— О-о-о, — жалобно пропела Алина.

— Что, больно? Целлюлиту больнее, — сурово ответила Танька. — Он не выдержит таких ударов и убежит.

— Кажется, я убегу раньше… О!

Ян Стрельник бесшумно прикрыл дверь и отступил. Он опустился в кресло и принялся перелистывать какой-то журнал. «За этот голос я готов простить ей все», — подумал он.

— Так и знал, что ты здесь, — сказал инженер Амурский.

— Где же мне еще быть? Мое собачье дело — валяться у ног хозяйки.

— Нездоровая эйфория, вот как это называется.

— Что же тут нездорового? — возразил Ян. — Как раз наоборот, очень даже здорово, когда два половозрелых организма испытывают взаимное притяжение.

— Пока я вижу, что только один организм что-то испытывает, а именно — нездоровую эйфорию. А вот насчет второго организма никакого притяжения не наблюдается. И не может наблюдаться.

— Может, может. Будет тяга, Петрович, дай только срок. Просто она не так сильно выражена, ее может уловить только чуткий и внимательный наблюдатель. То есть я.

— Яшка, пойдем лучше в гараже приберем напоследок, — Амурский присел рядом и обнял Яна за плечи. — Наше дело — железяки крутить да канализацию продувать. А у хозяйкиных ног найдется кому поваляться. Пойдем, Яшка, не заглядывай ты в эту пропасть, головка закружится.

— Какую еще пропасть?

— Известно какую, социальную. Сам подумай, что ты можешь предложить женщине, которая ездит на таком лимузине?

— У меня всегда есть, что предложить женщине, — скромно ответил Ян Стрельник. — Кстати, о лимузинах. Я нашего «волчонка» оставил у коршуновского офиса. Перегонишь сюда, тебе не в лом?

— Пускай там и стоит. Сам перегонишь. На кой черт мне с ним возиться, если я в отпуску?

— Да ты не переживай, дед, — сказал Ян сочувственно. — Исаич-то в чем виноват? Не сделаем тачку, подставим старика. Нехорошо.

— Да сделаем мы ее, никуда не денемся. Надо все-таки поговорить с ним, — сказал Петрович. — Куда он гонит? До старта еще вагон времени. Может быть, у него планы изменились? Позвони ему.

— Да его нет сейчас в городе, — сказал Ян. — Он где-то в лесу прячется. Сам приедет, когда надо будет.

— Ты понял мой намек насчет социальной пропасти? — не отставал Петрович.

— Потом о классовой борьбе потолкуем, потом. У меня сейчас более важное занятие. Все, дед, будь человеком, иди в гараж. Не мешай ты моему счастью в личной жизни.

Ян чувствовал, что надо обязательно дождаться и уже не отпускать Алину от себя. Сегодня все получится. Наверно, они все-таки не зря потратили эту пару часов на тесной дороге. Наверно, и ей не хочется расставаться так быстро. Какие-то ниточки уже протянулись между ними, уже переплелись, уже есть что-то общее, и оно притягивает их друг к другу… Надо только не оборвать эти ниточки неосторожным телодвижением. И все будет хорошо.

Сегодня все получится. А если не сегодня, то уже никогда. Вот, например, так вышло с Танькой. Они сразу понравились друг другу, но как-то не нашлось времени для любви. А потом уже было поздно. Ну как ты потащишь в постель товарища по работе? Возможно, у Таньки и было другое мнение по этому поводу, но она никогда его не высказывала. Возможно, ее даже обижало то, что он относится к ней подчеркнуто по-товарищески. И наверное, именно эта обида проявлялась в том, что на тренировках она бросала его так, что он не успевал страховаться. Но Ян все равно уже не мог смотреть на нее как на женщину. Тоненькая, миниатюрная, хрупкая на вид — она была не в его стиле. Когда гормональный уровень позволял проявлять разборчивость, Стрельник предпочитал крупных женщин. Не гимнасток, а дискоболок. Вот как Алиночка, например.

Алина вышла из массажного кабинета, рассеянно улыбаясь. Она двигалась плавно и замедленно, словно боясь расплескать благостное ощущение внутри себя.

Ян встал и поддержал ее за локоть, потому что она пошатнулась.

— Вам плохо?

— Мне слишком хорошо, — ответила она, — даже неловко как-то.

Она вдруг оступилась, и он подхватил ее за талию.

— Голова кружится.

