Так как летний вечер только-только начал вступать в свои права, то зал ресторации гостиницы был практически свободен от жующей и пьющей публики.

У входа в ресторан в кожаном кресле за служебным столиком, вальяжно закинув ногу на ногу, восседал метрдотель заведения – Вадим определил это по строгому черному смокингу и галстуку «бабочка» на белоснежной манишке.

Скользнув пренебрежительным взглядом по «пролетарскому» прикиду вошедшего – затасканно-потертым джинсам и куртке-ветровке – мэтр не счел нужным не только подняться навстречу, но даже просто гостеприимно кивнуть.

Впрочем, ничего этого Вадим не заметил и не понял, так как все его внимание сейчас было направлено на одно – выглядеть уверенным. В данном злачном заведении он чувствовал себя явно не в своей тарелке и изо всех сил старался этот факт скрыть за угрюмой маской видавшего виды человека.

– Если не ошибаюсь, господин Григорий Коновалов? – хрипловатым голосом осведомился Вадим у типа за служебным столиком.

– Не ошибаетесь, – вскинул слегка удивленные прищуренные глаза метрдотель. – Что вам угодно, любезнейший? Кстати, с кем имею честь?

– Меня зовут Вадим. Пришел, чтоб передать привет от супруга вашей двоюродной сестры Ольги.

– От Ваньки? Ладно, передавай, – щедро разрешил Григорий, протянув раскрытую ладонь и цепким взглядом ощупывая карманы Вадима, словно ожидая узреть «привет», материализованный во что-то существенное и значимое.

Вадим даже немного подрастерялся, не зная, как правильно поступить в такой глупой ситуации.

Вдоволь налюбовавшись на топтавшегося на одном месте «носителя» привета, метрдотель снисходительно усмехнулся и кивнул на соседнее кресло:

– Присаживайтесь, дорогой. В ногах правда-матка начисто отсутствует. Так в чем, собственно, дело? Выкладывай, любезнейший, не меньжуйся.

Присев на предложенное место, Вадим, застопорив свой напряженный взгляд на галстуке «бабочке» мэтра, довольно сбивчиво поведал о происшедших с ним в аэропорту событиях, напоследок, уже спокойнее, присовокупив:

– Платить, между прочим, я вовсе не отказываюсь. Но только в разумных пределах – долларов пятьдесят в месяц. А червонец в день – это же натуральный беспредел! Как считаешь, Григорий? Я прав?

– Без базара! – согласно-сочувственно поддержал метрдотель. – Молодежь нынче вконец оборзела. Никаких авторитетов не признает, кроме, понятно, американского дяди Сэма на зеленых бумажках.

– И что же мне теперь делать посоветуешь? – упав духом, спросил начинающий частный таксист. – Может, в милицию обратиться? Авось помогут?

– Смотри сам, – моментально потеряв и сочувствие и благожелательность в голосе, жестко заметил лощеный мэтр. – Но не советую. Прикинь сперва последствия... Или ты секрет бессмертия в заначке имеешь?

– Нет, но...

– Вот то-то и оно! – отрубил Григорий, невольно усмехнувшись случайно образовавшейся поэтической рифме. – В подобных делах лучше не суетиться, не спеша все досконально обмозговать и точно взвесить. Короче, сделаем так: я пробью по своим каналам ситуацию в аэропорту, узнаю, кто там конкретно масть держит, а ты пока не дергайся раньше времени. Заметано? Вот и отлично! Подгребай сюда через пару-тройку деньков. В тринадцать часов я обычно всегда свободен. Найдешь меня в восьмом номере на втором этаже.

После разговора с метрдотелем Вадим немного приободрился. Авось Григорий сумеет каким-нибудь манером разрешить его проблему с портовыми рэкетирами. Хотя, если честно, какие-то полусонные с поволокой глаза мэтра особого доверия и оптимизма не внушали. Не был он похож на «крутого» ни капли.

Впрочем, первое впечатление зачастую бывает обманчивым, не имеющим к объективной реальности ни малейшего отношения.

Успокоившись данным соображением, Вадим энергичным шагом быстро преодолел четыре квартала до своего дома.

Собственная однокомнатная квартира была его гордостью и радостью – единственным серьезным достижением в жизни, которого он смог добиться, добросовестно отпахав на местном металлургическом заводе без малого десять лет инженером по технике безопасности. Очень вовремя успел получить жилплощадь – буквально в последние дни советской власти. Сейчас-то задаром ничего не отломится. Звериный оскал капитализма на российском «дворе». Даже законную зарплату работягам уже восьмой месяц не выдают. Потому и уволился Вадим с родного завода, решив попытать счастья частным извозом. Авось идея себя оправдает. Чем черт не шутит.

