Первая ученица, Вероника, была в черных кожаных брючках и белом замшевом пиджачке. «Давно у меня в берлоге не было таких куколок, — усмехнулся Ян, глядя, как она садится за руль. — После занятий попробую пригласить. Может быть, ей тоже не спится в эти белые ночи».
Вероника бережно устроила свою блестящую попку на водительском сиденье и сразу же принялась поправлять зеркало заднего вида.
— Что вас не устраивает в зеркале? — спросил Ян.
— Не видно же ничего, — пожаловалась она, поправляя свою слегка взбитую челку. Ее черные короткие волосы были гладкими и мягкими на вид, и вся она была гладкая и мягкая, с белым выпуклым лбом и розовыми скулами. — Так, я готова. Поедем куда-нибудь за город?
«Я бы с удовольствием, куколка, — подумал Ян, — но работа есть работа. Вечером, все вечером».
— У вас есть машина?
— Да, «Мазда», такая белая и пушистая, я ее называю «хризантема». Так, знаете, утром подойду, все чистой тряпочкой вытру, здравствуйте, хризантема-сан, как спалось? И она сразу заводится, не капризничает. А если не поздороваюсь…
— Вы ездили по Невскому?
— Сто раз.
— Тогда отвезите меня к Лавре, там на кольце разворот, и возвращаемся сюда.
Вероника завела двигатель и резко вывернула руль. Сзади испуганно засигналили.
— Поворотник, — подсказал Ян. Он сидел боком и глядел назад, терпеливо дожидаясь удобного момента. — Пропусти всех.
Главная черта настоящего инструктора — терпеливость. Даже самый тупой ученик когда-нибудь сможет сделать то, чему ты его терпеливо учишь. Или, по крайней мере, бросит занятия. Надо только дотерпеть. И не срываться. Куколка Вероника сидела неправильно, и руль держала неправильно, и в зеркало смотрела неправильно, — но этим мы займемся потом. А сейчас главным было правильно выехать на свою полосу движения, и Ян терпеливо ждал, когда же сзади не останется ни одной помехи.
Машины опасливо огибали рычащий «Вольво». Наконец, позади осталась только грязная белая «пятерка», которая тоже собиралась отъехать от бордюра, но не делала этого, хотя ей никто не мешал. «Вот же соплежуй», — обругал Ян водителя, невидимого за тонированными стеклами.
— Трогаемся, — скомандовал он. — Куда, куда? В правый ряд. Поворотник не забывайте. Пропускаем пешеходов. Нейтраль, пожалуйста. Трогаемся. Поворотник. Во второй ряд. Нейтраль. Тормоз…
На кольце у Лавры он не выдержал и спросил:
— Вы всегда так ездили по Невскому? Или только со мной?
— Только с вами.
— Но почему?
— Ну, не знаю… Потому что с другими я сидела сзади. А на своей машине я по центру не езжу никогда.
— Стоп! Хватит.
Он поменялся с ней местами.
— И все-таки мы едем за город? — спросила Вероника.
— За городом вы справитесь и без меня, — сказал Ян, сворачивая на Обводный.
Грязная «пятерка», упорно державшаяся сзади, наконец-то обогнала их. «Или у меня мания преследования, — подумал Ян, — или позади сейчас появилась совершенно незаметная машина».
— За городом ничему хорошему не научат. Учиться будем в условиях, максимально приближенных к боевым. Есть у меня пара заветных улочек для тренировок с таким контингентом.
— С каким?
— Женским.
— А какие еще бывают контингента?
— Еще бывают гоблины. Академики. Сынки. Да разных людей приходилось натаскивать.
— А вы кого любите?
— Вы будете смеяться, но я люблю женщин.
— Я тоже, — сказала Вероника. — А почему? Их легче учить?
— Нет, не легче, — сказал Ян. — Я их просто так люблю. Помните анекдот? «Гиви, ты памадоры любишь?» — «Э, кушать люблю, а так — нэт». А я женщин люблю и кушать, и так, понимаете?
— Вы говорите, как Алина Ивановна. «Понимаете, понимаете?» А на вид такой молодой…
— А она что, старуха?
— Конечно, старуха, — сказала Вероника. — Ей уже тридцать.
— А тебе?
— Я тоже старуха, мне уже девятнадцать.
— Давай, старуха, садись за руль, — сказал Ян, сворачивая под «кирпич» на набережную.
