— Не надо браться за это, пожалуй, — попросила она. — Ты лишь украдешь у меня единственного друга, общение с которым — последний источник счастья, оставшегося у меня. Я ценю твое великодушие и твою верность, даже если не могу понять их. Твое бескорыстное желание услужить мне с таким самоубийственным риском волнует меня сильней, чем я могу высказать, и это добавляет еще больше к тому, чем я тебе обязана, но ты не должен браться за это. Не должен!

— Если это беспокоит тебя, Валла Дайя, — ответил я, — не будем говорить об этом, но знай — у меня всегда останется это в мыслях. Однажды я найду путь, даже если план, который я теперь имею, потерпит неудачу.

Дни шли и шли, великолепные марсианские ночи, наполненные мчащимися лунами, следовали одна за другой. Рас Тавас проводил все больше времени со мной, управляя моей работой по трансплантации мозга. Давным-давно я должен был стать специалистом, и я понял, что время, когда Рас Тавас почувствует, что сможет вверить без доли риска моим рукам и мастерству свою жизнь и знания, быстро приближается. Он должен будет всецело быть в моей власти, и он знал, что я знаю это. Я мог убить его, я мог позволить ему навсегда остаться в сохраняющих объятиях анабиоза или я мог обмануть его, дав ему то, что я выберу, даже тело калота или часть мозга обезьяны. Но он должен был сделать выбор, и, как мне известно, как можно быстрее, потому что силы его убывали с каждым днем. Уже почти совершенно слепой, видящий только благодаря удивительным очкам, которые он сам изобрел для себя, он использовал искусственные слуховые аппараты, а теперь и сердце его начало проявлять симптомы утомления, которые он больше не мог игнорировать.

Однажды утром я был вызван рабом в его спальню. Я нашел старого хирурга лежащим — сморщенная жалкая груда иссохшей кожи и костей.

— Мы должны поторопиться, Вад Варс, — сказал он несколько талов тому назад. Это было, когда я послал за тобой. — Он указал на двери, ведущие из его комнаты. Здесь, за этой дверью, ты найдешь все, что нужно, и тело, которое я для себя выбрал. В лаборатории, давно построенной для этой цели, ты совершишь величайшую хирургическую операцию, которая когда-либо была известна во вселенной, перенеся ее наиболее гениальный мозг в самое красивое и совершенное тело, когда-либо представшее перед этими старыми глазами. Ты найдешь голову уже приготовленной, чтобы принять мой мозг. Мозг объекта был вынут и разрушен — полностью уничтожен огнем. Как я мог допустить существование мозга, желающего и планирующего вернуть свое тело! Но я разрушил его! Зови рабов и прикажи им перенести меня на плиту!

— Это не нужно, — сказал я ему, и, подняв его сморщенное тело, как если бы он был ребенком, я перенес его в соседнюю комнату, где нашел отлично освещенную и отлично оборудованную лабораторию, содержавшую два операционных стола, на одном из которых лежало тело человека. На поверхность второго, бывшего свободным, я положил Рас Таваса, затем повернулся, чтобы посмотреть на новую оболочку, которую он выбрал. Никогда, поверьте, не видел я такой совершенной формы, такого красивого лица. Рас Тавас в самом деле выбрал отлично!

Затем я повернулся к старому хирургу. Ловко, как он учил меня, я сделал два разреза и подсоединил трубки. Мой палец лег на кнопку мотора, который должен был накачать вместо крови его удивительную анестезию.

Тогда я заговорил:

— Рас Тавас! — сказал я ему. — Ты долго обучал меня для этого дела. Я неутомимо работал, чтобы не было ни малейшего опасения за его результат. Ты меня учил, чтобы каждое мое действие было основано только на бескорыстии. Следовательно, ты будешь удовлетворен, что я делаю это не для тебя и не потому, что ты мне нравишься, не потому, что я чувствую дружбу к тебе. Ты думаешь, предложил мне достаточно, предложив возможность бессмертия?

— Оставим в стороне то, чему ты меня учил, боюсь, что есть во мне что-то от сентиментальности. Я страстно желаю исправления несправедливости! Я хочу дружбы и любви! Цена, которую ты мне предлагаешь, недостаточна. Ты хочешь заплатить больше, чтобы эта операция закончилась успешно?

Он смотрел на меня непоколебимо в течение долгой минуты.

