«Фэртайм взорван робуритом, взрывчатым веществом, производимым в Германии. Все, кто были мне дороги, погибли. Я буду беспощадна к убийцам».
Внизу стояла все та же подпись — Мисс Вдова.
III. Детская игра
— Говорю тебе, что она на линии…
— А я говорю, что не касается ее.
— Врешь!
Спорщики, двое взлохмаченных, оборванных подростков, бросились друг на друга с кулаками. Причина у них для этого имелась самая основательная.
На Вильгельмштрассе — одной из наиболее аристократических улиц Берлина — на тротуаре мелом нарисована решетка. Всем известна эта распространенная детская игра, заключающаяся в том, что играющий, стоя на одной ноге, должен толкать биту из клеточки в клеточку, причем бита не должна останавливаться на линиях, разделяющих клетки. Это — момент критический, часто влекущий за собой кулачную расправу.
Возле мальчишек, привлеченные галдежом, остановились две девочки. Одна — маленькая, темноволосая; другая — более взрослая — бледная и тоненькая. У каждой в руках по деревянному ведерку, в котором плавают сосиски.
— Не станете же вы драться из-за биты!
— Когда играют, не ссорятся!
Вмешательство оказало воздействие. Подростки остановились.
— Он все время жульничает.
— Врет! Разве моя бита касается линии?
Спорщики, затаив дыхание, в тревоге ждали решения. Вдруг оглушительный взрыв хохота привлек внимание всей группы.
Дети оглянулись и увидели на скамейке у ворот, недалеко от того места, где происходила игра, огромного, толстого, бородатого привратника, корчившегося в приступе безудержного смеха. Его ливрея указывала на то, что малый имеет право на кое-что получше, чем звание простого дворника. И в самом деле он — «охранник входа» во дворец министра юстиции и смотрит на себя несомненно тоже как на главу немецкой магистратуры.
— Нет! Нет!.. — бормотал он, задыхаясь от смеха. — Это до того смешно! Никогда бы я не подумал, что эти голопузые заставят меня так веселиться!
Затем, немного успокоившись, привратник заявил:
— А теперь проваливайте и как можно скорее. Не позволяется всяким грязным маленьким негодяям пачкать тротуар его превосходительства министра юстиции…
— Что он говорит? — шепотом спросили девочки.
— Он не стоит того, чтобы на него обращали внимание… Это хам, который думает, что он пан, — развязно закричали в ответ мальчишки.
— Хам?!
Швейцар с изумлением повторил это слово. Хам!.. Какие-то босяки осмелились так назвать его — его, самого важного и великолепного швейцара на самой важной улице Берлина, главнейшего из городов мира… Его, живущего у самого порога дворца одного из министров и напротив дома императорского канцлера! Ведь напротив дворца Фемиды как раз находился 74-й номер, этот знаменитый «74-й», который заставляет трепетать всех чиновников, всех военных, всех штатских!.. «74-й», который на народном жаргоне стал синонимом самого канцлера — этого всемогущего существа, правящего всей политикой Германии.
Толстяк сделал шаг по направлению к своим оскорбителям. Этого одного будет достаточно, чтобы обратить их в позорное бегство. Как бы не так! Позабыв о ссоре перед лицом общей опасности, они торопливо собрали камешки и приготовились бомбардировать швейцара.
— Целься в нос!
— Ладно, по пфеннигу за каждое попадание!
Швейцар счел более соответственным своему достоинству убраться восвояси, добрался до своей комнатки, где и повалился в кресло, бормоча:
— Наглость народа не имеет границ! Социал-демократия прорвет все плотины, если император не решится встать на сторону своих вернейших слуг.
Но каково бы было негодование представительного цербера, если бы он мог теперь видеть тех, которым уступил поле битвы!
Компания хором хохотала.
— Эй, Джо, — сказал вполголоса один из игравших, — джентльмен убрался-таки наконец. Он нас порядочно стеснял.
— А не думаете ли вы, мистер Триль, что он может еще вернуться? — так же тихо спросил другой.
