Литмир - Электронная Библиотека
A
A

И потому молодые люди составили свое неофициальное маленькое общество. Его члены обязывались заниматься гимнастикой и быть рыцарями литературы. Назвали общество «Эллада». Барбюс стал его председателем, что, впрочем, ничем не выделяло его среди остальных.

Неизвестно почему, но «Эллада» была организацией тайной. Они вели свои вполне невинные беседы шепотом, а расходясь, плутали по улицам, чтобы сбить с толку воображаемых соглядатаев.

Окончив с отличием коллеж, Анри Барбюс решает поступить в Сорбонну. Его специальностью будет литература.

…И вот уже все дальше назад отходят быт семьи и отец, который очень ревнив к успехам сына. Но он тоже занят, и к нему приходит известность: много говорят о его пьесе «Дело Коверли», его водевили идут на сценах французских театров.

Сестры мало интересовали в этот период Анри. Но вдруг он с удивлением заметил, что они интересуют его друзей. В самом деле, Эллен-Лили — величава, по-английски сдержанна, по-французски грациозна. Анни хороша — с головкой маркизы, со взбитыми светлыми, почти белыми волосами и своеобразным выговором.

Может быть, стоило интересоваться ими? Анри убедился в этом, когда Жак Вебер женился на Эллен, а Эдуард Жулиа — на Анни.

Вот они стали родственниками, но связь между ними ослабела.

Именно в это время у Анри появилась потребность выйти со своими стихами из того мирка ценителей, какой представляли его друзья и родные. Как прозвучат его стихи в стенах редакции? Как они будут выглядеть на газетной полосе? На странице журнала?

Анри переписывает из книги чужие стихи. Странно! Будучи напечатанными, они выглядят внушительно, а на простом листе бумаги теряют все свое великолепие, как Золушка после полуночи. Они ничуть не лучше его собственных стихов. Что придает им блеск? Печатные буквы на листах, сброшюрованных и одетых картонным переплетом, с фамилией издателя в начале и обозначением цены в конце?

Он боится увидеть свое имя под напечатанными стихами. Какая-то робость удерживает его. И он избирает звучный псевдоним: «Люсьен Фор». Забронированный этим панцирем, он посылает стихи на литературный конкурс «Эко де Пари». В ноябре 1892 года он получает первую премию, в декабре — первую и вторую. Король Поэтов Катюль Мендес приглашает его в редакцию.

Литературные конкурсы были в такой же моде, как большие шляпы у дам и узкие брюки у мужчин. Состязания являлись катализатором, который побуждал совсем зеленую поэтическую молодежь к бурному проявлению своих талантов.

На этот раз конкурс устраивала газета, объединяющая все лучшие силы литературы или по крайней мере желавшая это сделать: «Эко де Пари».

Редактором ее был Катюль Мендес, автор «Филомены» и «Геспера». Его метания между классицизмом и романтизмом, между легкомысленными «новеллеттами» и сказками и легендами сделали его притчей во языцех литературного мира.

Бесконечные россказни плелись вокруг сто женитьбы на дочери «великого парнасца» Теофиля Готье, тоже писательнице, авторе нашумевших книг. Супругам перемывали косточки до тех пор, пока Мендес не утвердился в «Эко де Пари» и сделался покровителем поэтических дарований. Его признали Королем Поэтов. С королевским размахом он выводит на орбиту новые светила.

Иногда по рассеянности он терял их из виду, и они падали с небес, как августовские звезды. Но он всегда был полон добрых намерении удержать их в зените.

В апреле 1893 года Люсьен Фор снова получил две премии в «Эко де Пари».

Банкет, посвященный этому событию, оказался как бы водоразделом между прошлым и настоящим Анри Барбюса. Он стал поэтом. Признанным. Поэтом уже не только для себя, для своих родных, для друзей… Для публики.

3

После вечера успеха, после ночи споров молодой человек возвращается к себе домой на улицу Мартир. Удивительно! За эту ночь все изменилось. Так внезапно и так решительно. Вот лестница, она кажется ему темноватой и слишком узкой. Передняя, которая еще недавно была для него целым миром, с чучелом медведя, держащим в лапах бронзовое блюдо для визитных карточек, с таинственными звуками за старым шкафом и с потускневшим зеркалом, в котором отражался высокий нескладный юноша, — теперь просто передняя. Длинный балкон, куда выходят все семь окон квартиры, этот выход в мир города, в его жизнь, — теперь просто балкон.

