— Чушь! Бред! — Джеймс Монро в ярости отбрасывает газету— Теперь этот человек собирается давать советы лондонской полиции. Кто он такой? Что он знает о полицейской работе?!

Миссис Монро мягко улыбается.

— Он всего лишь строит предположения. И потом — разве его слова так уж невероятны?!

Монро скептически улыбается.

— К сожалению или, может быть, скорее уж, к счастью, — настоящие преступники имеют мало общего с теми гениями преступного мира, которых любят описывать писатели. Боюсь, все гораздо проще — нашему убийце достаточно показать одной из этих женщин монету, и ее доверие будет обеспечено.

— Полиции не удалось напасть на след?

— Пока у нас нет ничего, что могло бы пролить свет, — говорит Монро, который по-прежнему рассуждает так, словно работает в полицейском управлении. — Боюсь, что если этот человек не совершит ошибку, то мы и дальше будем блуждать, как слепые впотьмах.

Седьмого ноября Мэри Келли покупает в магазине Джона Маккарти свечу за полпенни. Добродушный торговец не напоминает ей о долге и окидывает ее пристальным взглядом с ног до головы, не смущаясь присутствия других клиентов. На Дорсет-стрит не придают большого значения вопросам этикета.

— Тебе не холодно по ночам? — осведомляется он.

— Хочешь мне подбросить угольку?

Джон Маккарти похабно скалится.

— Я слышал — у тебя новая подружка завелась, — его взгляд затуманивается.

Мэри забирает свою свечку и выходит из магазина, чувствуя спиной его похотливый взгляд.

Она действительно пускала к себе две последние ночи проститутку по имени Мария Харви, с которой познакомилась в одном из пабов. Харви угостила ее выпивкой — это было именно то, в чем Мэри Келли нуждалась больше всего: предстоящий аборт вселяет в нее ужас.

Как раз седьмого Мария перебралась в отдельную комнату в соседнем переулке, и Мэри Келли опять осталась одна. На нее засматривается один из помощников торговца — Томас Боуер по кличке Индеец Гарри. Боуер — отставной солдат, присматривающий за имуществом и помещениями Маккарти. Он молодится и считает себя вполне обаятельным джентльменом. Слухи о том, что Мэри Келли рассталась со своим прежним ухажером Барнеттом, вселяют в него надежду.

На следующий день, в четверг, восьмого ноября, Джозеф Барнетт приходит к Мэри Келли в половине восьмого вечера. Несмотря на разрыв, он ежедневно навещает девушку и приносит ей еду.

— Лучше бы ты дал мне денег! — просит она.

— Чтобы ты их пропила? Нет уж!

Мэри Келли не одна, Барнетт застал ее в компании Лизи Олбрук. Лизи — соседка, живущая в том же дворе, и единственный человек помимо Мэри Кокс, с которым Мэри Келли решилась поговорить об аборте. Мэри слышала, что полгода тому назад Олбрук избавилась от ребенка.

— Да, пришлось вот… — Олбрук вспоминает об этом не очень охотно. — Я тогда нашла себе кавалера и думала, что выйдет что-то путное, а зачем ему лишняя ноша?!

Несмотря на эту жертву, жизнь Лизи Олбрук сложилась неудачно. Она собирается зарабатывать на улице подобно Мэри Келли — ей это кажется теперь наилучшим выходом.

— Нет-нет, — торопливо уговаривает ее Мэри. — Это убьет тебя, посмотри на меня. Мне нет и тридцати, у меня больное сердце из-за такой жизни, и, если бы только у меня были деньги, я уехала бы в Ирландию, к своим родным!

Барнетт проводит немного времени с женщинами, отдает Мэри хлеб и уходит. По пути он сталкивается с Индейцем Гарри, который прогуливается по Дорсет-стрит. Мужчины приветствуют друг друга кивками и расходятся в разные стороны.

Лизи оставляет Мэри Келли в восемь. Вскоре после этого Томас Боуер стучится и входит без приглашения.

— У тебя долг в тридцать шиллингов, — напоминает он.

Главной обязанностью Боуера на службе у Джона Маккарти было напоминать его постояльцам о задолженностях. Томас Боуер мог выбить долг из заартачившегося жильца, если был уверен, что тот способен заплатить. В противном случае он просто выбрасывал его на улицу вместе со всем скарбом. Однако Мэри Келли — другое дело. Он посматривает на нее, на огонь, который еле теплится в камине, на разбитое стекло.

