— Ты, как всегда, права, — окончательно растерялся он. — Едем на природу!

— Может быть, в Павловск?

— Чудесная мысль, — согласился Ян.

В Павловске сейчас полно туристов, уединиться будет невозможно. В крайнем случае, размышлял Ян, можно будет сослаться на непривычность обстановки. В нашем возрасте не пристало ютиться на откинутых сиденьях и упираться ногами в стекло.

И потом, не все еще потеряно. Влюбленность хороша тем, что даже невинные ласки доставляют наслаждение. Просто обнять ее, зарыться носом в ее грудь, обхватить прохладные ягодицы… Нет, воображение не помогает.

Он положил руку поверх ее ладони и сжал ее мягкие пальцы, и теплая ладонь ответила ему.

Нет, так не бывает. Обязательно должно что-то случиться. Пусть лучше авария, чем такой позор. Врезаться, что ли, в машину ГАИ?

— Все правильно, — сказал он. — Давно я не был в Павловске.

Ян так и не вспомнил, когда и с кем он был там в последний раз. Однажды, оказавшись там на пляже, он слишком часто оглядывался, по мнению попутчицы. И не помогли никакие оправдания, никакие ссылки на профессиональные спасательские рефлексы. Ревнивая попутчица вылила на него бутылку пива и уехала на автобусе. С тех пор на сексуальной карте мира не было места для Павловска.

— Давай все же заглянем в офис, — попросила она вдруг. — Мне надо переодеться.

— Зачем? — удивился Ян. — Ты одета просто идеально. Рядом с такой ученицей я чувствую себя настоящим учителем. Особенно портфельчик меня восхищает.

— Не смейтесь, товарищ инструктор, не смейтесь, — попросила она почти жалобно. — У меня была такая тяжелая встреча с банкирами. Пришлось девочку из себя строить. Наивную дурочку. Там наклониться, тут коленки раздвинуть — все наши маленькие женские хитрости. Хотя этих финансистов не проймешь ничем. А портфельчик? Да, портфельчик мой любимый, из Парижа. Ой, совсем забыла! Стой, стой, мы же офис проехали!

— Все-таки надумала переодеться? — Ян остановился и, задним ходом поднявшись на тротуар, подал машину прямо к крыльцу офиса.

— Нет, не только. Есть и более важное дело. Угадай, что у меня в портфельчике?

— Бумаги? Косметика? Оружие? Наркотики?

Она со смехом щелкнула золотым замочком и откинула мягкий кожаный клапан.

— Не угадал. Это косточка!

В пластиковом футляре действительно лежала отличная мозговая кость, густо заросшая остатками мяса.

— У банкиров своя кухня, я проходила мимо и увидела в ведре такую роскошную косточку. Там просто в осадок выпали все, когда я у них ее попросила.

— У тебя есть собака?

— Нет. Но тут в подвале поселилась дворняжка, а вчера у нее щенки появились. Она же кормящая мать, ей некогда пищу искать. Подожди меня, я быстро.

«Меня вот никто не покормит, — горестно вздохнул Ян Стрельник. — Кстати, может быть, мне просто надо поесть — и все пройдет?» И тут же он вспомнил, очень некстати, одну гречанку из Сухуми.

С той у него получилось то же самое, — то есть ничего не получилось. Промаявшись над его бесчувственным телом, она сказала, что ему надо кушать больше орехов и зелени, больше мяса, больше яиц, больше сметаны. На самом-то деле причина была в другом. Это ей надо было кушать меньше. Как только гречанка высвободилась из своих кримпленов и нейлонов, и он увидел складки на животе и спине, и эти ножки, которые, как ни раздвигай, все равно слипаются чуть выше колен, и эти жуткие рубцы от резинок — сердце его начало разрываться от сострадания. Какие там орехи…

«Алина кормит не меня, а бездомную собаку, — подумал Ян с завистью. — Она заботится о чужих щенках. Ей просто необходимо, чтобы под боком был кто-то, о ком она могла бы заботиться. А я не гожусь на эту роль. Но почему? Потому что я сам готов кормить ее, а также поить, одевать и носить на руках.

