— Жрецы, таким образом, являются главным орудием для собирания богатств, которые перворожденные вырывают у них, когда им это нужно. Иногда перворожденные сами делают набеги на внешний мир. Тогда они забирают в плен женщин из дворцов красных людей, забирают новейшие корабли и берут в плен мастеров, которые их строят.

— Мы — непроизводящая раса и гордимся этим. Перворожденные считают позором трудиться или изобретать. Это дело низших пород, которые существуют только для того, чтобы перворожденные могли наслаждаться роскошью и ничегонеделаньем. Единственное наше дело — сражения и борьба. Если бы не это, то перворожденных было бы столько, что все люди Барсума не смогли бы их пропитать. Насколько я знаю, никто из нас не умирает естественной смертью. Наши женщины жили бы вечно, но они нам надоедают и мы избавляемся от них, чтобы заменить их другими. Только одна Исса защищена от смерти. Она живет уже бесчисленные века.

— Может быть, и другие барсумцы жили бы вечно, если бы не было учения о добровольном паломничестве, в которое они отправляются, когда им исполняется тысяча лет? — спросил я его.

— Я начинаю думать, — ответил Ксодар, — что они той же породы, что и перворожденные. Надеюсь, что мне придется сражаться за них, чтобы искупить грехи, которые я совершил по неведению!

Дальнейший наш разговор был прерван зловещим криком, прокатившимся над Омином. Накануне я слышал его в то же время и знал, что он обозначает конец дня. После ночного сигнала люди на Омине раскладывали свои шелковые одеяла на палубах кораблей и погружались в глубокий сои.

Стражник вошел, чтобы произвести последний обход. Он быстро выполнил свою обязанность, я тяжелая дверь темницы закрылась за ним. Мы остались одни на всю ночь.

Я дал сторожу время дойти до своего помещения и вскочил на решетчатое окно, чтобы произвести наблюдения. На небольшом расстоянии от острова, приблизительно в четверти мили, лежал на воде чудовищный военный корабль, а между ним и берегом находилось несколько небольших крейсеров и одноместных гидропланов. Только на военном корабле стоял часовой. В то время, как я наблюдал за ним, я увидел, что он разостлал одеяло на своей маленькой платформе и вскоре растянулся во всю длину. Как видно, дисциплина на Омине здорово хромала. Оно и неудивительно, если принять во внимание, что ни один враг не только не знал о существовании такого флота, но даже не догадывался о существовании моря Омин и самих перворожденных. Для чего же им было держать часовых?

Я спрыгнул на пол и принялся описывать Ксодару различные суда, которые я видел.

— Одно из этих судов, — сказал он, — моя личная собственность. Оно может поднять пятерых и самое быстроходное из всех. Если бы нам удалось сесть на него, то, пожалуй, удалось бы и удрать.

Он начал объяснять мне снаряжение судна и устройство машины. Из его объяснений мне стало ясно, что перворожденные украли его из флота Гелиума, потому что только у гелиумцев употреблялись система зубчатых колес, приводящих машину в движение. Если это было так, то Ксодар не напрасно превозносил быстроту своего аппарата. Никакие другие суда не могут сравняться со скоростью судов Гелиума.

Мы решили обождать час, чтобы тем временем успели улечься все праздношатающиеся. Я хотел тем временем пойти за красным юношей и привести его в нашу камеру, чтобы быть всем троим наготове.

Я прыгнул на верхний край нашей перегородки, которая оказалась шириной в целый фут, и пошел по ней, пока не добрался до камеры мальчика. Он сидел на скамейке, прислонившись к стене, и смотрел вверх на светящийся свод над Омином. Увидя меня, над собой на перегородке, он раскрыл глаза в изумлении… Затем улыбка разлилась по его лицу. Я остановился, собираясь спрыгнуть вниз, но он жестом остановил меня и, подойдя близко ко мне, умоляюще прошептал:

— Поймай меня за руку! Я почти могу сам допрыгнуть до верхушки стены. Я много раз пробовал и каждый день прыгаю немного выше. Я уверен, что в конце концов смог бы допрыгнуть!

Я лег на живот поперек стены и протянул к нему вниз руку. Он взял небольшой разбег с середины комнаты и подпрыгнул вверх, а я схватил его за руку и втащил на перегородку.

