В толпе игроков стоял гул восторженных голосов. Мужчины и женщины всех национальностей, старые и молодые, богатые и бедные, готовы были чествовать «красное», как лошадь, взявшую первый приз на скачках в Лоншане или Эпсоме! Поистине «серия семнадцати» приобрела в глазах этого разношерстного сброда, ежедневно пополняемого новоприбывшими из Старого и Нового Света, значение крупного политического события, нарушившего равновесие Европы.

Выигрыш «красного» при совершенно непонятном упрямстве игроков, повидимому, многим принес разорение, ибо сумма, полученная банком, была весьма значительна. «Около миллиона», — перешептывались в толпе. Это объяснялось тем, что почти все игроки упорствовали в борьбе с неудачей, продолжая ставить на «черное».

Двое иностранцев отдали исключительную дань тому, что рыцари зеленого стола называют «невезением». Первый казался спокойным и сдержанным, хотя его побледневшее лицо хранило следы пережитых волнений, у второго был вид безумца или самоубийцы: растрепанные волосы, перекошенное лицо, блуждающий взгляд. Они сошли со ступеней колоннады, направились в сторону тира, где стреляют по голубям, и скоро исчезли в темноте.

— Эта проклятая серия обошлась нам более четырехсот тысяч франков! — воскликнул старший из игроков.

— Точнее четыреста тринадцать тысяч! — поправил младший тоном кассира, подсчитывающего крупную сумму.

— И теперь у меня осталось каких-нибудь двести тысяч франков… да и того меньше! — продолжал первый игрок.

— Всего-навсего сто девяносто семь, — уточнил второй с невозмутимым спокойствием.

— Да!… И это из двух миллионов, которые у меня были, когда вы силой увлекли меня за собой!

— Из одного миллиона семисот семидесяти пяти тысяч франков!

— И это за какие-нибудь два месяца…

— За один месяц и шестнадцать дней!

— Саркани!… — воскликнул старший из игроков, выведенный из терпения хладнокровием спутника и его насмешливой манерой уточнять цифры.

— В чем дело, Силас?

Действительно, этот разговор происходил между Силасом Торонталем и Саркани. Со времени своего отъезда из Рагузы, три месяца назад, оба сообщника дошли почти до полного разорения. Промотав все деньги, полученные им в награду за подлость, Саркани приехал за Силасом Торонталем в Рагузу. Затем они покинули город вместе с Савой. Под влиянием Саркани Силас Торонталь увлекся игрой и с головой ушел в развлечения, что в скором времени пагубно отразилось на его громадном состоянии. Впрочем, Саркани нетрудно было превратить сообщника в отчаянного игрока — завсегдатая клубов, а затем и притонов, так как бывший банкир, авантюрист по натуре, не раз рисковал своим положением, участвуя в различных финансовых операциях, где все зависело от случая.

Да и мог ли сопротивляться Силас Торонталь? Не находился ли он всецело во власти бывшего триполитанского маклера? А когда у банкира бывали вспышки гнева, Саркани властно, неумолимо подавлял их; к тому же незадачливый игрок так низко пал, что уже не имел сил подняться. Саркани больше не беспокоили попытки сообщника стряхнуть с себя ненавистное иго, и со свойственной ему резкостью и железной логикой он тут же ставил Силаса Торонталя на место.

Покинув Рагузу при обстоятельствах, о которых читатели, конечно, не забыли, сообщники первым делом постарались спрятать Саву в надежном месте и поручили Намир сторожить ее. Теперь, когда Сава находилась в Тетуане, на окраине марокканских владений, разыскать ее было бы трудно, пожалуй, даже невозможно. Безжалостная наперсница Саркани обязалась побороть твердую решимость девушки и вырвать у нее согласие на брак с ним. До сих пор Сава упорно противилась этому браку: она испытывала непреодолимое отвращение к Саркани и никак не могла забыть Петера. Но надолго ли хватит у нее сил?

