С Ефремовым велась работа в том направлении, чтобы наложить руку на меня, а с другой стороны, создать себе базу доверия в Центре для предстоящей игры, которая подготовлялась. Можем считать, что практическая работа по обеспечению игры проводилась уже в апреле 42-го г., когда активно действовала зондеркоманда во главе с Гирингом. Гиринг потом в некоторых разговорах со мной утверждал, что им многое не удалось потому, что они провели слишком много арестов и тем самым раскрыли себя. То, что им удалось осуществить в 44-м г. с Кентом, когда Кент работал с Озолом, когда Кент под видом советского разведчика вошел в контакты с целой группой французского Сопротивления, насчитывавшей несколько сот человек, это было то, что нацисты хотели добиться в 42-м г. Это раскрывает, в частности, и то, почему они во что бы то ни стало должны были добиться моего тайного ареста. Я насчитал одиннадцать подготовленных операций, ловушек, чтобы завлечь меня в одну из них. Из них десять попыток установить контакты планировалось осуществить без моего ареста. Проба с Лихониной, попытка воздействовать через сестру Максимовича, вытащить в Берлин в связи с покупкой алмазов, приглашение для получения пропусков в неоккупированную зону в организацию «Тодт», во всех этих попытках было намерение не проводить моего ареста. Я должен был попасть в их руки, но чтобы никто не знал об этом. Но они хорошо знали от Ефремова, что у нас существуют контакты по линии ЦК французской компартии, но ни Кент, ни Ефремов не могли сказать, как, через кого осуществляются эти контакты. Они знали только одно: знает об этом Отто и, возможно, Гроссфогель. Для противника это было самое основное затруднение.
В проведении большой игры я усматриваю три этапа. Первое: вывод, сделанный противником, что советская разведка имеет крупную сеть передатчиков во всех оккупированных странах и в самой Германии. Второе: предположение, что можно разбить эту сеть, но это в конце концов ничего не даст, потому что они убеждались в том, что как только где-то замолкает одна точка, появляется другая. Тогда формируется идея покушения на сеть Главразведупра, чтобы ее перехватить и использовать для игры. Действовать намечалось по двум линиям. Кого возможно привлечь на свою сторону, когото изолировать или устранить и от имени этих разведчиков вести большую игру. Так они пошли на рискованную вербовку Венцеля, потому что знали, что почерк радиста должен быть сохранен.
С лета 42-го г. идет уйма материалов, которые при проверке в Москве давали подтверждение правильности поступавшей информации. Шелленберг об этом говорит так: когда в Москве возникли подозрения, что идут аресты, то все материалы шли к какой-то централизованной организации в Москве, занимавшейся проверкой достоверности поступавшей информации. В перспективе той игры, которую мы затеяли, говорит Шелленберг, мы были вынуждены идти на большие жертвы в том отношении, что снабжали советский Центр настоящими материалами, чтобы войти в доверие русским. Это длилось до конца сорок второго года, потом мой арест поставил вопрос о том, что не взирая на риск, следовало добиться моего участия в большой игре. Опасность для них заключалась в том, что я в любую минуту могу сорвать эту игру.
Следующий этап начался с того, что мне удалось все так прикрыть, что у противника создалось впечатление будто у них все в порядке. В 43-м г. начинается фактически сама игра, когда передаются материалы не только военного, но и дипломатического, политического характера по вопросам перспективы окончания войны. Мы должны помнить, что игра продолжалась до конца войны, до ее последнего дня. Вероятно, сохранились депеши, которые шли уже и после войны. Контакт, который имел Кент, существовал еще в мае 45-го г. Он поддерживал связь уже находясь в Австрии, среди французских войск. Там он находился с Паннвицем. Когда пришли французы, Кент заявил, что он является советским разведчиком и что вместе с ним находится его сотрудник — немец, участник немецкого Сопротивления. Он к этому времени имел очень хорошую аппаратуру и радиста, который осуществлял связь с Москвой. Понятно, что и Паннвиц, и другие считали себя на лошади в этой игре.
