— Гляди! — перебила меня Кристина.

На наших глазах в считанные секунды параллелепипед съежился и исчез под землей. Одновременно с этим что-то подтолкнуло нас. Оказалось, что и стена стремительно сжимается. Мы не успели ничего сообразить, как она оттеснила нас в центр, прижав друг к другу, после чего мы провалились сквозь землю в прямом смысле этого слова. Мы падали вниз! Летели с бешеной скоростью сквозь черный тоннель, вцепившись от ужаса друг в друга. Потом мы почувствовали, что тоннель загибается куда-то вверх, а мы мчались уже по инерции, плавно теряя скорость. В конце концов, нас выбросило, как бы из-под земли, и мы очутились посреди выжженной степи, живые и невредимые. Неподалеку валялось что-то огромное, обуглившееся, цилиндрической формы. Вокруг суетились какие-то люди в зеленой униформе. Один из них заметил нас.

— Господи! — воскликнул он и направился к нам. — Вы живы? — спросил он, пока мы поднимались на ноги.

— Живы, — промолвила Кристина, с удивлением оглядываясь вокруг.

А я всматривался в лицо подошедшего к нам мужчины и пытался вспомнить, где я его уже видел? И вдруг меня осенило. Он был как две капли воды похож на немецкого архитектора, изображенного на картине неизвестного художника, которую нам демонстрировала тетя Люда.

— Селифон! — воскликнул я.

Он удивленно вскинул брови и поправил меня:

— Селифан. Селифан Ваучерович Костиков, командир спасательной группы, — он поклонился Кристине и крепко пожал мне руку.

— Селифан… Как вы сказали? — переспросила Кристина.

— Ваучерович, — повторил тот и объяснил: — Мой отец родился в 1993 году в Калужской области, и его назвали Ваучером.

— В каком году он родился? — удивился я.

— В 1993-м, — подтвердил Селифан Ваучерович.

В этот момент со стороны обуглившегося цилиндра раздалось дружное «Ура!» Мы увидели, что рабочим в униформе удалось открыть люк и наружу вылезли трое мужчин, хохочущих от счастья. Все бросились обнимать их, и Костиков тоже побежал к ним.

— Кажется, мы сошли с ума, — прошептала Кристина.

— Представляете, — воскликнул один из рабочих, обращаясь к тем, что вылезли из цилиндра, — эти вот, — он указал на нас, — прилетели за вами следом прямо из Селифоново!

Его сообщение прибавило веселья, и те, что вылезли из цилиндра, с радостным воодушевлением начали обнимать меня и Кристину. Их неуемное веселье заразило и нас, и мы охотно кидались в объятья незнакомцев и похлопывали их по спинам, толком не понимая, чему они радуются, но чувствуя, что произошло что-то очень хорошее.

— Ну все, все, хватит, — командным голосом приказал Селифан Ваучерович. — Ребята, вам пора.

Он насильно загнал тех троих из обуглившегося цилиндра в один из двух ожидавших в десяти метрах сверхсовременных вертолетов, и они улетели. Оставшиеся внизу еще долго махали вслед вертолету руками.

Костиков вернулся к нам.

— Извините, что оставил вас, — сказал он. — Это были наши друзья, мы очень за них беспокоились.

— А где мы вообще находимся? — спросила Кристина, оглядываясь вокруг. — И что тут происходит?

— Мы находимся на Байконуре, — ответил Селифан Ваучерович и, посмотрев на наши округлившиеся от удивления глаза, добавил. — И мало этого, сейчас 2053 год.

— Вот это да, — протянул я в ответ.

Я не чувствовал себя сошедшим с ума, а происходящее не оставляло сомнения в том, что Селифан Ваучерович говорил правду.

— К сожалению, нам нужно спешить, — сказал он. — Вас необходимо срочно отправить назад. Если мы не сделаем этого в ближайшие двадцать минут, нам придется строить новый переход, а это потребует очень больших затрат и Центр может не дать разрешения.

— Так что здесь вообще произошло? — вновь переспросила Кристина.

— Пойдемте, по дороге все объясню, — Селифан Ваучерович направился к оставшемуся вертолету, жестом приглашая нас следовать за ним.

Мы пошли за Костиковым.

— Ребята! — крикнул он на ходу своим подчиненным. — Я провожу наших гостей и вернусь через полчаса.

Мы поднялись в вертолет, и он тут же оторвался от земли.

