ладонями вверх. Его лицо не дрогнуло, но глаза как будто потемнели. Уилл посмотрел

вниз и увидел, что повязки намокли и отяжелели от крови.

Риверте обернулся и окликнул одного из своих людей, лениво сгонявших хиллэсцев в

кучу. Тот подошёл.

– Займись им, – коротко сказал Риверте и отошёл в сторону. Уилл проводил его взглядом,

но тут вальенец ему сказал – и Уилл узнал в нём того самого лекаря, который сегодня

утром предложил ему прогуляться за ворота. На миг какая-то мысль мелькнула в его

мозгу, но он слишком устал и был слишком потрясён всем случившимся, чтобы думать

как следует. Он позволил усадить себя за землю, размотать бинты и обработать

открывшиеся раны, а потом заново перевязать их. Боли он почти не чувствовал и даже не

морщился. Взгляд его неотрывно следил за Риверте, который что-то обсуждал с

капитаном Ортандо – тот тоже был здесь и озирал поляну, хиллэсцев и обоих братьев

Норанов со своим обычным свирепым видом.

«Что же, – подумалось Уиллу, – и это – всё?..» Убедившись, что он в безопасности, Риверте

как будто перестал его замечать. А почему, в самом деле, Уилл ждал чего-то другого?.. Он

– всё ещё заложник от Хиллэса. Теперь заложников даже двое – оба Норана в руках

Вальены, и это может некоторым образом поколебать решимость, с которой король

Эдмунд будет сопротивляться завоевателю, направившему копьё к его границе…

– Вы можете идти, сир? – спросил лекарь, и Уилл, очнувшись, кивнул:

– Могу. Благодарю вас.

Он в самом деле чувствовал себя не так уж плохо, даже смог встать без посторонней

помощи. Тем временем вальенцы окончательно навели порядок в своём лесу.

Действительно, подумал Уилл, это же его лес. Глупо было со стороны Роберта думать, что

мышь может устроить ловушку коту в его собственных владениях.

Вальенцы убрали с поляны трупы, где-то за деревьями уже вовсю стучали заступы – они

всё просчитали, не забыв о том, как будут хоронить после победы мертвецов. Трое

уцелевших хиллэсцев смирно сидели на краю поляны. Роберта толкнули к ним, и теперь,

поверженный, с кровоточащей рукой – из раны вытащили кинжал, но не удосужились

перевязать, – выглядел особенно маленьким и жалким в отцовских доспехах, слишком

больших для него. Риверте, закончив обсуждать дела с Ортандо, подошёл к Роберту и

впервые обратился к нему. Все голоса на поляне стихли. Казалось, даже птицы примолкли

от звука негромкого, но невероятно выразительного голоса, сказавшего на хиллэш:

– Лорд Норан, не в моих правилах глумиться над побеждённым противником. И, видит

бог, я не опустился бы до такой низости, если бы не глубокое отвращение, которое у меня

вызывает ваша персона. Посему не могу отказать себе в удовольствии сообщить вам, что,

хотя я прежде считал вашего брата образцом наивного юношеского идиотизма, в

сравнении с вами он является кладезем мудрости и нерушимого здравого смысла.

Изложив эту тираду совершенно хладнокровным тоном, Риверте повернулся к

обомлевшему Роберту спиной и шагнул к лошадям, которых его люди уже вывели из

укрытия. Его великолепный белый конь фыркнул, увидев его, и ткнулся мордой ему в

плечо.

– Сир Уильям, – сказал Риверте, не оборачиваясь, – не будете ли столь любезны

последовать за мной?

Уилл молча подошёл к своему вороному, которого держал в поводу один из людей

Риверте. Человек этот, к его огромному изумлению, улыбнулся ему, передавая повод.

Уилл вскочил в седло. Риверте уже был верхом и ждал его. Обменявшись с Ортандо

последней парой фраз, Риверте хлестнул коня и выехал с поляны. Уилл двинулся за ним.

Они оказались на тропе, под сенью деревьев, ещё более плотной, чем та, что окружала

поляну. Риверте ехал в десяти шагах от Уилла, и тот плёлся сзади, намеренно не сокращая

расстояния. На душе у него было тревожно, но какая-то глупая, нелепая надежда сжимала

сердце. Он знал, что Риверте всего лишь решил довезти его до замка лично – после

случившегося в поле он, конечно, никому не доверит его конвой. Никто с ним не

сравнится, подумал Уилл в глупом, детском восхищении – и тут же одёрнул себя. Всё это

не имеет никакого смысла теперь.

