Вчера вечером, произнося пламенные речи перед Сноудом, он и не предполагал, что его путешествие в Оксфорд так обернется, а если и предполагал что-то подобное, то все было окутано дымкой романтики, напоено ностальгическими воспоминаниями студенческой поры. Кадогэн робко надеялся, что конец этой истории не за горами, что его больше не будут бить, и что Хеверинг окажется убийцей. Он вдруг вспомнил о Скотте и Бивисе. Как-то они там управляются с полицией? Впрочем гадать об этом было бессмысленно, и он обратился к Хоскинсу:

— Как вы его нашли?

Хоскинс под злобным молчаливым взглядом Хеверинга как всегда медленно и безрадостно рассказал обо всех перипетиях.

— К нему нас направил один уэльсец, — начал Хоскинс. — Выслушав наше описание Берлина, он сразу понял, о ком идет речь. И действительно, он не ошибся. Я проник в его кабинет благодаря хитрости — мол, тяжелые роды, нужна его помощь. Мои помощники расположились вокруг дома на случай, если он вздумает удрать. Как только я очутился в кабинете Хеверинга, я спросил его в лоб о том, как ему удалось избавиться от трупа. Доктор очень испугался, хотя теперь, наверное, будет отрицать это.

— Мерзавец, — прервал его Хеверинг. — Конечно, я буду отрицать.

— Я продолжал нажимать на него, — невозмутимо продолжал Хоскинс, — задавая вопросы о его действиях в ту ночь, о наследстве, о мистере Россетере и прочем. Я видел, как с каждой минутой его тревога нарастает, хотя он и пытался это скрыть. Потом я сказал, что не удовлетворен его ответами и вынужден отвести его в полицию. Он сказал, что это нелепо, что я спутал его с кем-то, что ему вообще непонятно, о чем я говорю, и прочее и прочее. Однако, он добавил, что готов пойти со мной в полицию, чтобы доказать свою невиновность, и что он заставит меня дорого заплатить за то, что он загадочно называл «клеветническое вторжение». Он вышел, чтобы взять пальто и шляпу, и, как я и предполагал, не вернулся. Через несколько минут он уже выводил тайком через задние ворота свой велосипед с привязанным к багажнику чемоданчиком. — Тут Хоскинс остановился и нахмурился. — Единственное объяснение тому, что наши парни не схватили его немедленно, это то, что ответственным за этот участок был Эйдриан Барнаби, а он не может надолго сосредоточиться на чем-то одном. Так или иначе, доктор вскочил на велосипед и уехал прежде, чем была объявлена тревога. Я задержался на минутку в его кабинете, чтобы позвонить вам в «Жезл», а остальное вам известно.

— Так, — сказал Фэн. — А почему вы не уехали на своей машине, Хеверинг?

— Я направлялся по делам своим обычным способом, — огрызнулся Хеверинг.

— О, мои лапки! — пропел Фэн. — Я скорее думаю, вы побоялись, что мистер Хоскинс услышит шум мотора. А может быть, машины просто не оказалось под рукой? А? — Он огляделся. — Ну, мы приехали. Табань левым. Нет, Ричард, левым!

Лодка прошуршала по полосе камыша и скользнула в заводь, которую указал Фэн. Место было довольно неприятное, вода затянута зеленой ряской, в воздухе звенели полчища комаров. Кадогэн не понимал, зачем Фэн привел их сюда, но к этому моменту он уже перестал задавать вопросы и был пассивен, как вол.

— Начнем, — сказал Фэн, вставая.

Лодка опасно закачалась, Уилкс проснулся. Кадогэн и Хоскинс подняли весла, выжидательно глядя на Фэна. В глазах Хеверинга отразился еще больший испуг.

— В этом деле было слишком много нерешительности, — неторопливо произнес Фэн, — и у меня больше нет времени, Хеверинг, на ваши детские увертки и взрывы притворного негодования. Нам известно достаточно об убийстве мисс Тарди, но мы пока не знаем, кто ее убил. Только поэтому мы мараем о вас руки.

— Если вы воображаете, что угрозами…

Фэн остановил его, подняв руку.

— Нет, нет. Действиями, мой драгоценнейший доктор, действиями. У меня нет времени на угрозы. Будете отвечать на мои вопросы?

— Не буду! Как вы смеете держать меня здесь? Как вы…

— Я вас просил прекратить этот треп, — грубо оборвал его Фэн. — Мистер Хоскинс, будьте любезны, помогите мне сунуть его голову в эту грязную вонючую воду и подержать ее там.

