– Можно просто взорвать «Интрепид», – предложил Хестер.

– Не сработает, – отрезал Хэнсон.

– Конечно сработает! – заупрямился Хестер. – Бу-бух! Вот вам «Интрепид», вот вам телешоу!

– Шоу не про корабль, а про его обитателей, – заметил Хэнсон. – Про капитана Абернати и его команду.

– Про некоторых ее членов, во всяком случае, – добавила Дюваль.

– Про пятерых главных героев, – поправился Хэнсон. – Если взорвать корабль, они просто перейдут на другой. Более совершенный. Назовут его «Интрепид-А» или вроде того. Такое случалось на других научно-фантастических шоу.

– А, так ты у нас исследователь шоу? – осведомился Хестер насмешливо.

– Да, – ответил Хэнсон серьезно. – После произошедшего с Финном я пересмотрел все научно-фантастических сериалы, какие смог отыскать.

– И что выяснил? – спросил Даль, уже рассказавший другу о результатах встречи с Дженкинсом.

– Что Дженкинс прав.

– Мы таки в телешоу? – спросила Дюваль.

– Да. И он прав не только в этом. Мы и в самом деле в плохом телешоу. Насколько я могу судить, это скверное и откровенное подражание тому сериалу, про который говорил нам Дженкинс.

– «Звездные войны», – поспешил вставить Хестер.

– Нет, «Звездный путь», – поправил Хэнсон. – Были и «Звездные войны», но это другое.

– Как бы то ни было, наше шоу не только плохое, а вдобавок краденое, – отозвался Хестер. – Жизнь моя стала еще чуточку бессмысленнее.

– Но зачем делать скверную кальку с чужого телесериала? – удивилась Дюваль.

– В свое время «Звездный путь» был очень успешным, – ответил Хэнсон. – Кому-то пришла в голову мысль снова использовать старые идеи. Они хорошо работали прежде, значит могут сработать и сейчас. Люди будут с удовольствием смотреть то, что с удовольствием смотрели раньше. Как-то так.

– Ты наше шоу отыскал в своих расследованиях? – осведомился Даль.

– Нет. И вряд ли смог бы. Когда делают научно-фантастический сериал, фактически выдумывают новую временную линию, стартующую перед началом производства. То есть «прошлое», соответствующее сериалу, не может включать наш сериал.

– Потому что тогда не избежать рекурсии и метасюжетности, – добавила Дюваль.

– Да, но вряд ли они о таком задумывались, – заметил Хэнсон. – Просто хотели сделать шоу максимально реалистичным в своем контексте, а реалистичности нельзя добиться, если телешоу показывает свое же собственное прошлое как телешоу.

– Знали бы вы, как не нравятся мне наши разговоры, – возмутился Хестер.

– Они никому не нравятся, – сказал Даль. – Но обсуждать надо.

– Не обобщай, – упрекнула его Дюваль. – По мне, так интересно.

– Интересно было бы вести этот разговор в кубрике, напихавшись дурью, – возразил Хестер. – Говорить такое после смерти друга не слишком забавно.

– Ты все еще переживаешь из-за Финна? – спросил Хэнсон.

– Конечно! А ты нет?

– Помнится, ты не слишком ладил с ним, когда вы прибыли на «Интрепид», – заметил Даль.

– Я не утверждаю, что он мне всегда нравился. Но здесь у нас лучше пошло друг с другом. К тому же он из нашей компании, свой. Жаль его. И я переживаю.

– А я переживаю из-за того, что он меня вырубил таблеткой! – буркнула Дюваль. – И из-за того, что я осталась и выжила. Если бы не таблетка, может он бы и не погиб.

– А ты могла бы и погибнуть, – напомнил Даль.

– Если б сценарист не вписал мою кончину в серию, может, и не погибла бы.

– Но ведь гибель Финна была прописана, – заметил Хэнсон. – Ему обязательно следовало оказаться в той каюте, причем именно в момент взрыва бомбы.

– Помните, я говорил недавно, что разговоры ваши идиотские? Так вот, сейчас идет именно такой разговор! – произнес Хестер зло. – Терпеть ненавижу!

– Пардон, – отозвалась Дюваль.

– Джимми, ты сказал, что, когда шоу началось, оно создало новую временную линию, – сказал Даль, не обращая внимания на Хестера, в отчаянии воздевшего руки. – Ты можешь определить, когда именно это случилось?