— Я скоро заплачу, — обещает Мэри.

— Стекло надо вставить, — говорит он.

Мэри Келли быстро собирается, делая вид, что не замечает его присутствия. Но Боуер по-прежнему стоит близ дверей, и, когда Мэри проходит мимо, солдат придерживает ее за локоть.

— Ты же знаешь, у меня есть деньги! — говорит он, зная, что об остальном девушка догадается сама.

Мэри ожидала этого предложения. Томас Боуер — не самый приятный мужчина из тех, с кем ей приходится иметь дело, но и не самый отталкивающий. И она слишком много задолжала, так что выбирать не приходится. Если только, конечно, сам Маккарти не пожалует к ней за любовными услугами.

— После, — обещает она, — сейчас я должна идти!

Боуер согласно кивает.

Мэри Келли выходит на вечернюю улицу и быстрым шагом направляется к пабу супругов Ринджерсов «Британия», где без труда находит себе приличного спутника на ближайшие несколько часов. Похоже, это какой-то клерк. Он хорошо одет, у него темные аккуратные усы, а еще он очень молод и, очевидно, редко встречается с женщинами. Мэри Келли нравится его стеснительность, она подтрунивает над ним. Молодой человек заказывает ей выпивку, и к одиннадцати часам Мэри уже совершенно пьяна.

Ее спутник все чаще смотрит на часы — приближается время, когда на Дорсет-стрит лучше не появляться.

— Не терпится? — спрашивает Мэри и прищелкивает языком.

Ей не хочется покидать паб и возвращаться к себе, а молодой человек нетерпелив и, убедившись, что Мэри затягивает время, он решает найти себе другую спутницу. Вернувшись к столику с очередной кружкой, Мэри Келли обнаруживает, что кавалер ушел. Очевидно, сейчас он проклинает ее за потраченное впустую время, но Мэри нет до этого никакого дела.

— Джинджер? — раздается знакомый голос.

— Вы давно тут? — Мэри протягивает кружку старому знакомому и садится рядом с ним, не обращая внимания на насмешки.

— Да, минут двадцать. Кто это был с тобой?

Мэри Келли улыбается благодушно.

— Так, какой-то человек… Не помню! — Она хихикает.

Они вдвоем выходят из паба, несколько человек обращают внимание на представительного мужчину рядом с Мэри Келли. И тут же забывают о нем. Обитатели Дорсет-стрит не лезут в чужие дела, даже когда рядом с ними кого-то грабят, а этот джентльмен выглядит весьма респектабельно. Желанный клиент для любой дамы с Дорсет-стрит, но редкие из них обладают красотой и молодостью Мэри Келли.

Одна из таких потрепанных жизнью проституток встречает их у входа в Миллере-Курт. Мэри Энн Кокс, ее старая подруга, стоит возле сводчатого прохода, ведущего во двор, поджидая очередного клиента.

— Доброй ночи! говорит Кокс, разглядывая спутника Мэри Келли.

— Привет! — отзывается та и сообщает: — Я собираюсь петь!

Время позднее, почти полночь, но Мэри Келли в самом деле начинает петь, едва переступив порог своего жилища. Это песня «Фиалки на могиле моей матери» — популярная песенка, появившаяся в начале восьмидесятых годов XIX века.

Спустя пятнадцать минут она напевает ту же песенку. Это слышат ее соседи по фамилии Пиккет. В половине первого миссис Пиккет собирается спуститься к Мэри Келли и попросить прекратить вокальные упражнения, но ее супруг просит «оставить бедную женщину в покое», и миссис Пиккет с ворчанием возвращается в постель.

В час ночи начинается дождь. Мэри Энн Кокс покидает свой пост возле подъезда, возвращается к себе и проходит мимо окна Мэри Келли. За дверью все еще слышится приглушенное пение. Легкий свет пробивается из-за занавесок.

Элизабет Прейтир в своей комнате на втором этаже проводит время с Джоном Маккарти. Господин Маккарти пришел за своими деньгами, и он их получает. И кое-что еще, ибо Элизабет пьяна и уступчива. Тем более что Маккарти принес с собой выпивку. Когда он уходит, Прейтир едва стоит на ногах, но у нее хватает сил, чтобы придвинуть стулья к входной двери — замка в ее комнате нет.