– Я жив потому, что не пришло еще мое время умирать. Ситуация как с Керенским и его удивительной способностью к регенерации. Сюжет нас и губит, и лечит.

– А разве важно, почему так происходит? Энди, послушай: если ты при смерти и вдруг выжил, исцелился благодаря совершенной фантастике – неужто переживаешь из-за фантастичности излечения? Да тебе наплевать! Ведь ты живой. Сюжет нас гробит, когда ему нужно. Но и в этом есть свои плюсы.

– Ты минуту назад страдал, что ты никто, полный ноль, и все из-за Сюжета, – заметил Даль. – Я подумал, что ты к нему не пылаешь большой любовью.

– Я и не говорил, что пылаю. Но думаю, ты забываешь о важнейшем. Сюжету до меня нет дела. А значит, из нас двоих только я не приговорен к ужасной гибели на потеху публике.

– Хорошо подмечено.

– Наше с тобой шоу дерьмовое. Но иногда и в дерьме есть польза.

– Пока оно нас не прикончит.

– Не прикончит тебя, – напомнил Хестер. – Я-то могу выжить.

Он показал на распростертого Мэттью и добавил:

– Если б он жил в нашем мире, мог бы выжить.

Даль не ответил. Хестер оторвал взгляд от больного, посмотрел на друга. Тот задумчиво глядел на Хестера.

– Что такое?

– Думаю.

– О чем?

– Как извлечь пользу из Сюжета.

Хестер поморщился:

– И конечно же, не без моего участия?

– Да, Джаспер. Именно так!

Чарльз Полсон зашел в комнату, где сидели пятеро с «Интрепида».

– Простите, что заставил ждать, – извинился продюсер и указал на вошедшего следом. – Вы хотели видеть ведущего сценариста – вот и он. Знакомьтесь, Ник Вайнштайн. Я объяснил ему, что происходит.

– Привет, – поздоровался Ник, оглядывая астронавтов. – Ух ты! Чарльз и в самом деле не шутил!

У всех пятерых отвисли челюсти.

Первым молчание нарушил Хестер.

– Ничего себе сюрприз! – пробормотал он.

– Что за сюрприз? – осведомился сценарист.

– Мистер Вайнштайн, вы когда-нибудь снимались в эпизодической роли в своем шоу? – спросил Даль.

– Однажды, несколько сезонов тому назад. Потребовался живой манекен для сцены похорон, меня сунули в костюм и приказали опечалиться. А в чем дело?

– Мы знаем человека, которого вы играли. Его имя – Дженкинс, – пояснил энсин.

– В самом деле? – сценарист улыбнулся. – И какой он?

– Он – полоумный депрессивный затворник, до сих пор горюющий о смерти жены, – сообщила Дюваль.

Вайнштайн перестал улыбаться.

– Простите.

– Вы, однако, выглядите более опрятно, – заметил Хэнсон в качестве утешения.

– Думаю, обо мне такое говорят впервые, – отозвался Вайнштайн, указывая на свою бороду.

– Вы говорили, вам необходимо побеседовать со мной и Ником, – напомнил Полсон.

– Да, необходимо, – подтвердил Даль. – Пожалуйста, садитесь.

– Кто такой Дженкинс? – спросил шепотом Керенский, воспользовавшись паузой.

– Я слушаю, – оповестил Полсон, а взгляд его то и дело, будто помимо воли, упирался в Хестера.

– Мистер Полсон, мистер Вайнштайн, у нас была весомая причина отправиться в путешествие во времени и прибыть сюда. Мы хотим убедить вас закрыть шоу.

– Что? – поразился Вайнштайн. – Почему это?

– Потому что, если оно не закроется, мы умрем. Мистер Вайнштайн, всякий раз, когда вы убиваете второстепенного персонажа в сценарии и он умирает в сцене, игравший его актер просто уходит со съемок пообедать. Но в нашем мире умирает человек. По-настоящему. А убивают кого-нибудь в каждой серии.

– Не в каждой, – возразил Вайнштайн.

– Джимми? – попросил Даль.

– По сей день выпущено шесть сезонов «Хроник „Интрепида“», всего сто двадцать восемь серий, – поведал Хэнсон. – В девяноста шести из них гибли члены экипажа «Интрепида», один или более. В ста двенадцати сериях прямо или косвенно изображалась смерть. Вы убили по меньшей мере четыреста членов команды. Плюс к тому вы изображали гибель звездолетов, атаки на обитаемые планеты и эпидемии на них. Счет выписанных вами смертей идет на миллионы.

