имеет значения.

Кажется, он начинал его понимать.

– Как, по-твоему, я могу тебя оставить? – резко спросил Риверте. – В каком качестве?

Пажа? Оруженосца? Походной шлюхи, может быть?

Уилл вздохнул. Боже, подумал он, ну какой же ты злющий. Такой хороший и такой

злющий. И как это только может быть?..

– Для пажа я слишком стар, сир Риверте. А насчёт оруженосцев вы сами всё знаете. Что же

касается того, каков я в качестве шлюхи – то не мне судить об этом, – спокойно сказал он,

и во взгляде человека, которого – Уилл теперь знал точно – он очень любил, мелькнуло

смятение. Жалеет, что сказал так, и всё равно ведь сказал. Уилл подумал, что, как бы там

ни было, Риверте никогда, ни разу его не ударил. В нём вдруг проснулась злость – весёлая,

азартная злость. Нет, подумал он. Я этой лазейки тебе не оставлю!

Раз мне попавшись, сир, вы уже от меня никуда не денетесь.

– Я, в общем, мало что умею, – продолжал Уилл, не трогаясь с места, не прикасаясь к нему,

просто на него глядя. – Только читать книги. Я даже понимаю там не всё, но мне хотелось

бы, может, когда-нибудь самому написать книгу. Про то, что я знаю. Знаю я и не знают

другие. Я мог бы остаться с вами в качестве вашего хроникёра, сир. Сопровождать вас

всюду, куда бы вы ни пошли… что бы ни сделали. Я про вас много читал, прежде чем

приехал сюда, но всё это было такое враньё… а я бы написал о вас правду. Я бы написал,

какой… какой вы на самом деле. Если вы собираетесь завоевать мир, это ведь может быть

полезно… как вы думаете?

Рука Риверте дёрнулась – он как будто хотел дотронуться до него, но не смел.

Удивительно. Чтобы он – и не смел дотронуться…

– Если вы собираетесь писать всю правду, Уильям, я лучше убью вас сразу.

– Вы всё только обещаете, – возразил Уилл. – Пока вы будете набираться решимости, я

вполне успею набросать главу-другую.

– Не смейся, – попросил Риверте, протягивая к нему руку. – Не смейся надо мной сейчас.

Не надо.

Всё правильно, подумал Уилл, чувствуя несмываемый запах пота, крови, силы, закрывая

глаза. Всё так и должно быть – я надеюсь, брат Эсмонт, вы бы меня поняли, хоть в глубине

души, даже если бы и осудили. Служение – кратчайший путь к богу, но кто сказал, что

этот путь должен идти от земли к небу? Нет. Самый короткий путь на небо – хотя, думал

Уилл, делая шаг вперёд, не самый лёгкий, – это тот, который и начинается, и

заканчивается на земле.

15-21 февраля 2007

Elle D

«Самый лёгкий выбор» (продолжение истории «Самый короткий путь»)

Глава 1

Бальная зала сверкала тысячью хрустальных люстр на потолках, тысячью драгоценных

камней на платьях, перевязях, шеях, тысячью фальшивых улыбок на припудренных и

нарумяненных лицах. Воздух переливался десятком трелей, издаваемых невидимыми

скрипачами, десятком запахов, источаемых надушенными дамами и подвыпившими

господами, десятком голосов, смеявшихся, шептавшихся, ворковавших. Огромное,

необозримое пространство залы было до отказа, до последнего дюйма забито этим

сверканием, запахом, трелями, смехом, и во всём этом нестерпимо пёстром и ярком

месиве не оставалось ни единого глотка чистого воздуха, которым можно было бы

свободно наполнить грудь.

Уилл стоял у стены, между вычурным трёхножным канделябром и громоздким старинным

доспехом, заложив руки за спину и сцепив пальцы в замок со всех своих физических сил,

и задыхался. И канделябр, и доспех были начищены до блеску и сверкали так, что было

больно глазам. Уилл вздрагивал всякий раз, когда проносившийся мимо лакей обдавал его

волной сотен ароматов, впитавшихся в ливрею. Уилл мысленно твердил себе, что должен

быть сильным; он же сам всего этого хотел – ведь хотел?..

