Подавление всех этих мятежей и раскрытие заговоров укрепили власть Эгики. Возможно, с целью еще более укрепить свое положение и положение своей семьи всего лишь через полтора года после XVI Эгика созвал XVII собор. На нем было принято специальное постановление о защите королевского потомства: указывалось, что если королева Циксило останется вдовой и будет иметь счастливое потомство, то никто не сможет принуждать ее сыновей и дочерей стать монахами и они смогут свободно распоряжаться отцовским имуществом{767}. А в качестве новой уступки церкви Эгика предложил принять новые антииудейские меры, обвинив евреев в заговоре против государства и в поддержке ими мусульман, воюющих с христианами. Меры, предложенные королем были столь суровы, что собравшиеся прелаты даже предпочли их несколько смягчить: если Эгика предлагал всех «заговорщиков» безжалостно казнить, то собор постановил необходимым лишить их всего имущества и вместе со всеми семьями изгнать из Испании. Некоторое исключение было сделано для иудеев Септимании.
На этом соборе королева Циксило называлась «славной госпожой» (gloriosa domina). Однако есть сведения, что Эгика развелся с ней, причем инициатором развода называют все еще живого (хотя и живущего в монастыре) бывшего короля Вамбу[128]. Очень может быть, что вскоре после XVII Толедского собора, когда фактически была ликвидирована всякая оппозиция, Эгика решил нанести новый удар по клану покойного Эрвигия. Был ли к этому времени Вамба действительно жив, сказать трудно, но, видимо, инициатива этого акта исходила от его сторонников и родственников. Развод с дочерью Эрвигия должен был закрепить разгром этого соперничающего клана.
Приблизительно тогда же, в 694 г., Эгика назначил своим соправителем своего сына Витицу (Cont. Hisp. 58){768}. И оформлено это было как избрание Витицы королем{769}. Казалось, повторялась ситуация с назначением Хиндасвинтом своего сына Рецесвинта соправителем. Но в том случае инициатором, по крайней мере внешне, выступали представители знати и церковной иерархии. Ни о чем подобном в данном случае сведений нет. Акт Эгики являлся недвусмысленным указанием на желание короля обеспечить королевское достоинство за своим домом. Существует еще одно важное различие между поступками Хиндасвинта и Эгики. Витица, став соправителем отца, не остался в Толедо. Он был послан в Галлецию (Ер. Ovet. 16), так что, по словам Хроники Альфонса III (5), отец имел королевство готов, а сын — свевов. Свевское королевство уже давно не существовало, и речь, конечно, шла не о его восстановлении, а о передаче управления его бывшей территории соправителю и наследнику вестготского трона. Наделе произошло разделение королевства на две части.
Эгика сурово преследовал всех своих подлинных и воображаемых врагов. Изгнания, конфискации, большие штрафы, а то и смерть обрушивались на головы аристократов (Cont. Hisp. 53). Наряду со стремлением предохранить свою власть от возможных попыток узурпации этими мерами Эгика преследовал и другую цель — пополнить казну. Экономическое положение Вестготского королевства ухудшилось. Это ясно видно из ухудшения монеты, в которой к золоту все больше прибавляется серебро{770}. Несколько лет подряд отмечаются плохие урожаи, что в условиях и так очень низкой урожайности вело к голоду, повышению смертности{771} и как следствие к возросшей нужде в рабочей силе, особенно в крупных светских и церковных имениях. Это послужило толчком к стремлению знати еще больше усилить зависимость от себя отпущенников и не допустить бегства рабов. Идя навстречу этим стремлениям и желая таким образом умилостивить обиженную им аристократию, Эгика ввел закон, согласно которому вольноотпущенник и его потомки отныне оставались в полном подчинении не только своего бывшего хозяина, но и его потомков в течение трех поколений под страхом лишения свободы (Leg. Vis. V, 7, 20). Одновременно был издан суровый закон о наказании сбежавших рабов, и сама суровость закона говорит о слабости королевской власти.
