После обеда, вместо того чтоб по-умному подремать у себя в номере, я глупо поперся на пляж в надежде, хорошенько прогревшись на солнцепеке, отделаться от простуды. Ни к чему положительному это не привело, только башка разболелась как после двухнедельного беспробудного кутежа. Схлопотал солнечный удар по темечку, наверно.

Читал где-то, что клин клином вышибать надо. При простудном заболевании пить исключительно ледяную воду то бишь. Книжки, конечно, я сильно уважаю, но рисковать здоровьем, испытывая верность этого утверждения на личном организме, все же не стал. Посчитал более перспективным, надежным и проверенным напитком марочный коньяк, чем простую ледяную водицу.

Пару дней старательно лечился этим чисто русским алкогольно-народным способом, неукоснительно соблюдая постельный режим, но на третьи сутки мне все это надоело хуже пареной репы, и я убедил себя, что уже вполне поправился и готов к активной жизни курортника. Если и лукавил сам с собой, то самый децал. Противное першение в горле и беспорядочная стрельба в голове благополучно исчезли, осталось только ощущение усталости да редкий сухой кашель. Пустяки, короче. Если я и подхватил в неласково-холодном море какую-то вредную заразу, то всего лишь обыкновенный бронхит, а не опасное воспаление легких.

За дни моего вынужденного коньячного затворничества Ольга ни разу в номере не нарисовалась. Я пришел к очевидному выводу, что она выписалась из санатория и вернулась на свой основной боевой пост в УГРО или прокуратуре. И правильно сделала девочка – пасти-то здесь некого. Главный подозреваемый в убийстве несчастного Романа Борисовича куда-то бесследно пропал, а моя скромная персона у органов, видно, не вызывала никакого профессионального интереса. Это замечательно, пасьянс складывается именно так, как надо.

До конца моего черноморско-санаторного отдыха оставались считанные дни, и я постарался использовать их с максимальной пользой для души и тела.

Для блага последнего познакомился с одной из столовских официанточек. Молодая брюнетка была студенткой из Симферополя, подрабатывающей здесь в каникулы. Мы довольно неплохо потрудились с ней на поприще взаимоудовлетворения. Славная оказалась девчонка, жаль, не запомнил ее имени.

А для развития души и расширения образовательного кругозора посетил музей Александра Сергеевича Пушкина. Все же коллега как-никак, необходимо было выразить дань некоторого почтения. Хотя проза мне гораздо ближе, чем поэзия, я стихотворцев уважаю. Слегка, правда.

Крупнейший русский поэт с негритянской родословной, как выяснилось, был в повседневном быту скромнягой. Проживал на втором этаже обычного серого дома в квартирке с анфиладой из трех комнат всего. Меня преследовало ощущение, что нахожусь не в квартире-музее, а в публичной библиотеке. Не из-за обилия книг – в их количестве перебора не наблюдалось. Просто на столах, защищенных стеклянными колпаками от пыли и воров, лежали всякие документы, листки со стихами, открытые старинные фолианты. Немного оживляли скучноватый интерьер несколько живописных картин, изображавших Кавказ.

Кстати, в этом же доме размещалась современная гостиница для писателей. Все-таки хохлы – явные нахалы: могли бы и чуток поскромнее место под отель в городе подобрать, не примазываться к мировой славе русского поэта.

В последний день пребывания в учреждении «Нептун» меня внимательно обследовал главврач, по своей эскулапской привычке звезданув напоследок по моей коленной чашечке. Нога дернулась вверх, но, кажется, не так припадочно, как при первом осмотре.

– Вот видите, молодой человек, – возликовал-возрадовался выходец из Биробиджана. – Вы стали значительно спокойнее и уравновешеннее, а все это благодаря чудодейственным водным процедурам.

– Да уж, – не сдержал я усмешки. – Здешние водные процедуры мне, ручаюсь, очень надолго запомнятся...

В номере оказался живой сюрприз – только я не решил: приятный или неприятный – Ольга в милицейской форме. Ее китель украшали погоны младшего лейтенанта, как я ранее и предполагал. Небось лишь в прошлом году юридический институт закончила.