Плоскодонка — самая безопасная лодка для борьбы в ней, ее просто невозможно опрокинуть. У Хеверинга не было никаких шансов. Шесть раз его голова погружалась в зеленую тину. Уилкс был чем-то вроде комментатора, подбадривая и аплодируя.

— Макай его, макай! — кричал он со средневековой жестокостью. — Макай кровожадного старого дьявола!

Когда они погрузили в воду его голову в седьмой раз, Фэн сказал:

— Хватит! Вытаскивайте его утопленную часть за локоны!

Хеверинг кашлял и задыхался, у него был несчастный вид, жидкие, мокрые и растрепанные волосы прилипли к голове. Он весь был облеплен водорослями, и от него исходил неприятный запах тины. По всему было видно, что долго он не выдержит.

— Будьте прокляты, — прошептал он. — Будьте прокляты. Довольно! Все! Я скажу вам… Я скажу все, что хотите.

Кадогэн почувствовал к нему жалость. Он дал Хеверингу платок, чтобы вытереть лицо и голову, и тот взял его с благодарностью.

— Итак, — безжалостно начал Фэн, — во-первых, что вы знаете о Россетере, что вынудило его принять участие в вашем плане завладения деньгами мисс Снейс?

— Он… он… был адвокатом в Филадельфии. Молодым врачом я имел там практику. Он был замешан в очень подозрительных делах, махинациях на бирже и, как следствие этого, подлог и растрата доверенных ему денег. Он… Можно мне закурить?

Дрожащими пальцами Хеверинг взял у Фэна сигарету, несколько раз жадно затянулся и продолжал свой рассказ.

— Не буду вдаваться в подробности, но кончилось это тем, что Россетер (его тогда звали иначе) вынужден был покинуть страну и приехать сюда. Я не был с ним знаком, знал только понаслышке.

Несколько месяцев спустя я погубил свою карьеру в Америке, произведя нелегальный аборт. Люди тогда были менее терпимыми. Я успел отложить денег, поэтому, переехав в Англию, я купил практику. Десять лет назад я обосновался здесь, в Оксфорде. Я узнал Россетера, он о моем существовании даже не подозревал. Но я не собирался ни о чем напоминать ему, хотя, наверное, мог бы. — Хеверинг оглядел всех, пытаясь узнать их реакцию. — У меня есть газетные вырезки о Россетере, понимаете, и фотографии. Он не мог допустить их опубликования.

В камышах заквакала лягушка, комары становились все назойливей. Кадогэн закурил и, выпуская густые клубы дыма, тщетно пытался их отогнать. Уже стемнело и бледные звездочки проглядывали сквозь рваные края туч. Стало прохладно. Кадогэна слегка знобило, и он плотнее запахнул пиджак.

— Как специалист по сердечным болезням я приобрел хорошую практику, — продолжал Хеверинг, — у меня было много пациентов. Конечно, в материальном отношении — ничего особенного, но на жизнь вполне хватало. И вот однажды меня вызвали к одной старой даме.

— Это была мисс Снейс?

— Да. Она вообразила, что у нее больное сердце, хотя оно было вполне здоровое, для ее возраста, конечно. Но она хорошо платила, и, если ей нравилось считать себя на пороге смерти, я не собирался ее разочаровывать. Вместо лекарств я давал ей подкрашенную воду и регулярно осматривал ее. В один прекрасный день, приблизительно за месяц до того, как ее сшиб автобус, она сказала мне: «Хеверинг, вы подхалим и дурак, но вы проявляете стремление поддержать во мне жизнь. Возьмите вот это!» и дала мне конверт, велев следить за объявлениями…

— Да, да, — нетерпеливо оборвал его Фэн. — Это мы все знаем. А вы догадывались, что она что-то оставляет вам по завещанию?

— Она назвала меня Берлин, — сказал Хеверинг, — из-за идиотских стишков. Да. — Он поколебался, не зная, как продолжить свой рассказ. — Я узнал, что Россетер ее стряпчий, и некоторое время спустя после ее смерти, я пошел к нему. Я не хотел его шантажировать. Но у нее было много денег, у этой старухи. Может быть, она оставила мне большую сумму, и я хотел знать, какую именно. Вам, наверное, смешно, что я так жаждал получить эти деньги. Я не нуждался, у меня нет долгов. Я просто хотел денег, много денег. В Америке я видел людей, обладающих огромными капиталами. — Он рассмеялся дребезжащим смехом. — Вы, конечно, думаете, что в моем возрасте вас не будет интересовать ни возможность покупать красивых женщин, ни роскошь. Но я хотел именно этого.