И что он найдет? Ее фамилию в списке улетевших на Кипр? Вот на что рассчитывает Голопанов.
Пусть не рассчитывает. Пусть не надеется. Алина никуда не полетит. «Если надумали убить меня, убивайте, — решила она. — Но я сорву ваши планы. Просто назло вам».
Не сдаваться, не сдаваться! Ее взгляд метался в поисках какого-нибудь предмета, каким можно было бы разбить стекло. Кресло не поднять. До тарелок не дотянуться. Интересно, а каблуки босоножек могут справиться со стеклом?
Она посмотрела в окно и с досадой обнаружила, что оно выходит во внутренний дворик. Кричи не кричи, никто, кроме охранников, не услышит.
С босоножкой в руке она снова опустилась на кресло. Вспышка ярости отняла у нее последние силы.
Обводя взглядом стены, она вдруг увидела на сейфе, возле директорского кресла, небольшую иконку в золоченом окладе. Отсюда ей трудно было разглядеть, чья это икона. Какой-то святой. Кажется, Николай, судя по крестам на ризе. «Господи, помилуй мя, грешную, — взмолилась Алина. — Святой Николай, ты же помогаешь путникам в дороге, помоги же и мне! Не знаю, как тут помочь. Сама во всем виновата. Сама же видела, что Голопанов — жулик, еще когда он с бандитами договаривался, там, на катерах. Так и знала, что такие друзья до хорошего не доведут. В общем, сама во всем виновата. Но я просто хотела справиться с работой. Мне пришлось заниматься делом, в котором я ничего не понимаю. И учиться было некогда. Я была просто марионеткой. Не надо было соглашаться на такую работу? Но другой мне не предлагали. Что теперь делать? Как мне помочь? Не знаю, Святой Николай, но ты-то ведь лучше меня знаешь, что делать! Вот и сделай что-нибудь».
Отправив это сообщение высшим силам, Алина устроилась в кресле поудобнее, обняв свободной рукой колени и положив на них голову. Хорошо бы сейчас заснуть, чтобы показать Голопанову, что она его совершенно не боится. За два часа вполне можно выспаться…
Но они не дали ей даже задремать.
— Ну, что надумали? — спросил полковник.
— Зачем это вам? — спросила Алина. — Разве нельзя было спокойно работать, не ловчить, не устраивать все эти лишние хлопоты?
— А не было бы никаких лишних хлопот, если бы ты не выделывалась, — сказал Артем. — Подписала, улетела, и пол-лимона в кармане. Чем плохо?
— Неплохо. Но ты мог бы меня заранее подготовить как-нибудь. А то так сразу…
— Я тебя готовил, — вздохнул Голопанов. — И до сих пор ты вела себя хорошо. Катер мы с тобой купили? Купили. При этом наварили по десять штук. Обналичили полтинник, заплатили тридцатку. Десять мне, десять тебе, в виде «кросс-кантри». Ты думаешь, «Вольво» с неба свалился? Если ты такая честная, могла бы и поинтересоваться, откуда тачка появилась. А ты проглотила. С лагерем то же самое. Могла бы настучать в Москву. Не настучала, даже наоборот, стала подыгрывать. Ты все делала правильно, и вдруг такая промашка.
— Ты чего, Тема? — спросил Федулов, приподнимая тарелку над салатницей и шумно принюхиваясь. — Где это «кросс-кантри» за десять штук продаются?
— Места знать надо. Давай, Мишаня, перекусим, что ли. Тебе водки или вискаря?
— Сначала — водки.
Они расположились за столом, спиной к ней, и принялись за водку. После первой стопки Артем повернулся к Алине и спросил с набитым ртом:
— Выпьешь? Винишка французского, а? Стаканчик бордо?
— Выпьет, выпьет, — сказал полковник, открывая бутылку.
«Нельзя пить, — подумала Алина. — Нельзя расслабляться. Нет, надо выпить с ними. Надо усыпить их бдительность. Пусть напьются, с пьяными легче справиться».
Алина старалась не думать о том, как именно может справиться с двумя здоровенными мужиками женщина, прикованная к батарее. Но она точно знала, что справится с ними.
Она отпила немного из бокала и оставила его в руке. Бокал был из тонкого розоватого стекла, на длинной ножке. «Отличное оружие», — подумала Алина, представив, как она располосует разбитым бокалом физиономию полковника. Нет, сначала выколоть глаз Голопанову. Ладно, начнем с того, кто первым подвернется под руку.
