Она кивнула, ее губы сложились в тонкую линию.

- Да, конечно. Я просто хотела… предложить.

Страх Макс все возрастал, и когда мы сели в самолет, она выглядела так, будто была готова сию же минуту развернуться и поехать домой.

Она жестом указала мне садиться около окна, а сама расположилась с краю и отклонилась от меня как можно дальше. Она сняла ботинки и прижала колени к груди, как часто делала у себя на диване. Как только мы оказались достаточно высоко, чтобы можно было пользоваться техникой, она достала телефон и вставила наушники. Я слышал музыку, которая у нее играла, и гадал, поможет ли она ей справиться со страхами.

Я закрыл глаза, прислонился к окну и попытался заснуть. Прошло совсем немного времени, когда моя голова опустилась, и я погрузился в блаженную дрему.

Мне показалось, что прошло всего несколько минут, когда что-то ударилось мне в плечо, заставляя проснуться. Я поднял голову, поморгал и, оглядевшись, увидел, что Макс уткнулась в меня.

Ее брови были сведены, глаза плотно закрыты. Она тяжело и часто дышала, и с каждой секундой выражение ее лица становилось все напряженней. Как если бы ей было больно. Она хныкнула и еще сильнее вжалась в мое плечо. Она выглядела совершенно по-другому - уязвимой.

Когда она пробормотала “Алекс”, я прикоснулся к ее щеке.

Несколько пассажиров обратили на нас свое внимание. Я придвинулся к ней и прошептал:

- Это сон, Макс. Просыпайся.

Когда я обнял ее одной рукой и притянул к себе, она вцепилась в мою рубашку.

- Шшш. Все хорошо. Я здесь. Просыпайся.

Ее глаза распахнулись, и она вздрогнула.

- Это был просто сон. - Я продолжал повторять это предложение, потому что не был уверен, слышала ли она меня. Она огляделась и, поняв, где мы, отпустила мою рубашку.

- Ты в порядке? - спросил я.

Она сжала губы и кивнула. Закрыв глаза, Макс, все еще дрожа, сделала глубокий вдох. Она положила голову на подголовник, но я продолжал ее обнимать. Когда шеей она коснулась моей руки, наши взгляды встретились.

Макс

Я никак не могла успокоиться после увиденного сна, а его рука, обнимающая меня, заставляла сердце учащенного биться. Я взглядом прошлась по линии его носа и изгибу скул. Его глаза все еще были сонными, и только сейчас я заметила у него щетину, которую всегда обожала.

Он улыбнулся, и внизу живота я почувствовала знакомое тепло. Я облизала губы, и его взгляд стал более четким. Я не могла заставить себя не смотреть на него. По его лицу я поняла, что он в замешательстве, но зрительный контакт не разорвал. Я хотела, чтобы он знал, как мне плохо, но понятия не имела, как облечь чувства в слова. Я не знала, имеет ли это вообще для него какое-то значение. Он чуть подвинулся и еще крепче обнял меня.

Боже, я так запуталась. Я чувствовала себя Алисой в Стране Чудес, которая свалилась в кроличью нору во второй раз. Моя голова покоилась на его руке, когда бортпроводница похлопала меня по плечу и спросила, хочу ли я чего-нибудь выпить. Я любезно кивнула, а когда вновь посмотрела на Кейда, то его рука больше не обнимала меня, а сам он смотрел куда-то в пол. Наушники, в которых до сих пор играла музыка, так и болтались на шее. Я выключила звук и открыла рот, чтобы что-то сказать. Не знала, что именно, для меня самой это была загадка, но если бы я так и продолжала молчать, то у меня произошло бы самовозгорание. Я сделала глубокий вдох, но он заговорил первым.

- Прошлое осталось в прошлом, Злая Девочка.

Я закрыла рот и через мгновение кивнула.

Он выдавил из себя что-то наподобие улыбки, но она была слишком неживой. И его взгляд стал отстраненным, словно он смотрел сквозь меня.

Сначала я обрадовалась, что он двигается вперед.

А потом я поняла, что не буду нервничать из-за тех дней, которые нам придется провести вместе. Мне будет грустно.