— Нам только что удалось спасти трех космонавтов, — объяснил в воздухе Селифан Ваучерович. — У корабля отказала система торможения. И для того чтобы они не разбились, мы построили улавливающий тупик. Это тоннель вне времени, который проложен таким образом, что космическое тело, свободно падающее сквозь него, к концу падения полностью теряет скорость.

— Так это вы построили тот дурацкий параллелепипед на нашей даче? — воскликнул я.

Костиков кивнул.

— А точнее, — добавил он, — это вы построили себе дачу на месте прохода. Потому что мы заложили его еще в 1783 году, с высочайшего повеления императрицы Екатерины.

— Так за что же ты заплатил четыреста баксов Катулису? — воскликнула Кристина.

— Ловко они меня одурачили, — ответил я. — Правильно по всей округе растрепали, что на нашем участке построено нечто, о чем мы сами ни малейшего понятия не имеем. Вот они этим и воспользовались.

— Дом-то наш разрушен, — с грустью вспомнила Кристина.

— Приношу наши извинения, — откликнулся Селифан Ваучерович и беспомощно развел руками.

— А ничего, — воодушевился я. — Слава богу, я покамест Пафнутию акт приемки не подписал. Так что я вправе потребовать с него строительство нового дома.

— Несчастный Пафнутий, — покачала головой Кристина, — вот попал, так попал.

— Кто-то ведь должен оказаться крайним, — усмехнулся я. — Ничего, ему будет урок, он и так нам все нервы вымотал.

— Самое сложное в нашем деле, — неожиданно продолжил Костиков рассказ о тоннеле, — это поддержание перехода в рабочем состоянии. Каждый раз приходилось одурачивать какого-нибудь селянина, чтобы он под тем или иным предлогом время от времени заводил аппарат…

— Еремин! — перебил я Селифана Ваучеровича. — Его отопительный агрегат…

— Точно, — подтвердил мою догадку Костиков. — Бедного электрика ждет огромное разочарование: больше его агрегат работать не будет.

— Да, — вдруг вспомнила Кристина о чем-то важном, — а как кошки проходят сквозь эти стены?

— Не знаю, — пожал плечами Селифан Ваучерович. — Нет, правда, не знаю. Это одна из неразгаданных тайн. Ученые бьются над этим, но пока даже гипотезы более-менее достоверной никто выдвинуть не может. Кошка — существо загадочное.

Так за разговором мы прилетели в ангар наподобие тех, которые можно увидеть в фантастических фильмах. Нас быстро сфотографировали и изготовили загранпаспорта. Я полистал красные книжицы. На вид они не отличались от настоящих. Мало того, в обоих красовались шенгенские визы с отметками о въезде.

— Нам не удастся вернуть вас назад в Селифоново, — объяснил нам Селифан Ваучерович, — вы попадете в одну из западноевропейских стран.

Он протянул нам конверт.

— Здесь деньги, — пояснил он.

— Какие деньги? — удивился я.

— Ведь у вас нет при себе ни гроша, а мы перенесем вас в Западную Европу, — ответил Костиков.

— И какие же здесь деньги? — спросила Кристина, прибирая конверт к рукам.

— Доллары, — сказал Селифан Ваучерович. — Евро, к сожалению, напечатать не успели. Но у вас вроде доллары еще в ходу, обменяете на евро.

Потом нас проводили в небольшую кабинку наподобие лифта. Костиков тепло и по-дружески попрощался с нами. Двери закрылись, погас свет, и мы провалились в неизвестность.

А вынырнули в безлюдном переулке, по сторонам которого тянулись старинные особняки, и если бы не современные автомобили, припаркованные у обочины, мы бы вообще решили, что попали в средневековье. Мы вышли из переулка на оживленную улицу. На углу бородатый толстячок жарил каштаны. Я прочитал на вывеске название улицы — «Boulevard Montmartre».

— Поздравляю тебя, мы находимся в Париже, — сообщил я Кристине.

— Вот это да! — восхищенно воскликнула она.

В Париже мы прожили неделю, остановившись в четырехзвездочном отеле «Де Кастильоне». В первый же день мы позвонили Володиным и удостоверились, что наша кошка не пропала и находится у них. Денис и Наташа очень на нас обиделись, решив, что мы сыграли с ними злую шутку, уехав во Францию таким образом, когда все решили, что мы вообще погибли.