И мама, с охами и ахами встречающая его, словно выходца с того света, уже не волшебница в кухонном переднике. Просто мама, милая и скучная, со своими постоянными сетованиями на дороговизну.

— Твой отец работал всю ночь. Он только что лег, не буди его, — произносит она поспешно, не подозревая, что он и не собирается этого делать.

Но отец сам выходит из своей комнаты. И он тоже как будто изменился за эту ночь: все в нем стало мельче, проще, бледнее.

— Скажи, что было самым главным в этом вечере?

И здесь лицом к лицу с вечно плачущейся на трудности жизни мамой и отцом, так ревниво желающим сыну славы, которой не добыл сам, Анри в первый раз за этот вечер соображает, что главное не успех, не то, что говорилось в десятках приветствий на банкете, а обещание Катюля Мендеса издать его, Анри Барбюса, стихи отдельной книгой. Вот что!

Благодаря своему покровителю Анри Барбюс, лауреат конкурсов, стал завсегдатаем литературных салонов Парижа и в первую очередь самого изысканного из них — салона Катюля Мендеса.

Здесь, как в райском саду, пели все птицы, цвели все цветы. Катюль Мендес не интересовался, к какой «школе» примыкали его гости. Здесь более или менее мирно сосуществовали поэты всех литературных течений, которые, не совпадая с направлениями политическими, вносили страшную сумятицу в умы.

Казалось бы, «левое» течение символизма с его полной ревизией старых форм поэзии должно было исповедовать и крайне левые политические взгляды. Однако это было не так, и, может быть, именно потому, что символизм являлся тем «левым» течением, которое было скорее «правым». Политические идеалы символистов не шли дальше буржуазной республики.

Погрузившись в светскую жизнь, Барбюс забросил занятия в Сорбонне. Заниматься литературой и вращаться среди ее звезд было интереснее, чем ее изучать.

Провалившись на экзаменах, Барбюс решил пойти в армию. Лучше провести год в казармах, чем зубрить древних и препарировать творения великих скальпелем недоучки.

Через месяц Анри Барбюс был зачислен в полк. Муштра вскоре опротивела ему. Накануне больших маневров он заявил капралу, что он художник-декоратор и жаждет применить свой талант в полку. Начальство было в восторге. Это избавило Барбюса от участия в маневрах.

В то время как Анри Барбюс с великим усердием на радость полковым интендантам размалевывал стены офицерской столовой 54-го полка инфантерии в Компьене, покровитель молодого поэта, его духовный отец Катюль Мендес не забывал о нем и о его книге.

Одиночество и Печаль были главными героями небольшого стихотворного томика, внешнему облику которого были приданы изящество и добротность в полной мере, какой располагало модное издательство Шарпантье. Заглавие «Плакальщицы» выглядело как нельзя более современно.

Книга была посвящена Катюлю Мендесу. Она имела оглушительный успех Анри Барбюса сравнивали с Ламартином, Бодлером и, конечно, с Мендесом.

Малларме написал Барбюсу: «Ваша книга исключительна и прекрасна. В подтексте ее стихов простое очарование. Они пленяют чистотой и свежестью воображения, чувства и слова, обнаженностью мысли. Вы стали поэтом, мой друг, и я протягиваю вам руку, как лучшему среди нас».

«Великий эстет» Оскар Уайльд прислал сборник своих стихов с посвящением молодому гению.

Большинство почитателей поэзии Барбюса пленялись грустным звучанием его творений и печальной убедительностью скорбных строк, стройных, как траурный кортеж. Названия разделов книги таили горестный намек, мистическую потусторонность: «Месса прошлому», «Молчание нищих», «Вечные мечты».

Чтобы отыскать в этих стихах струю жизненной силы и экспрессии, надо было быть Королем Поэтов. Катюль Мендес отыскал ее. «Его стихи будут жизненными и сильными», — сказал о Барбюсе Король Поэтов. Он знал, что говорил.

6
{"b":"226945","o":1}