– Какой нам прок от этих знаний? – спросил Хэнсон.

– Просто любопытствую. Мы находимся на временной линии, ответвившейся от «обычной реальности» – чем бы эта «реальность» ни была в данном случае. Интересно знать, когда произошло ветвление.

– Трудная задача. С нашей точки зрения, в нашей временной линии никаких перегибов и ветвлений нет. Нам сравнивать не с чем. Мы видим лишь наше время и наш мир.

– Можно поискать момент, когда в нашем мире начала происходить уж совсем несусветная чушь, – предложил Хестер.

– Как ты определишь «несусветную чушь»? – возразила Дюваль. – Космические путешествия попадают в эту категорию? А контакты с разумными инопланетными расами? А квантовая механика? Я вообще не понимаю всякое квантовое дерьмо. По-моему, его точно сляпал неведомый халтурщик.

– Первым научно-фантастическим телешоу, какое я смог найти, было «Капитан Видео». Его транслировали в тысяча девятьсот сорок девятом году, – рассказал Хэнсон. – Первые серии «Звездного пути» появились спустя двадцать лет. Так что, скорее всего, наше шоу запустили где-то между концом тысяча девятьсот шестидесятых и две тысячи сто пятым годом, когда телевещание прекратилось.

– Изрядный промежуток, – заметил Даль.

– Но это если предполагать, что «Звездный путь» существовал на самом деле, – вставил свое Хестер. – Ведь куча развлекательных программ присутствует только на нашей временной линии. А она может начинаться и раньше «Звездного пути», а он может существовать лишь для того, чтобы, э-э, подразнить нас.

– Ну, вот вам и рекурсия, и метасюжет, – возмутилась Дюваль.

– И правда к тому же, – сказал Хестер. – Мы ведь уже выяснили: сценарий пишет полнейший засранец. Такое как раз засранец и напишет.

– Что правда то правда, – согласилась Дюваль.

– Эта временная линия – полное дерьмо, – подытожил Хестер.

– Энди, глянь! – позвал Хэнсон.

К столу подкатила грузовая тележка. В ее контейнере лежала записка. Даль взял ее, и тележка уехала прочь.

– От Дженкинса? – предположила Майя.

– Да, – подтвердил Эндрю.

– И что там?

– Дженкинс говорит, что придумал, как все изменить, – сказал Даль. – Он хочет поговорить об этом со всеми нами.

– Предупреждаю сразу: это похоже на безумие, – сказал Дженкинс.

– Поразительно! – воскликнул Хестер. – Ты считаешь, мы ждем от тебя чего-то другого?

Дженкинс кивнул – мол, твое очко. Потом изрек:

– Путешествие во времени.

– Путешествие во времени? – выговорил растерянно Даль.

Дженкинс кивнул и включил свой голографический дисплей, показывая временную линию «Интрепида» и ветвящееся дерево серий телешоу.

– Вот здесь! – указал он на узел ветвления. – Посредине того, что мне кажется четвертым сезоном сериала, Абернати, К’рооль и Хартнелл сели в шаттл и направились к черной дыре, чтобы использовать ее гравитационное поле, искажающее пространственно-временной континуум, для путешествия назад во времени.

– Да это вообще бессмысленно, – сказал Даль.

– Само собой. Это очередное нарушение законов физики, учиненное Сюжетом. Но суть не в том, что законы физики нарушились совершенно нелепым образом. Главное – наша троица сумела уйти в прошлое, причем в определенное время. Определенный год. Они прибыли в две тысячи десятый.

– И что? – осведомился Хестер.

– А то, что самая вероятная причины их прибытия именно в этот год – создание нашего телешоу.

– В научной фантастике люди постоянно путешествуют во времени, – добавил Хэнсон. – Писатели все время сталкивают персонажей со знаменитостями прошлого и вовлекают их в исторические события.

– В том-то и дело! – вскричал Дженкинс, тыча дрожащим пальцем в Хэнсона. – Если в шоу показывают возвращение в прошлое, причем в реальное, а не выдуманное прошлое, то путешествие привязывают к известному публике событию либо личности. Иначе ведь никакого интереса. Но если возвращают героев в современное публике настоящее, нет нужды привязывать их к общеизвестному. Достаточно показать настоящее и как персонажи на него реагируют! Вот такой зрелищный иронический эффект.