Сам Эгика был уже в довольно преклонным возрасте и вскоре, видимо, вернул сына ко двору[129], так что разделение королевства на две части продержалось недолго. 24 ноября 700 г. Витица получил священное помазание и стал не только на словах, но и на деле соправителем отца. Это, по-видимому, вызвало недовольство какой-то части знати, в том числе придворной. Вероятнее всего, в 702 г. в Толедо вспыхнул мятеж, и герцог Суинифред был провозглашен королем. Эгика (может быть, вместе с сыном) бежал в Кордубу. Там, чтобы привлечь на свою сторону знать, он издал закон о беглых рабах и тех, кто помогал беглецам (Leg. Vis. IX, 1,21). Этот закон увеличивал наказания не только самим беглым рабам, но и тем, кто не доносил сразу же на появление подозрительного чужака, и вводил круговую поруку за бегство раба, прием его в другом месте и недонесение о таких фактах. Сам этот закон, в значительной степени повторяющий прежние положения, свидетельствует о социальном напряжении и неудаче всех попыток королевской власти остановить бегство рабов{772}, но в данном случае он преследовал еще и вполне определенную политическую цель — привлечь знать и сплотить ее вокруг себя для ликвидации узурпации Суинифреда. Тот даже успел наладить в столице выпуск собственной монеты. Тем не менее мятеж был подавлен в том же году{773}. И в том же году Эгика умер, и Витица стал самостоятельным королем. В условиях, возникших после подавления мятежа Суинифреда воцарение Витицы не вызвало никаких возражений.
Витица в целом продолжал курс своего отца. Однако мятеж Суинифреда, несмотря на его подавление, заставило Витицу изменить тактику. С одной стороны, он смягчил суровые меры Эгики. Была объявлена всеобщая амнистия, давшая возможность изгнанникам вернуться на родину. Амнистированным возвращалось их имущество и их подданные. Многим было дано возмещение из королевской казны (Cont. Hisp. 59). Возможно, речь шла о сторонниках Эрвигия, а может быть, даже противниках Вамбы, которые столь сурово преследовались Эгикой{774}. Это привело к некоторому сплочению знати вокруг короля. Может быть, курсом на такое сплочение обусловлен и созыв Витицей в 704 г. XVIII Толедского собора[130]. Однако с другой стороны, Витица, как и его отец, стремился укрепить свою власть, что в конце концов привело его к столкновениям с той же знатью. Результатом стало возникновение нескольких заговоров. Один из них возглавил герцог Кордубы Теудофред, другой — Пелайо (Пелагий). Еще отец Пелайо Фафила вступил в конфликт с Витицей. Возможно, что Фафила к этому времени был довольно опытным деятелем, и не исключено, что каким-то родственником короля, так что Эгика мог послать его в Галлецию в качестве помощника или некоего опекуна Витицы. Последний, однако, не собирался считаться с таким помощником, а тем более каким-либо образом подчиняться ему. Это, видимо, и стало причиной конфликта, в результате которого Витица убил Фафилу{775}. Теперь сын выступил мстителем за отца. Правда, оба заговора провалились. Теудофред был ослеплен, а Пелайо изгнан на север страны в Астурию (5/7. Chron. 15; Ер. Ovet. 16).
Витица умер в 709 г. Он, как и его отец, намеревался передать трон своему сыну, явно полагая, что его согласительная политика даст свои плоды и не сделает возведение его на трон трудным делом. Однако он ошибся. Действительно, некоторая часть знати выступила за избрание королем сына Витицы. Его явно поддержал брат покойного короля епископ Оппа. Возможно, что и митрополит Толедо Синдеред, бывший верным сторонником Витицы{776}, также выступил в его поддержку. Но большая часть вестготской аристократии решительно выступила против него. В условиях смуты королем был избран герцог Бетики или Лузитании Родриго (Рудерих) (Cont. Hisp. 68)[131]. И возможно, что Синдереду, поскольку он остался в Толедо, пришлось помазать Родриго (Chron. Alf. III 5, 2){777}.