— Нет, нет… Он опасается за свой красный нос…
Это рассмешило девочек. Но брюнетка погрозила пальчиком тому, кто откликался на имя Триля.
— Ох, Триль, так не говорят джентльмены!
— Простите, мисс Сюзанн! Я говорю на языке, соответствующем моему званию. Ведь я бродяжка, «уличный воробей», который следит за дворцом канцлера.
— И вы, как всегда, — очень добрый и веселый воробушек, — пробормотала маленькая подруга Сюзанн.
— Китти права! — подтвердил Джо, довольный, что может заступиться за того, кто завербовал его в Лондоне.
Может быть, Сюзанн и возразила бы что-нибудь на это, но Триль опередил ее:
— Во всяком случае, мы должны исполнять данное нам поручение. Вы, девушки, должны расположиться по другую сторону дворца…
Он не договорил.
С противоположной стороны улицы показался автомобиль и быстро помчался по Вильгельмштрассе. В машине не оказалось никого, кроме шофера в нахлобученной на нос меховой папахе и в огромных очках, скрывающих глаза.
Вдруг автомобиль сделал неожиданный поворот и, не снижая скорости, исчез под сводами ворот «74-го».
Жителями Берлина, знающими, какое почтение, не без примеси страха, внушает канцлер, поступок незнакомца мог бы быть воспринят как дерзость, граничащая с безумством.
— Однако, — сказал Джо, — он смельчак!
Триль кивнул и тихонько свистнул.
— Все очень просто: его здесь ждали!
Автомобиль остановился в глубине сада, окружавшего дворец. Незнакомец вышел из машины. Один из служащих, бросившихся к нему навстречу, провел его в дом.
Через раскрытые ворота четверо подростков могли видеть лишь незначительную часть двора, все остальное заслоняли постройки. Поэтому, когда тот, за кем они следили, внезапно скрылся с глаз, Триль сердито воскликнул:
— Я хочу знать, кто этот человек! Его ждут, принимают, как важную особу…
— Не попробовать ли мне пробраться туда? — спросил Джо.
— Но тебя, мой милый, сразу же схватят и упрячут в тюрьму. Ты никуда не пойдешь! Как только этот человек выйдет — ты подашь сигнал, свистнув два или три раза, в зависимости от того, в какую сторону он пойдет.
— А вы, мистер Триль?
Триль указал пальцем на вход в Министерство юстиции и, сделав знак обеим подружкам, быстро направился к площади.
IV. Триль напал на след
Трое подростков пересекли площадь, бросив мимолетный взгляд на французское и английское посольства, расположенные друг против друга. Они прошли в ворота и быстро повернули влево, направляясь вдоль аллеи.
Триль отдал следующие распоряжения:
— Китти, оставайся здесь. Наблюдай за Бранденбургскими воротами и Шарлоттенбургской дорогой через Тиргартен. В случае тревоги дашь знать.
Девочка заняла указанное место. Триль и Сюзанн пошли дальше.
— Ты, Сюзанн, возьми эту газету и устройся на скамейке напротив маленькой калитки, ведущей в парк Канцлерства, — обратился он к ней. — Сделаешь вид, что читаешь. О своем приходе я извещу криком ласточки. Если все будет в порядке, ответишь так же. Если что-то будет не так — молчи. Я пойму, что нужно подождать.
Молодые люди с нежностью взглянули друг на друга, затем Триль решительно направился к низенькой калитке, темно-зеленый четырехугольник которой виднелся в стене.
Раздалось металлическое щелканье: у юноши был ключ. Дверь повернулась на петлях. Триль проскользнул в щель и прикрыл за собой дверь, но не запер ее.
Осторожно ступая, он пошел по узкой дорожке, усыпанной гравием. По обе стороны ее рос густой кустарник, над которым подымали вверх свои зеленые кроны высокие деревья. Местами на фоне зелени белели силуэты ваз и статуй. Из скалистого бассейна высоко била струя воды, журча и нежно убаюкивая.
Но вот деревья стали редеть, и юноше пришлось замедлить шаги. Сделав еще несколько шагов, Триль спрятался за стволом огромного столетнего вяза, росшего на краю сада.
