— Жарко, — пожаловался он.

Действительно, было жарко. Солнце спустилось ниже, но все еще палило с неослабевающей силой. Все окна в этой зелено-кремовой комнате были распахнуты, но все равно дышать было нечем. Кадогэн подумал, что неплохо было бы принять душ.

— Когда вы приехали? — спросил он Сноуда не потому, что это его интересовало, а просто он не знал, что сказать.

— Вчера вечером, — ответил Сноуд с явными признаками испуга.

— О? — интерес Кадогэна резко возрос. — Но вы же сказали мне, когда уходили, что едете в свое поместье «Кекстон-Фолли»!

Сноуд совсем растерялся. Он многократно откашлялся.

— Я, понимаете ли, на обратном пути зашел на минутку в контору и нашел там письмо с просьбой немедленно приехать сюда. Я приехал на машине. Я мог бы и вас подвезти, но, когда позвонил вам, вас уже не было. Я остановился в отеле «Жезл и Скипетр», — добавил он вызывающе, как будто это было объяснением всему.

Фэн, который занимался организацией чая для всего общества с помощью пожилого безрадостного типа, оказавшегося его служителем, вернулся в комнату, отпер ящик своего неряшливого письменного стола и достал оттуда маленький автоматический пистолет. В комнате сразу наступило молчание.

— Мне очень жаль, что я вынужден вас покинуть, — сказал он, — но я, право, не могу больше откладывать этот разговор. Чувствуйте себя как дома. Виола, не высовывайте отсюда носа, пока я не вернусь. Помните, что вы еще представляете опасность для этих типов. Мистер Хоскинс, не спускайте глаз с Виолы, не отходите от нее ни на шаг!

— Я не смог бы этого сделать, даже если бы захотел, сэр, — галантно сказал Хоскинс. Виола лукаво улыбнулась ему.

Любопытство и жажда чая вела немую борьбу в душе Кадогэна. Победило любопытство.

— Я тоже иду! — заявил он.

— Ты мне не нужен, — сказал Фэн, — вспомни, что ты наговорил в прошлый раз. Голсуорси!

— Но если я останусь здесь, — возразил Кадогэн, — полиция найдет меня.

— Давно пора, — пробормотал Фэн.

— А, кроме того, я любопытен.

— О, моя шерстка! — вздохнул Фэн. — Полагаю, бесполезно пытаться удержать тебя.

— Я только заеду на вокзал и заберу чемодан, у меня там есть револьвер.

— Ну, нет, — твердо сказал Фэн. — Я совсем не желаю, чтобы ты носился по улицам Оксфорда и стрелял направо и налево, как ковбой. И кроме того, подумай, что будет, если тебя арестуют и найдут при тебе оружие… Перестань спорить и пошли!

Сила характера Фэна была такова, что Кадогэн перестал спорить и пошел.

— Я рад, что удрал от Сноуда, — сказал он Фэну по пути в контору Россетера.

— Почему?

— Он хочет отправить меня в Америку читать лекции о современной английской поэзии.

— Никто никогда не приглашал меня в Америку читать лекции ни на какую тему, — горько произнес Фэн. — Ты должен радоваться. Я бы радовался. — Но его настроение быстро улучшилось. — Что ты скажешь об этой девушке. Виоле?

— Красотка!

— Да я не о том, старый ты развратник! — сказал насмешливо Фэн. — Меня интересует, правду ли она говорит.

— Я в этом убежден. А ты разве нет?

— Я тоже так думаю, но у меня недоверчивая натура. И вообще это какое-то странное дело, правда?

— Настолько странное, что нарочно не придумаешь.

— Да, ты прав. Знаешь, мне в последние дни часто приходит мысль, что установление точного времени не играет большой роли. От мисс Тарди надо было избавиться прежде, чем сна поднимет гвалт о своих нравах. Вот и все. И, конечно, предпочтительнее, чтобы она исчезла до того, как кто-нибудь узнает, что она в Англии. Не знаю, когда она точно приехала, ночевала ли где-нибудь и навещала ли кого-нибудь до приезда в Оксфорд. Склонен думать, что нет. Это оставило бы слишком много следов. В таком случае было бы опасно избавляться от нее.

— А как ты думаешь, куда они дели труп?

Фэн пожал плечами.

— Может быть, топка, а может, чей-то задний двор. В данный момент, вероятно, уже невозможно найти тело.

