В нашем процессе Адам Кукхоф был основным обвиняемым. Там был Гримме^{97}, его жена, студентка Ева Мария Бух, два рабочих Ганс Ферляй и Шрейдер^{98}.

Либертас надеялась остаться в живых, но она тоже была приговорена к смерти. Под конец она держалась спокойно, писала хорошие стихи.

* * *

Дополнительный абзац из выступления Абрасимова при вручении наград:

Мне было лет семнадцать, когда я вступила в нелегальный Союз коммунистической молодежи Германии. Через некоторое время я включилась в нелегальную работу. Это было в 35-м г. В политическом отношении я была уж не таким новичком. Отец был участником революции 18-го г. и был членом «Спартака»^{99}. Позже родители разошлись, и я жила с матерью. Она была портнихой. Я училась у нее. Участвовала в спортивной организации. Друг моего детства до сих пор работает журналистом в «Вельт бюне». Это Лео Ментер. Первый мой муж был Лаутеншлегер Ханс. Через него установила связь с нелегальными работниками. Их называли шарфенбергцами. Это был Ганс Коппи, Шель, Грета Егер, многие другие. Я работала курьером нелегальной организации. Принимала участие в объединении молодежи, полиграфической молодежи.

Ганс Коппи был моим связным. С ним я познакомилась в конце 35-го г., уже после его ареста. Мы составляли тексты нелегальных листовок, распространяли их. Я получала материалы и передавала их по назначению.

Первые полгода работала под кличкой Петер. Потом меня сделали Лотой. Летом мы занимались водным спортом, а зимой занимались в буржуазной спортивной организации, чтобы установить нужные контакты.

С 38-го г. стала работать манекенщицей сначала в еврейской фирме, затем удалось попасть в один из высших модных салонов, где бывала Ева Браун. Там собирались сливки высшего общества.

Мы часто катались на лодках в Ленитце. Там и встречались.

Работа заключалась в составлении и распространении печатных подпольных листовок. Получали от Коппи или составляли сами.

Салон назывался «Анна Мария Кайзер». На Брюкен-аллее близ Тиргартена.

Муж был призван в армию. Еще в 35-м г. мы писали в своих листовках о необходимости установления дружеских контактов с Советским Союзом. Мы слушали, конечно, московские передачи.

С Шульце-Бойзеном установилась связь позже. Коппи познакомился с ним через Лоту Шлейфер в 39-м г. Это было летом. Потом и меня с ним познакомили. Это было уже в 41-м г. Явку устраивали в наших местах под Ораниенбургом под видом лодочной прогулки. Встреча была очень короткая, проходила она накануне моей поездки в Брюссель. Встречу организовал Коппи в кафе на Лейпцигерштрассе напротив Люфтминистериум. Это было уже во время войны с Советским Союзом, примерно в августе 41-го г.

В салоне у нас сложились хорошие отношения с сотрудниками и владелицей салона. Я помогала клиенткам выбирать фасоны, обслуживала их, принимала заказы. Поддерживала с ними всякие разговоры, среди которых бывали и очень ценные сообщения. Женщины разбалтывали многое. Помню, например, разговоры перед походом на Францию. Дамы заранее обсуждали эти проблемы. Сведения передавала через Коппи.

В Бельгии встретилась с человеком по имени Пьер. Кто он, я так и не узнала. Мне передали какой-то сверток. Ради этого и связали с Шульце-Бойзеном. У нас предстояла поездка в Брюссель, чтобы провести там выставку мод нашей фирмы. Этим и воспользовались для курьерской связи с Бельгией. Был адрес, который я должна была запомнить, и условный пароль. Документы передал мне Коппи накануне поездки. По-видимому, встреча с Харро сводилась к тому, чтобы он мог со мной познакомиться и убедиться, кому доверяют курьерскую связь.

Я пришла по указанному адресу. Нужно было произнести пароль и получить ответ. Видимо, женщина меня ждала. Адрес уже не помню, это в центре. Спокойная, малолюдная улица. Позвонила в дверь особняка с несколькими квартирами. Открылась дверь, произнесла пароль и отдала пакет. Вот и все.

Потом, через день или два, ко мне обратился Пьер. Я говорила с ним осторожно. Он говорил по-французски, мы еле-еле с ним договорились. Он еще звонил в Берлин в ателье. Возможно, это было связано с выполнением моего задания.

В Брюсселе провели две недели. Позже была в Голландии. Все это происходило в конце 41-го г. Контакты поддерживались до апреля—мая 42-го г.

Радиопередачи иногда проводили из Ленитца — из лодки, с поляны. Проводил Коппи. У меня дома хранилась запасная коротковолновая станция. Существовал порядок — аппаратуру оставлять в другом месте, не там, откуда шла передача. Рацию хранили в моей берлинской квартире.

Подозрение, что за нами следят, возникло в конце августа 42-го г.

В Берлине на Шоссештрассе была явочная квартира. Оттуда Ганс Коппи проводил передачу. У него вызвала подозрение работа почтовых работников по ремонту телефонной линии. Стояла палатка над колодцем. Я сняла эту квартиру. Мы уже знали, что наша работа имеет определенный смысл. Меня арестовали 15 сентября 42 г.

Коппи к этому времени должны были призвать в армию. Это мы знали. Последний раз мы с ним встретились в середине августа. В то время появился парашютист Хёсслер (Фриц). Он жил у Вайсенштайнера^{100}. Мне передали его военную форму. Муж у меня был в армии, и можно было сослаться, что это его форма. То же сделали с запасной рацией. Упаковали под видом чемодана с книгами. Хранила с июня 42-го г.

С Хёсслером договорились, как работать дальше после ухода в армию Ганса Коппи. Когда произошел арест Коппи, мы не знали — призван ли он в армию или арестован. Телефон его не отвечал. Когда почувствовала, что за мной наблюдают, решили, что он арестован. Вместе со мной была арестована Эрика фон Брокдорф. Шель — на следующий день был арестован после меня.

В салоне, где я работала, часто бывали великосветские особы. Бывала Ева Браун, жена руководителя трудовых резервов Хирля, жена Кессельринга, Геббельса,

Риббентропа. Выполняли заказы для немецких кинозвезд.

Однажды в Париж послали самолет за какими-то кружевами для платья Евы Браун. Ей нужно было четверть метра кружев.

Для дочери Риббентропа строили бассейн. Выяснилось, что поставленный кафель бледнит ее в бассейне. Решили проверить. Стоял ноябрь, было уже холодно. Вызвали десяток эсэсовцев. Он полезли в холодную веду. Опасение подтвердилось. Эсэсовцы вылезли посиневшие от холода. Кафель заменили.

Иногда владелица уезжала в Берхтесгаден на примерки костюмов Евы Браун. Сопровождали два эсэсовца, таскавшие чемоданы с нарядами для Евы Браун.

Ева была избалованная женщина. Она говорила:

— Как это только люди могут есть пирожные на маргарине.

Положение было тяжелое, продовольствие выдавали по карточкам, в нем ощущался недостаток.

Хозяйка Мирке была женой или вдовой немецкого офицера.

Процесс против начальника французской контрразведки Роше^{101}.