Где нас водила судьба все эти годы? Почему наши пути не пересеклись, когда мы были молоды и беззаботны? Вот она — женщина, о которой я мечтал всю жизнь. Оказывается, я влюблялся только в тех, кто хоть чем-то был похож на нее. У одной были такие же волосы, у другой — ее голос. Третья была такой же сильной и беззащитной одновременно. Четвертая, тридцатая и сотая — все они носили какую-то частицу Алины, словно яркую деталь мозаики. И вот теперь все детали слились в целую картину, и не картина, а живая теплая мягкая женщина сидит рядом со мной. Почему же мы встретились только сейчас? Тебя подарили мне, как последнюю радость? Или как спасательный круг?»

От прилива нежности у него перехватило дыхание. Ян вдруг понял, что Алина — единственный человек, о котором он хочет заботиться. Вот в чем беда-то! Он просто слишком дорожит ею. Оказывается, избыток нежности нарушает некоторые физиологические реакции.

Ошеломленный своим неожиданным открытием, Ян даже не заметил, когда Алина вышла из офиса. Лицо ее было озабоченным и растерянным.

— Кошмар. Все отменяется. Мне надо быть одновременно в трех разных местах.

— Это не проблема, — обрадовался Ян. — Полетели!

— Подожди, подожди, — она села рядом и закрыла лицо ладонями. — Это кошмар. Не знаю, с чего начать. Ехать к ментам? Сидеть в офисе? Или спасать Веронику?

— Конечно, спасать!

— Да подожди, не торопи меня! Мне еще надо разыскать этого поляка! Ой, как все сразу навалилось… Что же делать, что делать?

— Где Вероника? — спросил Ян, потеребив ее за плечо, чтобы она открыла лицо.

Но ее пальцы только теснее сомкнулись под бровями, и на лбу появилась морщинка.

— Верунька на Синопской, но что делать, что делать, где я найду сейчас этого поляка? Что же делать?

— Срочно вводи меня в курс, а я скажу, что делать, — ответил он и рванул с места, оставив за спиной визг покрышек и копоть паленой резины.

Ян Стрельник быстро рассчитал десяток маршрутов до Синопской набережной и выбрал самый короткий. Правда, ему пришлось несколько минут ехать задним ходом по улице с односторонним движением. Водители мигали ему фарами, крутили пальцем у виска и даже не ленились опускать стекло, чтобы высказаться. Но он их не слушал, потому что слушал Алину. Отсеивая ее причитания и междометия, он смог составить представление о ситуации. Нельзя сказать, что ситуация ему понравилась. Но все лучше, чем приступ импотенции.

Несколько лет назад в Питере появились католические монахи, которые с помощью Артема Голопанова купили себе недвижимость под штаб-квартиру регионального отделения своего ордена. На особняк в готическом стиле у них не хватило денег. То есть на само здание с садом и чугунным забором они могли бы найти десяток миллионов, но даже этот, не самый бедный, орден был не в силах оплатить услуги всех чиновников и политиков, которые «чисто по закону» отдали бы монахам памятник архитектуры. Так что пришлось братии довольствоваться расселением восьми комнатной коммуналки.

Монахи хорошо заплатили за евроремонт, завезли два трейлера мебели, атрибутики и оргтехники, после чего принялись вербовать в свои ряды местную молодежь. Гуманитарная кормежка, летние лагеря, экскурсии по культурным центрам ордена в Польше, Испании, Португалии. Молодежь охотно поддавалась пропаганде и каталась по заграницам. Но как только речь заходила о поступлении в специальные учебные заведения, энтузиазм свежеиспеченных католиков мгновенно улетучивался. Конечно, совсем неплохо было бы уехать по распределению в какой-нибудь благополучный и чистенький европейский городок, где прихожане будут крайне рады новому пастору, голубоглазому и русоволосому. Такие физиономии в католических храмах сейчас попадаются все реже и реже, их почти не видно на фоне азиатов и африканцев. Однако голубоглазые неофиты уже знали, что вместе с необременительной должностью они получат «в нагрузку» обет безбрачия. И далеко не каждый мог найти в себе силы отказаться от женских ласк на всю оставшуюся жизнь.

Целый год упорные монахи пытались переломить сексуальную озабоченность местной молодежи, но в конце концов, осознали тщетность своих усилий. Гуманитарную помощь проели, лагеря закрылись, а бывшая штаб-квартира постепенно превратилась в обычную гостиницу, где останавливались странствующие миссионеры по дороге в далекие российские регионы.