Большая игра идет в 43-м, 44-м, 45-м гг. Немцы думают, что они хозяева этой игры, а на самом деле, начиная с февраля 43-го г., вся игра раскрыта и это была победа советской разведки. До самого конца, до того момента, когда Паннвица привезли в Москву, он ничего не подозревал. Это было самым крупным его огорчением.
Большую игру можно понять только на очень широком фоне того, что делалось в руководящих кругах фашистской Германии, где, начиная от поражения под Сталинградом, наростали силы, стремящиеся заключить сепаратный мир с Западом. Мое мнение таково, что едва ли там были силы, стремящиеся заключить сепаратный мир с Советским Союзом. Главное было разбивать силы союзников, разжигать противоречия в их лагере. И что особенно интересно: в разных высказываниях по отношению книги Жюля Перро. Даются классические формулировки, которые говорят, что история Красной капеллы богата героическими событиями, но самым решающим было то, что происходило в этой большой игре, которая проходила в таких тяжелых и трагических условиях для советских разведчиков и закончилась для них таким успехом. Это высказывания не журналистов, а военных специалистов, высказывающих свою точку зрения.
В книге воспоминаний под названием «Говорит шеф нацистского шпионажа», переведенной во Франции с немецкого в издательстве Жилярда в 1957 г. говорится о Красной капелле. Автор Шелленберг. Я хочу отметить одно: при очень точном анализе здесь есть вещи верные, путаные и абсолютно ложные, как вообще у Шелленберга.
Какие положения у него верные. Прежде всего то, что происходило в Красной капелле до половины 42го г. Почему? Тогда Шелленберг имел доступ ко всем материалам. С весны 42-го г., когда действовала зондеркоммандо, непосредственным руководителем которой был Мюллер, Шелленберг уже не получал с этого времени многих материалов. Прежде всего следует определить — когда возникло понятие, название Роте Капелле. При каких обстоятельствах получилось, что самые высокие нацистские инстанции по линии разведки и контрразведки занялись этим вопросом. Шелленберг рассказывает: когда Деканозов находился в Берлине, он руководил всеми секретными службами советской сети. Уже тогда Гитлер высказывал мнение, что советская разведка очень сильна. Позже он сказал — если в чем-то советы и превзошли нас, это в разведке. В этом нацистов убедили первые месяцы войны. Шелленберг заявляет: «К концу 1941 г. был дан приказ разработать в обширном масштабе план борьбы с русским шпионажем, который исключительно быстро распространился как в самой Германии, так и в оккупированных странах Европы. Было поручено координировать работу в этой области, объединив усилия различных разведывательных и контрразведывательных нацистских служб».
Сюда относились сеть Мюллера — руководителя гестапо, контр-шпионаж во главе с Канарисом. Их усилия и должны были быть скоординированы против действий советской разведки. Эта операция получила кодовое название Красная капелла. Общее руководство возлагалось на Гейдриха. «В результате объединенных наших усилий мы в короткое время смогли убедиться, что существует крупнейшая сеть совшпионаже в Германии и оккупированных странах. И все-таки в дальнейшем частично нам удалось разбить эту сеть».
На с. 354 Шелленберг пишет: «После убийства Гейдриха в мае 42-го г. Гиммлер взял в свои руки координацию и контроль над работой Красной капеллы, созданной для борьбы с советской разведкой. В очень короткое время между Мюллером и Гиммлером сложились напряженные отношения. Дело дошло до того, что когда я и Мюллер были вызваны к Гиммлеру, по вопросам Красной капеллы. Мюллер, был на много старше меня, тем не менее Гиммлер попросил его удалиться из комнаты, когда он начал говорить со мной. В июле 42-го г. мы получили приказ от Гитлера явиться в ставку Гитлера для рапорта по делу Красной капеллы».
Каково значение этих двух дат. Первая, это декабрь 41-го г., когда создается абсолютно неизвестное в истории гестапо, абвера, сети Шелленберга, пеленгаторов маршала Геринга, объединение всех этих сил в единый кулак. Это произошло в то время, когда они фактически не раскрыли еще Красную капеллу, но только уточнили в результате пеленгации, что в Германии и в оккупированных странах имеется широкая советская разведывательная сеть. Возникло общее понятие Красной капеллы, которое означало сеть советразведки в Германии и во всех оккупированных странах.