— Что ты хочешь? — спросил он.

Я видел, что он дрожал от гнева, но не повышал голоса.

— Помнишь 4296-Е-2631-Н? — спросил я.

— Объект с телом Заксы? Да, помню это дело, что из этого?

— Я желаю вернуть ей ее тело. Это цена, которую ты должен заплатить за операцию!

Он свирепо посмотрел на меня.

— Это невозможно! Тело у Заксы. Даже если я отважусь сделать это, я никогда не смогу получить его обратно. Приступай к операции!

— Так ты обещаешь мне? — настаивал я.

— Я не могу обещать невозможное — я не смогу добыть Заксу. Попроси что-нибудь еще. Я готов согласиться на любую разумную просьбу.

— Это все, что я желаю — только это! Но я не настаиваю, чтобы тело добыл ты. Если принесу Заксу я, ты сделаешь операцию?

— Это означает войну между Фандалом и Тунолом, — взволновался он.

— Это меня не интересует, — ответил я. — Быстро! Давай достигнем соглашения. Через пять талов я нажму кнопку. Если ты пообещаешь, что я прошу, ты очнешься в новом прекрасном теле. Откажешься — навечно замрешь здесь в подобии смерти!

— Обещаю, — сказал он тихо, что когда ты принесешь тело Заксы, я перенесу в это тело любой мозг, который ты выберешь среди наших объектов.

— Хорошо! — воскликнул я и нажал кнопку.

Рас Тавас пробудился от анестезии новым и прекрасным существом — молодость его была такой удивительной красоты, что казалась скорее божественного, чем мирского происхождения; но в этой красивой голове был мозг сурового и холодного мастера хирургии. Когда он открыл глаза, то посмотрел на меня холодно.

— Ты сделал хорошо, — сказал он.

— То, что сделал — для дружбы, возможно, и для любви, — сказал я. — Итак, ты можешь благодарить сентиментализм, который не признавал нужным для успеха операции.

Он не ответил.

— А теперь, — продолжал я, — посмотри, что ты делаешь для выполнения данного мне обещания.

— Когда принесешь тело Заксы, я пересажу в него мозг любого из моих объектов, что бы ты ни выбрал, — сказал он, — но будь я на твоем месте, я бы не рисковал жизнью в таком невозможном предприятии. Ты не можешь добиться успеха. Выбери любое другое тело — есть много прекрасных — и я дам ему мозг 4296-Е-2631-Н.

— Никто, кроме тела, нынче принадлежащего Заксе, не удовлетворит меня, — сказал я.

Он пожал плечами, а на губах его появилась холодная улыбка.

— Прекрасно, — сказал он. — Сходи за Заксой. Когда отправляешься?

— Я еще не готов. Я дам тебе знать, когда.

— Хорошо, а сейчас убирайся! Нет, подожди! Сначала сходи в офис и посмотри, какие дела ждут моего личного внимания и соответствуют твоим знаниям и мастерству, выполни их сам.

Когда я уходил от него, я заметил хитрую улыбку удовлетворения на его губах. Что ее вызвало? Мне она не понравилась, и когда я шел от него, то старался вообразить, что происходит в этом изумительном мозгу, вызывая такую отвратительную улыбку. Проходя через дверь в коридоре, я слышал, как он вызвал личного раба и телохранителя Ямдора, гиганта-парня, чью верность он обеспечивал наградами и бесчисленными благосклонностями. Он был так силен, что все боялись его, к тому же одно слово хозяину, вылетевшее из уст Ямдора, могло легко послать любого из бесчисленных рабов на плиту навечно. Ходили слухи, что он был результатом противоестественного эксперимента, при котором совместили мозг женщины с телом мужчины. Было в его поступках много характерного, что подтверждало эту общую уверенность. Его движения, когда он работал около хозяина, были нежны и легки, его походка грациозна, его манеры вежливы, но ум был ревнив, мстителен и злопамятен.

Я был уверен в том, что он не любит меня, ревнуя к власти, которой я добился среди окружения Рас Таваса, так как был его заместителем, а не рабом. Тем не менее он всегда соглашался со мной с величайшим уважением. Однако он был второстепенным зубром в механизме огромного института, управляемого высокомерным разумом Рас Таваса, и как таковому я не мог не придавать ему некоторое, правда, весьма малое значение. Так я думал, направляясь в офис.