причем имеющий неоспоримое преимущество перед нынешним киевским князем), но как мститель за обиду, нанесенную Изяславом Мстиславичем Игорю Ольговичу.

Что должен был почувствовать Юрий, получив известие о вокняжении в Киеве Изяслава Мстиславича? Наверное, досада и разочарование овладели им. Киев был возвращен в руки Мономашичей — но это случилось помимо него, без всякого его участия. Его собственный племянник, представитель младшего поколения князей «Мономахова племени», сумел обойти его, вперед него воссесть на «златой» киевский стол, взять не принадлежащее ему по праву. Все решила грубая сила — так, во всяком случае, должно было казаться Юрию. Сила, а еще — близость к Киеву, возможность следить из Переяславля за тем, что происходит в стольном городе, и вовремя оказаться в нужном месте… Увы, не он княжил в Переяславле. Ни тогда, когда Всеволод Ольгович свергал его брата Вячеслава, ни тогда, когда Изяслав Мстиславич свергал Всеволодова брата Игоря. В который раз, должно быть, сетовал Юрий на свою участь, на доставшийся ему от отца удел. Из Суздальского «залесья» он никогда не мог поспеть в Киев вовремя, а потому обречен был принимать происходившее там как свершившийся факт, как данность.

Всего двое осталось их из сыновей Мономаха — старший, Вячеслав, и он, Юрий. Но на Вячеслава надежды не было никакой. Он попытался действовать самостоятельно, не сославшись с Юрием, но прислушавшись лишь к советам своих неумных бояр. А в результате — потерпел поражение, выбыл из борьбы раньше срока, оставив Юрия один на один с зарвавшимся Изяславом. И не только он, но и их племянник Владимир, сын любимого им брата Андрея. А ведь и тот мог стать союзником Юрия, и ему Юрий бы выделил долю, получи он в свои руки Киев, о чем у них с Андреем был уговор…

Все складывалось против Юрия; все выходило не так, как ему хотелось. И потому, когда гонец от Святослава Ольговича прибыл в Суздаль, Юрий готов был принять любое предложение, которое помогло бы ему в борьбе за Киев. И Юрий ответил Ольговичу согласием на его мольбу о помощи.

…Несмотря на многолетнюю вражду, этих князей связывали не только узы родства. Троюродные братья, они женились в один день — и оба на половецких княжнах, «Аепиных дщерях». Правда, ко времени описываемых событий оба были женаты уже вторым браком, (Святослав Ольгович вторично женился в Новгороде зимой 1136/37 года, причем свадьба его ознаменовалась скандалом: новгородский епископ Нифонт по неизвестным нам причинам отказался венчать князя сам и не разрешил сделать это новгородским священникам, так что князю пришлось венчаться «своими попы».) Но и после смерти своей первой супруги Святослав сохранил прочные связи с Половецкой землей. Внук хана Оселука, он, как и другие Ольговичи, пользовался неизменной поддержкой степных родственников. Так что, вступая в союз с ним, князь Юрий Владимирович получал возможность опереться на силу «диких» половцев — весьма грозную при умелом обращении с нею.

Летопись дважды сообщает о посольствах Святослава Ольговича в Суздаль. В первый раз, рассказывая о пребывании Святослава в Новгороде-Северском еще до того, как к нему присоединились племянник Владимир, Иван Берладник и половецкие родичи. Во второй — чуть позднее, уже после того, как объединенная рать противников Святослава — братьев Владимира и Изяслава Давыдовичей и Мстислава Изяславича — подступила к его городу. Взять Новгород-Северский, несмотря на приступ, князья не смогли. После жаркого и кровопролитного сражения, в котором пало несколько киевских бояр, они начали разорять окрестности города: «заграбиша Игорева и Святославля ста[да] в лесе… кобыл стадных 3000, а конь 1000, — перечисляет добычу княжеской рати летописец, — пославше же по селом, пожгоша жита и дворы. В то же время послася Святослав к Гюргеви…»