Я без утайки поведал аналитику давно преследующий меня пакостный сон о мертвых под деревьями. Не скрыл от врача и приступы черной депрессии, регулярно накатывающие девятым валом на мои чувствительные нервы.

– Во время данных сновидений вы испытываете страх или, возможно, даже ужас? – Лев Карлович с интересом глядел на меня, как на заморскую диковину какую-то.

– Ничего подобного! – отмел я унизительное предположение аналитика. – Трупов я не боюсь. Как говорится, мертвые не кусаются. Поражаюсь лишь просто, откуда их столько много взялось? Непонятно и потому очень неприятно. Такое ощущение, будто кто-то внаглую вешает на меня чужие мокрухи.

– Понимаю... То есть некоторое количество лесных фигурантов за вами все же числится? Я правильно понял?

– Ну да. Но это все в далеком прошлом. Ошибки юности, так сказать. За них государству сполна уплатил тремя пятилетками строгой изоляции. Нынче я нормальный российский бизнесмен.

– Пьете много?

– Как все. В меру сил и возможностей. Впрочем, стараюсь ограничивать себя. Чтоб сохранить голову на плечах: в моем нелегком бизнесе она должна быть трезвой. Хотя бы частично.

– А чем конкретно вы занимаетесь?

– Недвижимостью в основном, и самый децал в сфере индустрии развлечений. А какое это имеет значение?

– Пока не знаю, но для того, чтобы разобраться в недуге, необходима всесторонняя информация о больном.

– Да не болен я, в натуре! Всего лишь переутомился чуток. Пропишите каких-нибудь полезных качественных пилюль – и все дела.

– Я не психотерапевт, а психоаналитик, – улыбнувшись краешком губ, напомнил Лев Карлович. – Медикаментозный способ лечения не мой профиль. Уж простите, любезный, но вы, по-видимому, обратились не по адресу.

«Отфутболивает, морда еврейская! – враз просек я. – Ладушки. Поглядим, что ты сейчас запоешь!»

Вынув из кармана свой пухлый крокодиловый бумажник, я выложил на стол перед аналитиком веером десять купюр по сто баксов каждая:

– Это будет ваш скромный гонорар за профуслуги. Ну как? Беретесь мне помочь отделаться от лесных, как вы называете, «фигурантов»?

Насмешливое выражение медленно сползло с холеного лица Льва Карловича, сменившись на сосредоточенно-задумчивое.

– Это всего лишь небольшой аванс, – как бы между прочим добавил я, чтоб вконец доконать наверняка меркантильного эскулапа.

– Прекрасно... Ну что ж, дорогой Евгений Михайлович, пожалуй, можно попытаться избавить вас от ночных кошмаров. Я почти уверен в успехе, кстати. Безусловно, вы совершенно здоровый человек. Но немного комплексуете из-за неправильного восприятия окружающего мира. Два-три сеанса снимут с вас неосознанное чувство вины и приведут нервную систему в полный порядок.

– Как так? – слегка оскорбился я. – Вы намекаете, что я маниакальный шизофреник, да?

– Ну что вы такое несуразное говорите, любезный? – прищурившись, осуждающе усмехнулся Лев Карлович, извлекая из стола компактный метроном. Качнув его блестящий металлический маятник, заставил механизм работать: равномерно и негромко отстукивать секунды.

– Против усыпления и гипноза я категорически возражаю! – поспешил сообщить я, так как знал из одной медицинской научно-популярной брошюрки о назначении метронома.

– Не стоит беспокоиться, Евгений Михайлович. Гипноз я не практикую. Метроном необходим лишь как звуковой фон, чтобы вы легче смогли сосредоточить внимание на моих словах, не отвлекаясь на посторонние мысли.

– Тогда ладно, – согласился я, успокаиваясь. К тому же мне вспомнилось, что против воли человека загипнотизировать его практически невозможно. Конечно, защитная реакция подкорки головного мозга не беспредельна. Но разрушить ее, к счастью, под силу только супергипнотизерам вроде Глобы. А на подобного индивидуума Лев Карлович явно не тянул.