— Хорошо, что у вас есть персональный водитель, — сказал Ян Стрельник, не отпуская ее. Впрочем, Алина и не вырывалась. — В таком состоянии нельзя вести машину. Это строго запрещено. ПДД, пункт два точка семь.

— Это сейчас пройдет. Я просто отвыкла от таких приятных процедур.

Из кабинета вышла Танька, уже переодетая в свою обычную униформу — джинсы, футболка, кроссовки. Со своей короткой стрижкой, маленькой грудью и узкими бедрами она была похожа на подростка. «Я не женщина, я тренер».

— Стрельник, оставь человека в покое, — приказала она.

— Не могу.

— Наверно, давление скачет, — сказала Алина. — Может, это климакс подкрался незаметно?

— От незаметного климакса прекрасно помогает одно швейцарское средство, — сказала Танька. — У меня как раз остался один комплект. Снимает синдромы, улучшает перцепцию. Может быть, добавить его к вашему заказу, просто для ровного счета?

— И каким будет этот ровный счет? — спросила Алина.

— Ровно сто двадцать долларов.

— Замечательно.

— Тань, тебя подвезти до метро? — вмешался Ян в женскую беседу на лестнице. Это было невежливо, но презентация швейцарских медикаментов могла затянуться. — Обсудим перцепцию по дороге.

— С тобой? Никогда! — отрезала Танька.

Алина, как оказалось, жила у Таврического сада. В обычной ситуации Ян долетел бы минут за двадцать. Но сейчас, когда Алина задремала у него на плече, он катился по городу со скоростью инвалидной коляски, и его обгоняли даже троллейбусы.

Она проснулась, как только он остановился у ее дома. «Чашечку кофе?» — мысленно подсказал ей Ян.

— Как насчет чашечки кофе? — спросила она.

— Вы читаете мои мысли, — сказал он.

— Но предупреждаю, кофе — растворимый.

— Мой любимый сорт. Куда поставить машину?

— Во дворе парковка. Там на асфальте написано: «квартира 4».

За железной кодовой дверью оказалась просторная светлая парадная со сводчатым потолком, консьержкой в аквариуме и витражом на широкой лестнице. Дом, как видно, был заселен после ремонта совсем недавно, потому что сильно пахло свежей побелкой, краской, замазкой — в общем, стоял тот же самый строительный запах, который уже надоел Стрельнику в бассейне.

На мраморных лестницах блестели латунные колечки. Ян знал, что это крепления для ковровых дорожек, которыми в прежние времена устилали парадные лестницы. Он подивился тому, что крепления уцелели за годы разрухи. Но потом пригляделся и понял, что их ввинтили в ступени совсем недавно. Значит, новые жильцы рассчитывают со временем ходить по коврам.

Снаружи этот дом ничем особенным не выделялся, разве что стены его были почище, да стекла сияли зеркальным блеском. Обычный доходный дом времен Ф.М. Достоевского. Ян невольно усмехнулся, сравнив это здание с «Вольво» Корша — там тоже под непритязательной внешностью таилась изысканная начинка.

Алина провела его в просторную кухню и показала:

— Вот кофе, вот чайник, вот посуда. Тебе с сахаром? Вот сахар. Приступай, а мне надо почту посмотреть.

Он обрадовался переходу на «ты» и спросил первое, что пришло в голову:

— Послушай, это твоя квартира?

— Служебная. Точнее, гостевая. А что?

— Дорогая, наверно?

— Какая разница? Ты больше ничего не хочешь у меня спросить?

— Хочу.

— Тогда приготовь кофе, — она улыбнулась.

Он остался на кухне один. В ванной зашумела вода, в комнате заговорил автоответчик.

«Сбросить платье и туфли, — продолжал подсказывать телепат и экстрасенс Ян Стрельник. — Накинуть на плечи легкий пеньюар. Включить музыку…»

Из комнаты тотчас же послышалась музыка — но это был не магнитофон с дежурной кассетой «Sax & Sex», а всего лишь телевизор, он забубнил про защиту от кариеса, что никак не могло создать подходящую интимную атмосферу.

Стрельник знал: женщины ведут себя раскованнее, находясь в собственном гнезде, поэтому и не сопротивлялся, когда они заманивали его к себе. Он понимал, что им очень важно искупаться в собственной ванне, и лечь в собственную постель, и превратить мужчину в свою собственность — пусть и на время — и после всего остаться дома. А мужчина пусть отправляется в свою берлогу, и не мешает спать, и не видит ее утром, когда она и сама не рада себя видеть…