Не догадываясь о кровожадных планах своей пленницы, даже совершенно не обращая на нее внимания, Артем и Федулов пропустили по третьей, закурили, и, как водится, завели разговор.
— Знаешь, в чем твоя тактическая ошибка? — корил генерального директора полковник милиции. — Плотнее надо работать с людями, плотнее. Сексуальный контакт — основа оперативно-агентурной работы. Тебе надо было оттрахать ее в особо извращенной форме, чтобы повязать по рукам и ногам, чтоб она бегала за тобой, как кошка. Вот как я с паспортной службой. Загляну вечерком — утром у меня на столе любая справка, любая информация. Плотнее надо, Тема.
— Сам понимаю, Мишаня. Ты не поверишь, два раза пытался. Не встал и всё. Хоть что с ним делай, не стоит. С другими — как штык. А на москвичку — облом.
— Может, ты таблетки какие принимал, от давления? — заботливо спросил полковник. — Это бывает. Побочное явление.
— Какие, на хрен, таблетки? Я после нее вызвал девку, так кувыркался до утра!
— Э, брат, то-то и оно-то! Девка за сто баксов будет работать хоть со стоячим, хоть с лежачим, хоть с каким. А вот чтобы самому поработать? А? Это уже промблема. Я, Тема, далеко ходить не буду. Я по себе сужу. Если баба сама не подработает, я — пас. Не царское это дело. И найду другую. Половчее. Да ну их всех. Давай лучше выпьем.
«Они забыли обо мне, — думала Алина. — Они думают, что я ничего не слышу? Или им уже все равно? Да, им все равно. Я для них — уже труп. Посмотрим, кто из нас труп, посмотрим».
Она храбрилась, и отпивала по глоточку, пока бокал не опустел.
А пьяная беседа все не кончалась.
— Даже не верится, Мишаня, что завтра утром мы встанем, а вокруг тишина. Никакого головняка. Будем чисто по-человечески отдыхать. Пойдем в «Метрополь» и нажремся до полусмерти.
— Забыл спросить, твой Скотт остался доволен?
— Скотт никогда не будет доволен. «О’кей» да «о’кей», а морда кислая.
— Может, массажистка не понравилась?
— Должна была понравиться. Скотт у нас любитель пионерок. Педофил.
— Сколько ты ей дал, если не секрет?
— Пятьсот. Клянусь, пятьсот.
— А обычно сколько она берет?
— Она не такая. Что ты ржешь? Она вообще первый раз за бабки дала. Точно тебе говорю. Она тут тренером работала. А массаж типа халтуры. Баба толковая, буду при себе держать. Теперь не вырвется.
— Но расценки, Тема, расценки…
— Расценки снизим. Сегодня просто случай особый. Такой гость. Ладно, все путем. Я Скотта знаю. Кислая морда — это для нас. Со своими-то он щеки раздует. Теперь на неделю разговоров хватит.
— В лес не поедут? Точно? Скотт удержит их?
— Удержит. Да они и сами не рвутся. Я им как напел про клещей, про комаров. А тут еще пожары. Нет, не поедут.
— А вдруг? — полковник суеверно убрал со стола пустую бутылку на пол. — Давай вискаря хряпнем. Артем Кириллович, а вдруг они пошлют твоего Скотта, да и поедут в лес?
— Далеко не уедут, — Голопанов хихикнул, а потом добавил уже серьезно: — Ты бы видел, какая там баррикада на дороге. Маннергейм отдыхает. Честно, на танке не пройдешь.
— Баррикада? Технично, блин. А если они на вертолете?
— А пожар? Там все горит, — Голопанов махнул рукой. — Горит конкретно, не сомневайся. Нет, не поедут. Я им здесь все красиво развернул, по полной программе. Они довольны. Особенно, что никакой аренды, а сплошная частная собственность. Для них главное слово «собственность». И еврейчик наш, Ян Борухович, тоже в масть попал. Они евреям доверяют больше, чем нам.
— Технично с директором получилось.
— Стараемся. Будь здоров.
«Баррикада?» Алина живо припомнила кучу строительного мусора на лесной дороге. Так вот кто за этим стоит! Значит, и те мужики с ружьями, которые пытались остановить ее — это тоже люди Голопанова? Да он бандит! Самый обыкновенный бандит!
— Блин, так все классно срасталось, и вдруг такой облом, — полковник ударил кулаком по столу. — Недоработал ты с бабой, Тема, недоработал. Баба — вещь тонкая, чувствительная. Надо было все ее промблемы решать с чуткостью и нежностью. Тогда она тебе все сделает. А ты, блин, недоработал.