Они выехали из леса. Солнце успело спрятаться за набежавшими облаками, холодный,

резкий ветер теребил волосы Риверте и трепал его плащ, развевавшийся над крупом коня.

Внезапно он свернул с тропы и, к изумлению Уилла, поскакал прочь от замка.

Недоумевая, но не решаясь переспросить, Уилл последовал за ним.

И только когда ствол Большого дуба вырос над ними, могучий, величественный, не

отбрасывающий тени, Уилл понял, и у него перехватило дыхание.

Риверте спешился и, взяв своего коня и коня Уилла под уздцы, подвёл их к дереву и

привязал к нижней ветви. Потом посмотрел на Уилла снизу вверх.

– Ну? – сказал он. – Чего вы ждёте?

Уилл приподнялся на стременах, перекинул ногу через седло, на мгновения очутился к

Риверте спиной. И ему этого хватило. Ему всегда этого хватало.

Уилл ощутил, как сильные, тёплые руки – без перчаток – обнимают его сзади за пояс, и

расслабился. Он не боялся упасть. Когда его ноги коснулись земли, он закрыл глаза.

Риверте развернул его к себе лицом и, притянув ближе, обнял. Его пальцы вплелись в

волосы Уилла и рассеяно взъерошили их, перебирая льняные пряди. Уилл тихо вздохнул и

вжался лбом в плечо, затянутое в чёрную кожу и бархат.

Как он тогда сказал?.. Пусть эта осада никогда не кончается? Пусть он стоит у моих ворот

вечно?

Пусть.

– Порой мне кажется, – проговорил Риверте, и Уилл зажмурился крепче, всё ещё не веря,

что вправду слышит этот голос, – что вы действительно делаете всё это нарочно.

– Что делаю? – не поднимая головы, прошептал Уилл. Рука на его затылке была такой

тёплой, такой родной.

– Всё это. Что-то роняете. Поворачиваетесь ко мне задом. Попадаете в переплёты.

Краснеете вот так, как сейчас, – он отстранился от Уилла и, взяв его за подбородок,

пристально посмотрел ему в лицо. – Вот, опять… я же знал.

– Мне стыдно, – честно сказал Уилл.

– Знаю. И это чертовски правильно. Вам и должно быть стыдно. Ну сколько раз я повторял

вам, чтобы вы не смели выходить за ворота без моего разрешения.

– Но вы же уехали.

– В самом деле? Кто вам это сказал?

– Гальяна… Он сказал, что пока я спал, вы… – Уилл осёкся. Риверте тысячу раз прав: он в

самом деле идиот.

– И вы опять поверили Гальяне. Это поистине очаровательно. Как вы только учите ваши

Руады с такой дырявой головой?

– Так вы… – Уилл отступил. – Вы… никуда не уезжали!

– Нет.

– Но тогда почему… почему… Вы знали, что Роберт здесь?!

– Разумеется. Ведь это же моя земля. И я должен присматривать за отрядом вооружённых

людей из Хиллэса, вздумавших прогуляться в моём лесу, тем более если они по какой-то

причине пытаются остаться незамеченными.

– И… вы знали, зачем он приехал?

Риверте как будто поколебался, прежде чем ответить. Потом сказал довольно неохотно:

– Я догадывался. Ваш брат, Уильям, удивительно дерзкий и глупый юноша. В сочетании с

потрясающей для его лет заносчивостью и парадоксальной непоследовательностью он

являет собой один из самых печальных образчиков дурного воспитания, которые мне

встречались. Я ещё раз благодарю небеса, что ваш отец не уделял вам столь же

пристального внимания, как ему.

– Отец тут ни при чём. Он был… хороший. Несмотря на… всё.

– Да. Я знаю. Простите, – сказал Риверте и замолчал.

Налетевший порыв ветра пробрал Уилла до костей. Он поёжился. Ветви Большого дуба

ровно шумели у них над головами.

– Так вы, значит, решили его выманить, – проговорил Уилл. – И ещё решили, что я стану

хорошей приманкой.

– Правда, забавно? У него были точно такие же планы на мой счёт.