Они прошли церковь Святого Михаила, стоящую почти напротив того магазина, где работала Виола, пересекли Корнмаркет и пошли мимо отеля «Кларендон» по направлению к конторе Россетера. Движение на улицах стало менее оживленным.

Кадогэн умирал от голода, и у него опять разболелась голова. Он до сих пор ощущал, что проглотил слишком много пива в баре «Жезл и Скипетр».

— Я чувствую себя, как на верблюде.

— На верблюде?

— Меня тошнит.

— Это не страшно. Мы попьем чаю у «Фуллера» после разговора с Россетером… Вот… Пришли.

Они поднялись наверх. Первая комната, где должен был сидеть диккенсовский клерк, была пуста. Они подошли к двери с матовым стеклом, ведущей в комнату Россетера. Кадогэн заметил, что рука Фэна сжимала в кармане револьвер. Толкнув дверь, он не вошел сразу, а только заглянул туда. И эта комната была пуста. Кадогэн даже не удивился.

— Похоже, он улизнул.

— Не знаю… — протянул Фэн с сомнением и вошел в комнату.

— Руки вверх, оба! — раздался голос позади них. — Быстрее, пожалуйста, или я стреляю.

Кадогэн резко обернулся, и в эту долю секунды он увидел, как боёк револьвера откинулся от нажатия курка и приготовился, — без особого энтузиазма, — к переходу в вечность. Но выстрела не последовало.

— Вы совершили большую глупость, мистер Кадогэн, — сказал Россетер слегка дрожащим голосом. — Вы должны были понять, что я не могу позволить себе ни малейшего риска.

Дуло револьвера, который он держал, было каким-то странным, что-то вроде трубки со множеством дырок. Держащая револьвер рука блестела от пота, но была совершенно тверда. Россетер уже не был одет в строгий темный костюм, который служит своего рода униформой для людей его профессии. Теперь на нем был костюм светло-серого цвета. Зеленые глаза за стеклами очков сузились в щелки в напряженном прицеле. Его слегка заостренная кверху лысая голова отражала свет, и Кадогэн впервые заметил, что его толстые холеные руки покрыты рыжим пухом.

— Я знал, господа, что вы придете рано или поздно, — продолжал он. — Я ждал вас. Вы будете рады узнать, что я дал выходной своему клерку, и мы можем говорить без помех. Пожалуйста, проходите в мою комнату и не пытайтесь опустить руки. — Он двинулся за ними и повернул ключ в замке. — Разрешите мне освободить вас от револьвера, профессор. Бросьте его на пол, будьте добры… Спасибо. Мистер Кадогэн, я вынужден взглянуть, нет ли у вас… — он ощупал одежду Кадогэна.

— Щекотно, — сказал Кадогэн.

— Приношу извинения, — насмешливо произнес Россетер. — Теперь можете опустить руки, но не делайте резких движений, прошу вас. Вы понимаете, разумеется, что я сейчас в очень нервном состоянии. Стойте в конце комнаты, около двери.

Отпихнув ногой револьвер Фэна к своему столу, Россетер осторожно опустился на вращающееся кресло. Затем он положил свой револьвер на край стола, но внимания не ослабил. Их было двое против одного, и он не собирался полагаться на Провидение.

— Как заядлый посетитель кино, — продолжал он, — я прекрасно знаю, как опасно подпускать вас слишком близко. А с такого расстояния, как сейчас, я могу застрелить одного из вас и перевести прицел на другого прежде, чем он успеет броситься на меня. А стреляю я неплохо — в прошлом году, к примеру, я занял первое место на международном чемпионате в Стокгольме.

— Хотя эти ваши биографические подробности чрезвычайно интересны, — спокойно сказал Фэн, — мы пришли сюда, собственно, не за этим.

— Конечно, нет, — промурлыкал Россетер. — Как это я не подумал об этом. Дело в том, господа, что с тех пор, как мне доложили о глупой, досадной неудаче двух моих людей, я сам не свой. Я неважно чувствую себя, господа.

— Весьма прискорбно, — ответил Фэн.

— Но я знал, что вы явитесь ко мне, и вынужден был ждать. Вы действительно были большой помехой, очень большой! Я должен был разделаться с вами. Мне придется убить вас, даже если для моей личной безопасности в этом нет необходимости.