— Никогда я еще не видел на Барсуме такого прыгуна, как ты, — сказал я ему.

Он улыбнулся.

— Это не удивительно. Я тебе расскажу причину, когда у нас будет больше времени.

Мы вместе вернулись в камеру, где ждал нас Ксодар, спустились на пол и провели остаток часа за разговором. Мы составили план на ближайшее будущее и связали себя торжественной клятвой биться один за другого до смерти, какие бы враги нам ни угрожали. Ведь, если бы нам даже и удалось бежать от перворожденных, против нас должен был подняться целый мир — так велика сила фанатизма и религиозных предрассудков.

Было решено, что если нам удастся достигнуть судна, управлять им буду я, и что мы прямым путем полетим в Гелиум.

— В Гелиум? Почему? — спросил юноша.

— Я принц Гелиума, — ответил я ему.

Он бросил на меня странный взгляд, но ничего не сказал. Меня удивило тогда выражение его лица, но спешные приготовления к побегу отвлекли меня, и только много позже вспомнил я об этом инциденте.

Было время идти. Через минуту мы с юношей очутились на верхушке перегородки. Расстегнув свои ремни, я связал их длинной полосой и спустил ожидавшему внизу Ксодару. Он схватился за конец и вскоре сидел рядом с нами.

— Как просто, — засмеялся он.

— Остальное будет еще проще! — успокоил я его.

Затем я поднялся к верхушке внешней стены темницы, чтобы заглянуть через нее и наблюдать за проходящим часовым. Я прождал около пяти минут, а затем он показался из-за угла своей медленной развалистой походкой.

Как только он обогнул сторону темницы, откуда мы должны были бежать, я схватил Ксодара за руку и втащил его на стену. Сунув ему в руку конец ремня, я быстро спустил его вниз. Затем ремень схватил юноша и тоже соскользнул вниз.

Как мы и уговорились, они не дожидались меня, а медленно направились к берегу. Расстояние до воды было около двухсот футов, и нужно было пройти как раз мимо сторожки, переполненной спящими солдатами.

Едва они сделали десять шагов, как я тоже соскочил вниз и, не торопясь, последовал за ними.

Проходя мимо сторожки, я подумал о тех мечах, которые там лежат. Я остановился. Если кому-нибудь и нужны были эти мечи, то, конечно, больше всего нам, собиравшимся в такое опасное путешествие!

Я взглянул в сторону Ксодара и юноши и увидел, что они соскользнули через борт дока в воду. По уговору, они должны были зацепиться за металлические кольца, вделанные в каменные глыбы дока на уровне воды, и ждать, пока я не присоединюсь к ним.

Мечи в сторожке неотразимо притягивали меня, и я мучительно колебался, не зная, на что решиться. Каждая минута промедления грозила нам гибелью. Я взял себя в руки и в следующую минуту уже неслышно крался по направлению к двери сторожки. Приоткрыв дверь лишь настолько, чтобы заглянуть внутрь комнаты, я увидел дюжину чернокожих, растянувшихся на одеялах и погруженных в глубокий сон. В дальнем конце комнаты стояли оружейные козлы и в них были ружья и мечи. Больше ничего не было видно; осторожно толкнул я дверь еще раз. Дверная петля протяжно скрипнула. Сердце мое упало. Один из людей зашевелился. Я проклинал себя, что своим рискованным шагом, может быть, помешал всему плану нашего бегства. Но отступать было поздно.

Как тигр, прыгнул я быстро и бесшумно к тому воину, который пошевелился. Мои руки протянулись над его горлом, ожидая момента, когда он раскроет глаза. Моим напряженным нервам показалось, что я застыл в этом положении на целую вечность. Солдат что-то промычал, повернулся на бок, и снова послышалось мерное дыхание спящего.

Тогда, осторожно пробираясь между солдатами и через них, я подошел к козлам. Здесь я обернулся, чтобы оглядеть спящих. Все было тихо. Их спокойный храп казался мне очаровательной музыкой.

Тихонько вытащил я меч из козел. Шорох ножен о козлы раздавался в моих ушах как оглушительный шум, и я ожидал, что в комнате поднимется тревога. Но никто не пошевельнулся.