Ольга, улыбаясь, неотрывно глядела мне в глаза, явно ожидая увидеть в них громадное изумление. Как человек тактичный, я не стал разочаровывать нежданную гостью, сделав вид, что буквально ошарашен ее милицейским прикидом, и изобразив на физиономии удивленную растерянность, смешанную с восхищением.

– Как сами можете убедиться, Евгений, не только в ваших надуманных криминальных романах бывают крутые повороты! – звонко рассмеялась юная ментовка, забавляясь моим, безусловно потешным, выражением лица.

– Согласен, сударыня, ваша правда. Жизнь преподносит разных зигзагов похлеще любых художественных вымыслов. Выходит, вы поселились в соседнем номере совсем не случайно, а по долгу службы? Угадал?

– Сразу заметен цепкий аналитический ум писателя-детективщика, – слегка польстила мне младшая лейтенантша. – Ну да! Появилась, конечно, не для курортного отдыха. Необходимо было поближе узнать подозреваемых, разобраться в отношениях между вами и потерпевшим. Сейчас уже имею право это сказать, так как преступление можно считать раскрытым, а убийцу точно установленным. В этом есть и ваша заслуга, между прочим. Хотя, если до конца честно, я вначале больше подозревала именно вас, а не Рафаила.

– На каком основании такая честь моей скромной особе? – Я даже слегка оскорбился.

– Иногда проглядывает в вашем взгляде, Евгений, что-то хищное, холодно-жестокое. Я искренне рада, что ошиблась, и убийцей оказался другой человек. Как мне стало известно, вам слишком много пришлось испытать тяжкого в жизни. Она складывалась у вас очень непросто и трудно, что, безусловно, наложило свой негативный отпечаток на внешность и выражение глаз...

Признаться, после этих слов Ольги я был не только раздосадован, но и весьма неприятно поражен. Ведь я с первого дня знакомства с ней прилагал массу усилий, чтоб в моих глазах читались лишь томная нежность и глубочайшее мужское преклонение перед ее женскими прелестями. Явно, выходит, сплоховал и сильно переоценил личные способности к обольщению слабого пола.

Впрочем, меня тут же успокоило новое убедительно-веское соображение: Ольга-то не нормальный человек, в натуре, а легавая ищейка. Поэтому все воспринимает совсем не так, как другие женщины. Неадекватно и предвзято то бишь.

– Насчет жестокости вы грубо заблуждаетесь. Мой гуманизм уже вошел в поговорку среди близких друзей, – открыл я собеседнице сей знаменательный факт, широко известный в узком кругу лиц. – Просто, сударыня, я никак не могу привыкнуть к яркому одесскому солнцу и потому вечно щурюсь. Этим и объясняется мой якобы хищный взгляд.

– Очень может быть, – не стала спорить Ольга, грациозно высвобождая из объятий кресла свое восхитительно стройное тело, которое ни капельки не уродовала строго официальная милицейская форма. Скорее – наоборот.

– Уже уходите? А как же допрос? – не удержался я от легкой язвительной колкости, так как мною овладело вдруг ощущение незаслуженной обиды. Неприятное чувство полной отвергнутости, короче.

– Допроса не будет, Евгений. Я лишь на минутку заехала, чтоб проститься с вами и заодно ключ от своего номера отдать. Я ведь даже формально выписаться из санатория не успела с этими розысками Рафаила.

– Как так? – весьма натурально, как мне кажется, удивился я. – Разве сосед все еще не арестован?

– К сожалению, не успели. Думаю, он увидел, как наши сотрудники отыскали на газоне выброшенную им пробирку из-под яда и сразу сорвался в бега. Каюсь, не предусмотрела такой вариант. Но вам совершенно не о чем беспокоиться, Евгений, ни малейшей опасности Рафаил для вас не представляет. Скорее всего из города его уже и след простыл. Будем объявлять во всесоюзный розыск. Рано или поздно попадется, никуда не денется.

– В таком случае желаю удачи в поисках и не смею задерживать. – Я тоже поднялся из кресла и склонил голову в прощальном полупоклоне. – Жаль, что наши добрые приятельские отношения не переросли в нечто большее и интимное. Но выше себя все одно не прыгнешь, тут уж ничего не поделаешь. Не было суждено, видно.