Полиция продолжает опрашивать свидетелей. Инспектор Эбберлайн разговаривает с Димшутцем, нашедшим тело Элизабет Страйд.

— Раньше я никогда не видел ее на этой улице, — повторяет тот. — Она выглядит респектабельнее, чем все те дамочки, что здесь обычно ошиваются. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Вполне, — кивает Эбберлайн.

Он разговаривает с Израэлем Швартцем, актером, который незадолго до убийства видел, как на Бернер-стрит какой-то человек ссорился с уличной девкой, но Швартц испугался и ушел оттуда. Актер кажется искренним, но его показания не особенно помогают полиции — он находился далеко от этих людей и в сумерках не мог хорошо разглядеть их лица.

Эбберлайн беседует с членами социалистического клуба — евреями, поляками, русскими. Во время убийства никто из них ничего не слышал — в клубе играла музыка, которая заглушала все уличные шумы.

Тем временем коронер Уинн Бакстер ведет следствие по делу женщины, убитой на Бернер-стрит (ее имя до сих пор неизвестно). Как и прежде, он принимает свидетелей в комнате Александры в Институте трудящихся.

— Я доктор Джордж Филлипс, врач и хирург. Утром в воскресенье, в десять минут второго полиция вызвала меня на Бернер-стрит, дом № 40. Я немедленно оделся и отправился на место. Было час шестнадцать, когда я прибыл туда, — я смотрел на часы. Женщина, как мне показалось, была проституткой. Она не была похожа на еврейку, скорее уж на ирландку, ее горло было перерезано, поверхностный осмотр не выявил никаких других повреждений.

— Сколько, на ваш взгляд, прошло времени с момента смерти женщины?

— От двадцати минут до получаса. Я думаю, она могла умереть не сразу, поскольку шея была разрезана только с одной стороны и артерия была рассечена не полностью.

— Что вы еще можете сказать по поводу убитой?

— Я обратил внимание на цветок, прикрепленный к груди, и на пачку освежающих таблеток в ее руке. Я думаю, что убийца использовал шелковый платок на ее шее, чтобы запрокинуть ей голову, и затем нанес удар. Я не думаю, что он при этом испачкался кровью. Судя по всему, он очень осторожен и старается избежать попадания крови на одежду. С другой стороны — рука убитой была слегка испачкана, что указывает на попытку сопротивления.

— Из ваших слов следует, что вы считаете, будто ее убийство совершено тем же человеком, что убил других женщин в Уайтчепеле за последние несколько месяцев?

Я в этом не сомневаюсь, равно как и в том, что он умеет обращаться с ножом. Я хочу сказать — это было сделано умелой рукой.

— Я Уильям Маршалл, сэр. Живу на Бернер-стрит, 64 и работаю на складе индиго. Я осматривал тело в морге. Это та женщина, которую я видел ночью в субботу.

— Где вы ее видели?

— На нашей улице, за три двери до моей. Было где-то без четверти двенадцать. Она стояла на тротуаре с другой стороны улицы, на ней была черная шляпка. Она была с мужчиной, они простояли минут десять невдалеке от клуба, и я не видел, чтобы они ссорились.

— Когда вы ушли в дом, вы ничего не слышали?

— Нет, сэр, до того момента, как на улице закричали об убийстве. Это было уже после часа ночи.

Констебль Уильям Смит сообщает, что приступил к патрулированию в десять вечера и видел убитую женщину в компании джентльмена, лица которого не разглядел, хотя успел заметить, что он носит бакенбарды.

Коронеру Бакстеру также приходится иметь дело с истеричными личностями, уверенными, что женщина на Бернер-стрит была их знакомой или родственницей. Один из таких джентльменов со слезами на глазах уверяет коронера, что убитая — его сестра.

— Я почувствовал это, сэр! Я проснулся посреди ночи, и мне показалось, что кто-то прикоснулся к моей груди, и последовало три отчетливых поцелуя…

— И что это значит? — недоуменно уточняет Уинн Бакстер.