– И это не считая врагов, – добавил Даль.

– Их смерти лишь незначительно увеличат приведенную выше оценку, – возразил Хэнсон.

– Он основательно изучил ваше шоу, – заметил Даль, адресуясь к Вайнштайну.

– Я не виноват в этих смертях! – воскликнул сценарист.

– Вы написали их, – отрезала Майя.

– Не все! Над сериалом работают и другие сценаристы.

– Но вы же ведущий сценарист, – вставил Хестер. – Все сценарии поступают к вам на одобрение.

– Мы не хотим обвинять вас в убийствах, – вмешался Даль. – Вы же не могли знать. С вашей точки зрения, вы всего лишь сочиняли сценарий. Но для нас изображаемое вами – реально.

– Да как это вообще возможно? Как могут наши выдумки влиять на вашу реальность? Это же нелепость!

– Нелепость? – Хестер фыркнул. – Добро пожаловать в нашу жизнь!

– Вы что имеете в виду? – спросил изумленно Вайнштайн.

– Думаете, наша жизнь имеет хоть какой-то смысл? Вы сунули нас во Вселенную, где по космическим станциям бродят роботы-убийцы с гарпунами! О, сколько смысла в роботах-убийцах с гарпунами!

– Или ледяной акуле, – добавила Дюваль.

– Или борговианских земляных червях, – вставил свое Хэнсон.

Вайнштайн предостерегающе поднял палец:

– За борговианских червей я не в ответе. Я тогда провалялся две недели с птичьим гриппом. Сценарист, писавший про Борговию, обожает «Дюну». К тому времени, когда я вернулся, было уже поздно. Наследники Херберта нас чуть живьем не съели.

– Нам пришлось лезть в черную дыру, чтобы попасть сюда! – поведал Хестер и ткнул пальцем в Керенского. – Нам пришлось похитить этого пришибленного ублюдка, чтобы обезопасить себя, потому что он – главный герой и не может умереть вне экранного времени! Только подумайте: ради него изменяются законы физики!

– Но это не спасает меня от постоянных увечий, побоев и ран, – вмешался Керенский. – Я все удивлялся, почему со мной случается столько плохого. Теперь понимаю: по крайней мере один главный герой должен страдать. И это, скажу вам, скверно!

– Вы даже лечите его на удивление быстро, чтоб поскорее снова отметелить, – заметила Майя. – Знаете, как-то это жестоко.

– А ведь есть еще Ящик, – сообщил Хэнсон, указывая на Даля.

– Ящик? – удивился сценарист, послушно взглянув на энсина.

– Когда вы вписываете что-нибудь антинаучное, разрешается проблема так: мы суем ее в Ящик и тот выплевывает решение в наиболее драматичный момент, – пояснил тот.

– Но я никакого Ящика не описывал!

– Но вы пишете антинаучную чушь, причем постоянно. Оттого и Ящик.

– Кстати, вас учили в школе азам естественных наук? – осведомился Хестер.

– Я окончил Оксидентал-колледж! Там очень хорошие курсы по естественным наукам.

– Возможно, они там и есть. Но кажется, вы их не посещали, – заметила Дюваль. – Скажу вам по секрету, наша Вселенная – жутко несуразное место.

– В других фантастических сериалах есть научные консультанты и советники, – сказал Хэнсон.

– Но это же фантастика! Хоть и научная, все-таки фантастика!

– Это плохая научная фантастика, – припечатал Хестер. – А нам приходится в ней жить!

– Ребята, давайте не будем уклоняться от основной темы, – попросил Даль.

– А что за основная тема? – осведомился Полсон. – Вы сказали, у вас идея, которую вы хотите обсудить, а пока всего лишь донимаете моего главного сценариста.

– Я даже испытываю легкое чувство вины, – признался Вайнштайн.

– Не стоит, – сказал Даль. – Повторю: вы не могли знать. Но теперь вы знаете, откуда мы и почему явились остановить ваш сериал.

Полсон открыл рот – должно быть, чтобы возразить и привести целый ряд причин, по которым сериал остановить невозможно и немыслимо. Но Даль поднял руку, предупреждая возражения.

– Но сейчас, когда мы увидели и немного поняли здешнюю жизнь, я уяснил: вот так взять и остановить шоу невозможно. Отправляясь сюда, мы многого не знали. А теперь я понимаю: закрывать сериал нет нужды, потому что его можно обратить нам на пользу. И вам тоже.