А теперь единственным его желанием было побыстрее выбраться из этой галдящей толпы

и забраться в прохладную ванну. В Сиане стояло лето, самый разгар наиболее жаркого

месяца в году, и хотя все окна были распахнуты настежь, в главной бальной зале

королевского – вернее, теперь уже императорского – дворца всё равно было жарко и

душно, как в печке.

– Это нестерпимо, просто нестерпимо! – яростно обмахиваясь веером, за которым Уилл,

присев на корточки, с лёгкостью мог бы спрятаться, говорила какая-то дама в паре шагов

от него. – Шесть дней на дорогу сюда из самого Мартеля – шесть дней, говорю я вам, по

такой жаре! – и вот, приехав сюда и, разумеется, немедленно направившись в наши

апартаменты, что я вижу? Что они заняты! Заняты – фамильные апартаменты рода

Висконе в королевском замке, более двух веков закреплённые за нами, заняты – и кем?!

Какими-то ничтожными, безродными Малене – да их фамилия по меньшей мере на четыре

поколения младше нашей. А мы, мы, Висконе, обязаны теперь ютиться в северном крыле

в каких-то жалких восьми комнатушках – и это в разгар сезона.! Уму непостижимо, уму

непостижимо!

– Что поделаешь, дражайшая сира, что поделаешь, – скорбно ответствовал на эту тираду

сухопарый мужчина, стоящий рядом с дамой и сочувственно кивавший на протяжении

всей её гневной речи. – Не вы одни оказались в столь прискорбном положении. Малене –

из свиты графа Риверте, а ему, как вы знаете, отведено всё южное крыло.

– Всё южное крыло! – фыркнула сира Висконе, возмущённо взмахнув своим веером,

словно разгневанный рыцарь – родовым щитом. – А почему бы сразу не весь дворец?

Почему бы, я вас спрашиваю, не всю Сиану? Висконе сосланы на задворки, а в их

апартаментах вальяжно расположились конюхи Риверте, поденщики Риверте, собаки

Риверте и любовники Риверте! Уму непостижи…

– Ш-ш, – предупреждающе зашипел вдруг сухопарый господин и выразительно указал

подбородком на тесное пространство между канделябром и доспехом, где неподвижно

стоял Уилл.

Сира Висконе развернула увенчанную диадемой голову, метнула на Уилла холодный

взгляд – и тут же отвернулась снова, поджав губы. Уилл не шелохнулся и даже не

вздрогнул. Он находился в этом зале меньше часа, но уже начинал привыкать.

Тем не менее, стоять в углу в такой близости от сиры Висконе – которая поглядела на него

так, словно и эти два фута между доспехом и канделябром были закреплены за её родом

испокон веков, а Уилл дерзнул на них посягнуть – стало ещё неуютнее, чем прежде. Уилл

осторожно, не расцепляя заведённых за спину рук, шагнул из ниши – и облегчённо

вздохнул, когда канделябры, доспех и сира Висконе остались позади. Ещё шаг – и его

поглотило людское море: дамы, господа, дети, лакеи, собаки, ручные хорьки и ещё какая-

то многочисленная живность топталась, толкалась и двигалась по нескончаемому

пространству залы, суетясь, галдя и совершенно непостижимым образом умудряясь не

задевать друг друга локтями и не отдавливать друг другу ноги. Уилл догадался, что эта

наука – ловко лавировать в таком количестве людей, никого не задевая – нарабатывается

многолетней практикой пребывания при королевском дворе, однако, за неимением такой

практики, он этим искусством не владел и немедленно наступил на чью-то кошку. Кошка

пронзительно заверещала, вслед за ней ещё пронзительней заверещала её хозяйка, а вслед

за хозяйкой – её супруг, ринувшийся в толпу в поисках негодяя, чтобы немедленно

вызвать его на дуэль. Уиллу пришлось спасаться бегством – то есть сделать пять шагов

влево, где его тут же снова сжали со всех сторон, оградив и от супруга верещавшей дамы,

и от всего остального мира.

Уилл отчаянно огляделся. Риверте обещал появиться сразу, как только сможет – это могло

означать в равной степени и пять минут, и четыре часа. По обрывкам разговоров Уилл

понял, что бал должен был уже начаться, но все ждали короля. Тот уделял приватную