– Так вот, – продолжил психоаналитик, упершись взглядом мне в переносицу. – У вас, любезный Евгений Михайлович, совершенно неверный взгляд на такие понятия, как жизнь и смерть. Это и является основным дестабилизирующим фактором в вашей нервной системе. Давайте посмотрим на вещи под другим – объективным – углом зрения. Что такое есть ваша краткая жизнь? Всего лишь прелюдия к вечной смерти. Жизнь человеческая полна бедами, болезнями, разного рода невзгодами и неприятностями. Смерть – блаженное спокойствие навеки. Вас угнетает мысль, что вы убийца, хоть и в прошлом? Но это неверная постановка вопроса, уверяю! Вы тех фигурантов лишили не жизни, а тех несчастий, что их ждали впереди. Вы их облагодетельствовали, можно сказать. И еще: убийство ни в коей мере не является каким-то сверхособенным или, тем паче, тяжким деянием. Вся история человечества построена на убийстве и насилии, от этого никуда не деться. Уничтожить себе подобного в крови у сильных личностей, к которым, безусловно, принадлежите и вы, Евгений Михайлович. Не занимайтесь вредным самокопанием, ориентируйтесь на прародительницу Природу. В ней все просто и одновременно жестоко. Идет постоянная борьба за выживаемость, за самку, за жирный кусок мяса. Сильный уничтожает слабого, хитрый – глупого. И это совершенно в порядке вещей, так испокон устроен мир, и не нам с вами браться его переделывать. Так было тысячелетия до нас, так будет тысячи лет после нас. Глупо и бессмысленно противиться инстинктам. Желание убить так же естественно для человека, как желание соития. А что естественно – то не безобразно.

– Весьма любопытно и поучительно, – не сдержал я усмешки, с неподдельным любопытством разглядывая холеное лицо этого софиста – прохиндея от медицины.

– Вот и прекрасно! – самодовольно кивнул Лев Карлович, сгребая стодолларовые ассигнации в верхний ящик письменного стола. – Работать с вами, любезный Евгений Михайлович, одно удовольствие. Вы все схватываете на лету. Думаю, что в самом ближайшем будущем будете спать как младенец. Следующий сеанс назначим на завтра?

– С меня вполне достаточно и одного. – Я одарил эскулапа своей самой коронной доброжелательной улыбкой. – Ваш непревзойденный дар убеждения, на мой взгляд, заслуживает достойной премии...

Моя рука привычно скользнула под куртку и вынула оттуда уже на пару с десятизарядным «братишкой». Увидев направленный на него вороненый ствол с глушителем, Лев Карлович посерел лицом и, забавно заикаясь, спросил:

– Что за глупые шутки, Евгений Михайлович? Не станете же вы...

– Никаких шуток. Все очень серьезно, Лев Карлович. Против инстинкта не попрешь! – отрезал я и добавил любимую присказку: – А что, неужто доктору не по вкусу собственное лекарство?..

Дожидаться ответа не счел нужным.

«Братишка» в моей руке дважды натужно кашлянул, просверлив в «профессорском» лбу парочку аккуратных дырочек и запятнав его пороховой гарью.

Психоаналитик завалился в кресле на бок и замер в неестественной позе, став реальным кандидатом в «фигуранты» моего следующего надоедливого сновидения. Похоже, очень скоро я, наконец, перестану удивляться количеству силуэтов под деревьями. И то вперед.

В кабинете я ничего не трогал и потому суетиться с протиранием поверхностей носовым платком надобности не было. Сто процентов – моих отпечатков следственная бригада ментов здесь не обнаружит.

Хотел было забрать из стола свою кровную тысячу обратно, но передумал. Надо все же быть справедливым – Лев Карлович баксы честно заработал, потратив личное время на длительную со мной беседу. Какой-никакой, а труд. А любой труд должен быть оплачен. Таков закон рыночных отношений.

Выйдя из кабинета в приемную, плотно прикрыл за собой дверь локтем. Цыпа дисциплинированно сидел на диване, сонно уставившись на противоположную стену. При моем появлении поднялся, зевая во всю пасть.

– Ну как, Евген, проветрил докторишка тебе мозги?

– Очень даже хорошо, как и я ему...

– Я ж говорил, он спец высокого класса! – Наивный Цыпленок радовался выздоровлению шефа как пацан.

– Да, крупный был дока в своем деле, – согласился я. – Ты личные «пальчики» здесь не оставил на память? Ни к чему не притрагивался?