Между тем Саркани увлек своего спутника в водоворот игры, хоть и оставил там все свое состояние. Силас Торонталь всюду покорно следовал за Саркани, они побывали во Франции, в Италии, в Германии, во всех крупных городах, где процветают азартные игры, на бирже, на скачках, в столичных клубах, на минеральных водах, на морских курортах, и вскоре от огромного состояния банкира осталось лишь несколько сот тысяч франков. Силас Торонталь рисковал собственными деньгами, Саркани — деньгами сообщника, и они еще быстрее катились по наклонной плоскости, приближаясь к полному разорению. К тому же партнеры явно оказались в полосе «невезения» (слово, которым игроки обозначают собственную чудовищную глупость), и, несмотря на все их старания, счастье так и не поворачивалось к ним лицом. В конце концов они проиграли большую часть миллионов, полученных за предательство графа Матиаса Шандора. Пришлось пустить в продажу особняк Торонталя на улице Страдоне в Рагузе.

Устав от сомнительных притонов, где традиционный выкрик крупье: «Игра назначена» — звучит на греческом языке, сообщники решились, наконец, поискать счастья в более «честных» играх — рулетке и «тридцать и сорок». Если они опять проиграют, то теперь придется пенять лишь на себя и на свое упорство в борьбе против злой судьбы.

Вот почему оба партера уже три недели подвизались в Монте-Карло, где целыми днями просиживали у игорных столов. Они прибегали к различным и всегда неудачным ходам, увеличивали в определенной пропорции ставки, наблюдали за вращением колеса рулетки, когда в конце вечера рука крупье начинает дрожать от усталости, ставили деньги на максимальное количество номеров, которые так и не выходили, прибегали к простым и сложным комбинациям, прислушивались к советам промотавших свое состояние игроков, этих глубоких знатоков рулетки, — словом, пользовались всякими дурацкими системами и талисманами, вера в которые превращает игрока в ребенка, еще не научившегося рассуждать, или в идиота, навсегда потерявшего эту способность. И хотя бы игроки рисковали только деньгами! Но нет, они растрачивают свои душевные силы, изобретая нелепые комбинации, и роняют собственное достоинство, поневоле вращаясь в сомнительном обществе посетителей казино.

После этого вечера, увековеченного в летописях Монте-Карло, когда оба игрока упорно боролись против «красного», семнадцать раз подряд выходившего в «тридцать и сорок», у них осталось менее двухсот тысяч франков. Если так будет продолжаться, им вскоре грозит нищета.

Правда, сообщники дошли почти до полного разорения, но еще не потеряли рассудка. Пока они беседовали на террасе, по саду мимо них пробежал отчаявшийся игрок, дико вопя:

— Оно все вертится!… Вертится!

Бедняга воображал, что поставил деньги на счастливый номер, а колесо рулетки никак не может остановиться в своем фантастическом движении и не остановится до скончания веков!… Эта мысль и свела его с ума.

— Ну как, успокоились вы, наконец, Силас? — спросил Саркани своего спутника, который никак не мог прийти в себя. — Ну разве не поучителен пример этого безумца? Никогда не следует терять голову!… Мы проиграли, это правда, но счастье вернется, оно должно вернуться, даже без всяких усилий с нашей стороны!… Только не надо бороться против неудачи!… Это опасно, да и бесполезно!… Если нам не везет, поправить дело все равно не удастся, но зато, стоит улыбнуться счастью, и его уже ничто не спугнет! Подождем, пока оно вернется, и тогда смело продолжим игру!

Слушал ли Силас Торонталь эти советы, нелепые, как и все советы, какие даются в азартной игре? Нет, не слушал. Он был слишком подавлен и думал только об одном: надо вырваться из-под власти Саркани и бежать, бежать возможно дальше, чтобы уйти от своего прошлого! Но решимость недолго владела душой этого опустившегося и слабого человека. К тому же сообщник неусыпно следил за ним. Прежде чем бросить Торонталя на произвол судьбы, Саркани должен был жениться на Саве. Потом он отделается от бывшего банкира, забудет о нем, более того — даже никогда не вспомнит, что этот слабовольный человек жил на свете и что их связывали когда-то деловые узы! А до тех пор он не выпустит Торонталя из рук!

— Послушайте, Силас, — заговорил опять Саркани, — нам чертовски не везло сегодня, и счастье непременно должно вернуться!… Вот увидите, завтра оно нам улыбнется!