Женился Вадим в тридцать один год – только тогда, когда стал, наконец, обладателем вожделенной квартиры. Не желал он, как другие, ютиться в семейном общежитии среди вечного детского плача, гомона соседей и чада единственной на весь этаж кухни. Пословице «с любимой рай и в шалаше» Вадим никогда не верил. Для полноценной семейной жизни, считал, обязательно необходимо отдельное, собственное «гнездо».

С женой, правда, не слишком-то ему повезло. Положил глаз на первую попавшуюся симпатичную молодую особу, когда наведался в районное ЖКО внести квартплату. Катарина, работавшая там младшим бухгалтером, не оставила без должного внимания робкие попытки заигрывания долговязого белобрысого парня. Особенно ей импонировало, что Вадим постоянно носит галстук, как начальник какой-то. Среди ее многочисленных приятелей данный атрибут мужской одежды никто не надевал почему-то. И костюм у Вадима всегда был опрятно чистый и старательно выутюженный. Да и тот факт, что новый ухажер имел отдельную жилплощадь, играл для бухгалтерши весьма немаловажную роль. Надоело ей до синих чертиков жить в квартире с престарелыми родителями, ворчавшими по любому пустяковому поводу и требовавшими, чтоб она отдавала в семейный бюджет всю свою зарплату. А чего отдавать-то?! Месячный оклад младшего бухгалтера триста рублей всего. Столько крохотный флакончик модных парижских духов стоит. А ведь еще одеться более-менее прилично хочется.

Поднявшись на свой этаж, Вадим, как обычно, звонить в дверь не стал, а просто открыл ее собственным ключом. Катарину электрозвонок постоянно приводил в состояние, близкое к нервному срыву, да и дочурку Веронику разбудить опасался. В полуторагодовалом возрасте она уже, а любит сладко поспать точно так же, как и в младенчестве. Натуральная засоня уродилась, видать. Зато, когда вырастет, нервы у дочери наверняка будут весьма крепкие. При нынешней бардачной психованной жизни вещь очень немаловажная и сильно полезная.

Жена занималась своим излюбленным глупым делом – увлеченно таращилась на телеэкран, остро переживая перипетии взаимоотношений и надуманные проблемы какого-то мексиканского семейства из популярного телесериала. Чтобы не потревожить спящую в кроватке у окна Веронику, звука практически слышно не было – жена воспользовалась наушниками, подключившись ими к телевизору.

Вадим терпеть не мог «мыльные оперы» принципиально, считая сериалы «опием для народа», придуманным властями, чтоб запудрить мозги трудящимся массам и отвлечь их от борьбы за свои права, нагло попранные нуворишами. Новыми русскими то бишь.

Вообще телевизор старался не глядеть – навязчивые рекламные ролики, постоянно прерывающие фильмы на самом интересном месте, Вадима просто бесили. Это же низкое издевательство – расписывать красоты Канарских островов и разных экзотических стран, пропагандировать дорогие видеотехнику, автомобили и особняки населению, большая половина которого давно прозябает за чертой бедности. Натурально голодает, короче.

Впрочем, некоторые виды рекламируемых товаров Вадим вполне мог бы себе позволить, не разоряя семейный бюджет. Например, импортную жвачку и туалетную бумагу. Но жвачку он никогда не покупал, считая ее исключительно коровьим лакомством, а красочные «мягкие, как сама нежность» рулончики начисто игнорировал потому, что с детства привык, не мудрствуя, пользоваться по нужде обыкновенной газеткой. Соединял полезное с приятным в некотором смысле.

Основные информационно-аналитические программы он раньше никогда не пропускал, но и в них недавно разочаровался. От Сванидзе из «Зеркала» правды вовек не услышишь – любые факты мастерски передергивает, пройдоха, в пользу начальников, «Вести» измельчали и заметно попритихли, а «Итогам» Вадим вовсе перестал доверять, узнав из газет, что ведущий этой программы Киселев много лет прирабатывал стукачом в бывшем КГБ. Окончательно и бесповоротно пришел к неутешительному выводу: вокруг одни прохиндеи и сволочи. Особенно наверху. И противный российский парадокс – чем человек больше по социальному значению и статусу, тем мельче и грязнее его душонка. Такая вот странная и подлая закономерность.