— Ты что? Тут же знак! Я почти все знаки знаю!
— Это не для нас. Проезд закрыт в связи с ремонтом дороги, так что никто нам не помешает. За руль, бабуся!
Этот участок Фонтанки был перекрыт уже лет десять, и Ян Стрельник провел здесь немало уроков. Но, кроме педагогических задач, сейчас Ян собирался решить задачу психологическую. На этом участке негде было спрятаться. И если за ним следят, то сейчас все откроется.
Ничего не открылось. «Все-таки мания, — расстроился Ян Стрельник. — Мания преследования, порожденная манией величия. Кто я такой, чтобы за мной следить?»
Целый час Вероника каталась по набережной. Сначала она отрабатывала плавный, но стремительный старт, потом пыталась удержаться на прямой при заднем ходе. Для разнообразия Ян поучил ее парковаться.
Как Вероника ни старалась, все у нее получалось ужасно. Непонятно, как она получила права. Зато понятно, чем занимался с ней за городом прежний инструктор — отнюдь не вождением.
Впрочем, чем хуже начальный уровень, тем заметнее успехи. Вероника вскрикивала «Вау!», когда ей удавалось остановиться в намеченном месте или развернуться в три приема и ни разу не заглохнуть. Ян сидел рядом, обняв левой рукой спинку сиденья, а правой иногда поправляя руль. И когда он похвалил ее после особо удачной парковки, она восторженно поцеловала его, обвив шею горячими гибкими руками.
— Нейтраль… — промычал он ей в рот.
Ее острый язычок скользнул между его зубов и не дал закончить очередную инструкцию. Машина дернулась и заглохла, а Вероника все не отрывалась от него.
Ян Стрельник не любил целоваться, особенно в машине. Особенно, когда был влюблен в одну женщину, а целоваться приходилось с другой. Но эта другая была такой непосредственной, и такой пылкой, и так зажмуривалась от удовольствия и чуть постанывала, а что вытворял ее язычок…
— Так, что дальше? — невозмутимо спросила она, выпустив его и вернув руки на руль.
— Можно попробовать проезд перекрестков, — неуверенно сказал Ян. — Только ты соберись.
— Это ты соберись, — улыбнулась она. — Жалко, ты не видишь, какие у тебя сейчас губы. Красные и дрожащие. Жутко эротично. Обязательно отпусти усы. Нельзя ходить с такими губами. Я же не могу смотреть на дорогу. Думаю только о твоих губах.
— Отставить разговорчики, бабуся. Никогда не думай за рулем. Все внимание на дорогу. Следи сразу за двумя светофорами. За ближним и за дальним, на следующем перекрестке, чтобы зря не разгоняться. Поехали. А поворотник кто будет включать?
— Так нет же никого! Какой зануда.
Они благополучно добрались до Садовой, и Ян попросил ее остановиться у аптеки. Когда он вернулся, она насмешливо спросила:
— Что, за валидолом ходил?
— Почти угадала, — сказал он. — Поехали. За первым светофором поворот налево. Выезжаешь на перекресток и спокойно всех пропускаешь, потом быстро уезжаешь.
Она выполнила все почти безукоризненно, только после поворота оказалась на встречной полосе. Ян успел резко дернуть руль к себе, и машина увернулась от черного «мерса». Завизжали чьи-то тормоза, еще чьи-то, и еще. Вероника, почуяв неладное, газанула испуганно, и «Вольво» испарился с перекрестка.
— А вот здесь я живу, — сказал Ян.
— Ой, я так устала, — простонала она. — Может, посидим у тебя, кока-колы попьем?
— Не насиделась?
— Ну, полежим тогда, — сказала она просто. — Так хочется ножки протянуть. Загонял ты бедную старушку.
Поднимаясь по лестнице, Вероника обняла его за талию.
— Как я устала, как устала, — приговаривала она.
— Я тоже просто как лимон выжатый, — сказал он, отпирая дверь. — С таким контингентом ездить никаких нервов не хватит. Посиди пока здесь. В холодильнике остатки вина, остатки минералки. Можешь смешать себе коктейль, сегодня ты за руль уже не сядешь.
— А ты?
— А я в душ.
— Нет, а за руль сядешь? На тебя разливать?
— Разливай, — решил он. — Выпью. Тем более, повод есть.
— Какой повод?
— Да знакомого моего убили. Хороший повод выпить.