— Как вы не понимаете? — посетитель досадует на его недогадливость. — Она приходила ко мне попрощаться!

Бакстер, который по роду службы должен документировать любые показания, каллиграфическим почерком заносит слова свидетеля в свою тетрадь. К сожалению или, вернее, — к счастью для странного посетителя, женщина в морге — не его сестра.

Наконец перед коронером появляется более стоящий свидетель, господин Свен Оллсен — клерк Шведской церкви, который заявляет, что знает женщину, которую видел в морге.

Он сообщает, что «урожденная жительница Лондона» Элизабет Страйд родилась в Швеции 27 ноября 1843 года на ферме к северу от Гетеборга, ее девичья фамилия была Густафдоттер.

— Откуда у вас все эти сведения? — интересуется Бакстер.

— Из регистрационной книги нашей церкви.

— Вы ведете регистрацию всех членов вашей церкви?

— Конечно, всех, кто прибывает в страну и желает быть зарегистрированным.

Клерк также сообщает, что Страйд зарегистрировалась десятого июля 1866 года как не состоящая в браке женщина, и он был уверен, что она приехала в Британию чуть раньше.

В то же самое время полиция Сити пытается найти свидетелей, способных опознать женщину, убитую на Митр-сквер. Полицейские из участка на Бишопсгейт узнали Кэтрин Эддоуз по фотографиям, опубликованным в газетах, но имя и адрес, которые она оставила сержанту Бифилду, были фиктивными.

Третьего октября сержант Аутрэм приводит в морг на Голден-Лейн шестерых свидетелей, мужчин и женщин. Полиция Сити по возможности не допускает ажиотажа вокруг убийства и, чтобы не пропустить к телу праздных любопытных, вначале тщательно допрашивает всех свидетелей в участке на Бишопсгейт. Здесь их просят описать одежду убитой, после чего препровождают в офис шефа полиции Сити на Олд-Джеури-стрит, а оттуда — в морг. Две женщины опознают убитую, но не могут назвать ни имени, ни прозвища и ничего не знают о ее знакомых мужчинах и родных. Все, что они говорят, — это то, что не раз встречали Эддоуз на Дорсет-стрит, в закоулке, где спали те, у кого не хватало денег даже на ночлежку.

Впрочем, вопрос с идентификацией жертвы решится очень скоро — в морг пожалует сам Джон Келли вместе с еще одной родственницей убитой. Они тоже видели снимки в газетах и на месте подтверждают коронеру Сити Фредерику Лэнгхэму, что эта женщина — Кэтрин Эддоуз. Джон Келли расстался с ней двадцать девятого незадолго до того, как женщину доставили в участок. Перед этим они вместе пропили заклад, полученный за ботинки Джона, и он, узнав, что Кэтрин увели в полицию, не стал беспокоиться. Келли был уверен, что ее выпустят только утром. 

Тем временем сэр Уоррен приступает к реализации своего плана по использованию ищеек. Первые испытания собак были проведены уже четвертого октября в Престон-Парке, Брайтон.

Ищеек четверо: Бурго, Бабетта, Блуберри и Буксом, все они, кроме Буксома, принадлежат заводчику Эдвину Бро, и все четверо воспитаны и выдрессированы им специально для поиска. Господин Бро уверен в своих питомцах, которые доставлены сюда прямо с Брайтонского собачьего шоу, где уже показали себя с самой лучшей стороны.

Земля покрыта изморозью. Все присутствующие, включая корреспондента «Таймс», кутаются в шарфы, но ищеек эта погода не смущает. Они рады оказаться на свежем воздухе. Один из констеблей изображает преступника, чей след они должны взять. В первом же испытании все четыре собаки показали себя очень хорошо, а Бабетта даже сумела отыскать след, несмотря на то, что тот был нарочно прерван, когда несколько полисменов пересекли его верхом на лошадях.

…Стены домашнего кабинета Джеймса Монро украшают причудливые украшения и статуэтки, привезенные им из Ост-Индии. Роберт Андерсон с восторгом рассматривает их.