Сравнение показало, что по максимальной горизонтальной скорости наши опытные истребители обладают преимуществом. Так, на Яке мы получили максимальную скорость 592 километра в час, на ЛаГГе – 605 километров в час.
Мы детально изучили вооружение и оборудование немецкого самолета, зоны обзора из кабины, ее бронирование, уязвимые места, а также все представлявшие интерес особенности конструкции, и в частности то, что обеспечивало простоту эксплуатации машин. Мы обратили внимание и на то, что в разъемах всех систем, места подключения к самолету наземных источников питания, в расположении и типах приборов и другого оборудования кабины немцы использовали обязательный для всех фирм общегосударственный стандарт. Такой порядок нас сейчас не удивляет и понимается как само собой разумеющееся правило. Но тогда… тогда это было еще далеко не так.
Чтобы избежать субъективности в оценке пилотажных свойств самолета, удобства его кабины и боевых возможностей, был проведен облет испытанной машины семью летчиками, в числе которых были начальник института генерал-майор авиации А.И. Филин и его заместитель по летной части полковник А.И. Кабанов. Через несколько дней после этого был написан и оформлен отчет.
Генерал Филин требовал, чтобы отчеты по летным испытаниям самолетов докладывали непосредственно ведущие инженеры. И вот я в кабинете начальника института. Сижу в кресле, придвинутом вплотную к его столу, и не свожу глаз с руки, которая держит карандаш и быстро водит им по строчкам и страницам отчета. Остановка карандаша служила сигналом: сейчас будет задан очередной вопрос, причем порой самый неожиданный. Он мог спросить: «Чем это так понравилась вам их гидросистема?» или «Покажите, как устроен у них механизм поворота костыльного колеса!» – и протягивал при этом лист бумаги и карандаш.
Отвечать надо было быстро и коротко. Генерал дорожил своим временем и не любил, когда начинали говорить издалека и о вещах, которые были ему хорошо известны или не имели прямого отношения к заданному вопросу. Это была моя третья встреча с ним. Первая состоялась на второй или на третий день испытаний «мессершмитта». Было раннее утро. Проводился летный эксперимент, носивший название «полет на километраж». Маршрут его пролегал над мерной базой аэродрома на высоте 50-70 метров. Проходы базы производились на скоростях, лежавших в диапазоне от минимальной до максимальной. По их результатам определялись аэродинамическая поправка к указателю скорости и максимальная скорость полета у земли.
Я пристроился к одному из хронометражистов, находившемуся на ближнем конце базы, и занялся наблюдением за порядком выполнения эксперимента и техникой отсчета времени пролета. В это время к нам подъехал А.И. Филин.. Он поинтересовался, не на максимальной ли скорости проходил над нами самолет, и, узнав, что нет и что она будет достигнута через один проход, решил дождаться его. Но генерал не просто ждал, а использовал время для знакомства со мной. Он начал спрашивать, когда я пришел в институт, откуда, что успел сделать, нравится ли мне работа и какие испытываю трудности. Спрашивал до тех пор, пока «мессершмитт» не вышел на прямую для последнего прохода. Узнав время пролета базы, он сел в машину и уехал.
Такие наезды на места проведения испытаний были характерны для стиля работы начальника института. Они помогали ему быть в курсе самых последних результатов испытаний и держать под своим непосредственным контролем все важнейшие работы.
Вторая встреча произошла в последний день испытаний, когда проходил облет самолета. Александр Иванович подъехал минут за сорок до вылета и начал к нему готовиться. Вот это была подготовка! Он хотел знать не только назначение и правила пользования каждым предметом оборудования в кабине, но и причины, по которым немцы установили ограничения и предупреждения. Интересовали его и особенности конструкции. Казалось, будь у него время, он терзал бы меня вопросами до бесконечности.