Многое в своей жизни я хотела бы оставить в прошлом, но сейчас я поняла, что он точно не входил в этот список.

Я снова опоздала.

Кейд

Я ненавидел себя за то, что мне удалось так легко надеть перед ней маску. Я подталкивал ее быть собой, но сам этому совету не следовал. Сейчас же мне хотелось схватить ее и поцеловать.

Но мне пришлось слушать разум, а не сердце. Только так я смогу пережить эту поездку. Новый цвет волос как-то смягчил ее образ, но в глазах читался ужас. Странно было наблюдать страх на лице девушки, которая совсем недавно ничего не боялась. Будто это были два разных человека.

Поэтому я сказал то, что ей нужно было услышать, хотя меня самого от этого разрывало на части.

Она расслабилась, но совсем немного. Она ерзала на сиденье и постоянно смотрела на время. Чем ближе мы подлетали к месту назначения, тем беспокойнее она становилась.

Когда самолет стал быстро снижаться, Макс вся напряглась: закрыла глаза и вцепилась в подлокотники. Прижавшись к спинке сиденья, она не двигалась и тяжело дышала. Мне снова захотелось обнять ее, но я сумел побороть это желание и просто спросил:

- Ты так боишься приземления или того, что ждет нас после?

Не открывая глаз, она ответила:

- Выбираю третий вариант.

- То есть того и другого?

Она кивнула. Облизав губы, она объяснила:

- Мне всегда кажется, что приземление длиться где-то на минуту дольше, чем я могу вынести. А что касается именно этого раза, то я вообще предпочту застрять в воздухе.

Но ее желание не сбылось. Как только самолет пошел на посадку, в салоне стал слышен свист ветра. Ее руки побледнели, а губы, наоборот, стали ярко красными, потому что она их все время кусала. Я понимал, что она нервничает, но по тому, как напряглась ее шея и как она обеспокоено жевала нижнюю губу, было не сложно догадаться, что причиной такого поведения было не только это. Я повернулся в другую сторону.

Как только шасси коснулись земли, она прижала руки к спинке переднего сиденья и вся скривилась, когда самолет стал замедляться. Мы остановились, а она с облегчением выдохнула и расслабленно откинулась на свое кресло. Я ждал, пока она придет в себя, но ее глаза оставались закрытыми, а руки до сих пор были прижаты к подлокотникам.

- Ты какая-то зеленая, Злая Девочка.

В ответ я ждал что-то наподобие: “А ты, кажется, нарываешься получить в глаз, Золотой Мальчик”.

Но она молчала, а, открыв глаза, стала смотреть на копошащихся впереди пассажиров, которые забирали свои вещи с полок. Потом прижала ладони к бедрам. Больше я не видел в ней страха, по сути, я больше вообще ничего не видел. Она была такая бледная, будто отключилась. Мне было невыносимо видеть ее подобном состоянии. Может, я не должен был заставлять ее это делать?

И тогда я решил… Не важно, как больно мне будет и чего мне это будет стоить, я помогу ей пройти через это. Даже если никогда ее больше не увижу.

Я вынес наш багаж из самолета, а когда мы вышли терминал, Макс по-прежнему молчала. Онемевшими руками она вытащила телефон, чтобы позвонить родителям. Мы шли рядом, но через мгновение я заметил, что иду уже один. Я оглянулся и увидел, что она застыла посреди дороги, как статуя, и выглядела так, словно хотела закричать или потерять сознание. Или все сразу.

Когда я подошел ближе, она прорычала:

- Они не приедут.

- Кто не приедет? В чем дело? - Я взял ее за руки, и она посмотрела на меня. Несколько секунд мы оба молчали, а я знал, что перешел границы, поэтому отстранился и даже сделал еще один шаг назад.

Ее лицо смягчилось.

- Прости.

Я подумал, что она говорит о своей реакции на мое прикосновение, но она стала позади меня и начала застегивать пуговицы своем пальто. Закончив с последней пуговицей, что находилась у самого горла, она накинула сверху еще и шарф. Сняла заколку с волос, и теперь они обрамляли ее лицо.

Она все равно была прекрасна, но я догадался, что она делает.