Многие тогда приходили к нам знакомиться с самолетом: рядовые испытатели, представители ВВС и промышленности. Каждого из них, как правило, интересовали определенные места самолета. Александра Ивановича интересовал широкий круг вопросов, и обо всем, что его интересовало, он хотел получить исчерпывающие сведения. И вообще он был в то время наиболее осведомленным специалистом в ВВС по отечественной и немецкой авиационной технике.
…Александр Иванович выполнил облет самолета по тому же заданию, что и другие летчики. Письменный отчет я постеснялся у него спросить. Но он не забыл об этой своей обязанности и на другой день через посыльного передал мне обстоятельное и по всей форме написанное донесение о полете.
Моя третья встреча с Александром Ивановичем подошла к концу. Он дочитывает последние страницы, задает последние вопросы, выслушивает ответы и утверждает отчет.
Итак, с первыми летными испытаниями было покончено. Прошли они, в общем, успешно: без летных происшествий и без серьезных замечаний. «Удивительно, – скажет иной читатель, – как это легко и просто у него получилось. Провести первые в жизни испытания, да еще сразу в качестве ведущего, и провести их без сучка и задоринки? Что-то тут не так».
Все так, дорогой читатель. Впрочем, почему «без сучка и задоринки» и почему «легко и просто»? Были и сучки и задоринки, может быть, не очень большие, но были, и не все было легко и просто.
То результаты оказывались хуже тех, которые упоминались в немецком описании, и тогда приходилось искать убедительные объяснений этому, то отказывала техника. Да-да, случалось, что и отказывала неплохо доведенная серийная немецкая техника. И в этом нет ничего удивительного: ведь идеальной техники не существует.
Время идет, детали изнашиваются и в конце концов отказывают. Чаще отказывают, если эксплуатация самолета происходит на предельных режимах, то есть на тех, на которых, как правило, и проводятся испытательные полеты. А раз случались отказы, то надо было искать причины и возможности их устранения. Случались и трудности организационного порядка, преодолевать которые было совсем не просто. Словом, всякое бывало.
И если со всем этим удавалось справляться, то немалую роль сыграла помощь, которую мне оказывали более опытные товарищи. Сказалось, по-видимому, и то, что я хотя и был новичком в испытательной работе, но уже имел немалый жизненный опыт.
Я не был молодым человеком, который только что закончил учебу и впервые вступил на путь трудовой жизни. Мне было уже 27 лет, а это по тогдашним понятиям, когда начинали работать в пятнадцать, был вполне зрелый возраст.
В моем активе значилась не только учеба, но и шесть лет работы на производстве, шесть лет службы в армии, активная общественная работа в комсомоле и партии. Разносторонний опыт, приобретенный за годы такой деятельности, оказался наряду с полученными знаниями очень полезным в работе инженера-испытателя, в особенности на первом ее этапе.
…Самолет Ме-109Е был оставлен в нашем отделении и после окончания испытаний. С ним продолжали знакомиться все новые специалисты института и управления ВВС. Время от времени на нем совершались полеты с целью дополнительных исследований и испытаний или же с целью получения сравнительной оценки этой машины в условном воздушном бою с нашими боевыми самолетами.
Иногда совершались и демонстрационные полеты. В 1940 году они проходили нормально, а вот летом 1938 года один из таких полетов едва не кончился тяжелым летным происшествием.
Речь идет о самолете Me-109B выпуска 1936 года. Он поступил в НИИ ВВС из Испании весной 1938 года после вынужденной посадки на территорию республиканских войск. Машина была исправной, и после доставки по железной дороге она была собрана бригадой техников-испытателей под руководством И.В. Жулева (техником самолета был назначен Н.В. Сурьянинов).
Технической документации на самолет в то время не было. Однако имелись сведения, что от воздушных боев с истребителями И-15 и И-16 фашистские летчики старались уклоняться, атакуя наши самолеты преимущественно в горизонтальном полете на небольшой высоте. Имелись также сведения об авариях Me-109B, которые происходили из-за каких-то поломок. Все это было учтено при испытаниях машины в НИИ ВВС.
