Написание письма отняло у нее много сил – никогда ей не было так трудно. Пендергаст спас ей жизнь, вытащил из Медсин-Крика, штат Канзас, освободил от пьющей, жестокой матери, заплатил за ее обучение в школе-интернате, а после финансировал ее обучение в «Джоне Джее». И… все коту под хвост?

Но теперь с этим было покончено.

Тюрьма была относительно комфортабельная, и от этого Кори только чувствовала себя хуже. В камере были большие солнечные окна, выходящие на горы, удобная мебель, на полах лежали ковры. Ей разрешалось выходить из камеры с восьми часов утра до десяти тридцати вечера. В свободное время заключенным позволялось находиться в зоне отдыха, читать, смотреть телевизор, говорить с другими. Тут даже был тренажерный зал с орбитреком, силовыми тренажерами и беговой дорожкой.

В тот момент Кори сидела в общей комнате, разглядывала черно-белый клетчатый ковер и ничего не делала. Последние пять дней она пребывала в депрессии и вообще ни на что не была способна – ни читать, ни есть, ни даже спать. Она просто тупо сидела весь день, все дни, глядела в никуда, а потом проводила ночь в камере – лежала на спине на своей кушетке, вперившись в темноту.

– Коринна Свенсон?

Кори подняла голову. В дверях стоял надзиратель с блокнотом в руках.

– Я здесь, – сказала она.

– Приехал ваш адвокат, чтобы вы утвердили его назначение.

А Кори совсем забыла об этом. Она встала и последовала за надзирателем в отдельную комнату. Ей казалось, будто воздух вокруг нее стал плотным, зернистым. Глаза у нее постоянно слезились. Но она не плакала, нет, – просто физиологическая реакция.

Она вошла в небольшое переговорное помещение. Бесплатный защитник ждал ее, сидя за столом с открытым портфелем, на столе были аккуратным веером разложены папки. Его звали Джордж Смит, и Кори уже встречалась с ним несколько раз. Это был человек средних лет, невысокий, лысеющий, с соломенными волосами. На лице его навечно застыло извиняющееся выражение. Он был доброжелателен, старателен, но Перри Мейсона из него не получилось.

– Привет, Кори, – сказал он.

Она молча села.

– Я несколько раз встречался с прокурором, – начал Смит, – и должен сообщить, что у нас наметился кое-какой прогресс в сделке со следствием.

Кори безразлично кивнула.

– Вот, значит, что мы имеем. Вы признаете факт проникновения в ангар, нарушения права собственности и осквернения человеческих останков, а они отказываются от обвинения в мелком воровстве. Максимум, что вы получите, – десять лет.

– Десять лет?

– Я знаю. Я не на это рассчитывал. Но на прокуратуру оказывают сильное давление – требуют для вас максимального наказания. Я этого не понимаю, но, возможно, это связано с тем, что дело приобрело широкую огласку и снова вспыхнули споры вокруг кладбища. Они хотят вашим примером запугать других.

– Десять лет?! – повторила Кори.

– При хорошем поведении вас выпустят через восемь.

– А если мы пойдем в суд?

Лицо адвоката помрачнело.

– Это исключено. Против вас сокрушительные улики. Целый букет преступлений, начиная от категории В и кончая Е, а венчает все это осквернение человеческих останков. Одно лишь последнее преступление тянет на тридцать лет.

– Вы шутите? Тридцать лет?

– Здесь, в Колорадо, это считается особо тяжким преступлением – тут у нас долгая история ограбления могил. – Он помолчал. – Слушайте, если вы не пойдете на сделку со следствием, прокурор разозлится и вполне может запросить для вас наказание по максимуму. Он уже угрожал мне этим.

Кори уставилась на иссеченный царапинами стол.

– Вы должны пойти на сделку со следствием, Кори. Это ваш единственный шанс.

– Но… я не могу в это поверить. Десять лет за то, что я сделала? Да столько не всякому убийце дают!

Долгая пауза.

– Я всегда могу вернуться к прокурору. Но проблема в том, что вас взяли на месте преступления. У вас нет никаких смягчающих обстоятельств.

– Но я не оскверняла человеческих останков.

– Судя по тому, как это прописано в законе, оскверняли. Вы открыли гроб, вы трогали кости, фотографировали их, две из них взяли с собой. Они выставят эти обвинения, и мне нечего будет возразить. Вряд ли стоит идти на такой риск. Присяжные здесь собираются со всего округа, а не только из Роринг-Форка, а в округе много религиозных фермеров и владельцев ранчо, которые придерживаются консервативных убеждений, для них ваш поступок – серьезное преступление.

– Но я просто пыталась доказать, что отметины на костях… – Она не смогла закончить.

Адвокат развел руками, на его узком лице появилось страдальческое выражение.

– Это максимум, что я могу сделать.

– Сколько у меня времени, чтобы обдумать это?

– Не много. Они в любой момент могут отозвать это предложение. Лучше, если вы решите это прямо сейчас.

– Я должна подумать.

– У вас есть мой телефон.

Кори поднялась, пожала его вялую, потную руку и вышла. Надзиратель, который ждал у дверей, отвел ее назад. Она села и уставилась на черно-белый ковер, погрузившись в размышления о том, какой может быть ее жизнь через десять лет, когда она выйдет из тюрьмы. Глаза у нее снова стали слезиться, она яростно вытерла их, но они продолжали наполняться влагой.

Дженни Бейкер приехала в муниципалитет Роринг-Форка, с трудом таща обеими руками второй портфель шефа полиции Стенли Морриса. Похоже, Моррис на каждое заседание брал два битком набитых портфеля, чтобы быть готовым ответить на любой вопрос. Дженни пыталась убедить его купить планшетный компьютер, но он был убежденным луддитом и не желал пользоваться даже настольным компьютером.

Дженни это нравилось, несмотря на неудобства, связанные с двумя портфелями. Пока что ей легко работалось с шефом, он редко выдвигал какие-либо требования, был всегда дружелюбен. За две недели, что она работала в полицейском управлении, она успела увидеть его расстроенным, обеспокоенным, но ни разу – разгневанным. Вот и теперь он шел рядом с ней, болтая о делах. Наконец они оказались в зале заседаний. Большие заседания городского совета иногда проводились в оперном театре, но предполагалось, что посещаемость этого – тринадцатого декабря, менее чем за две недели до Рождества, – будет низкой.

Она села позади шефа в части зала, предназначенной для официальных лиц города. Они пришли рано – шеф всегда приходил рано, – и Дженни увидела, как появился мэр, сопровождаемый группой планирования, городским прокурором и другими чиновниками, чьих имен она не знала. Сразу же за ними пришли представители «Высот» во главе с миссис Кермоуд, чей аккуратно уложенный шлем светлых волос выглядел абсолютно идеально. За ней следовали ее зять Генри Монтебелло и несколько безликих мужчин в костюмах.

Основным пунктом заседания (повестка дня неизменно публиковалась в газетах) было предложение «Высот» относительно места перезахоронения останков с прежнего кладбища. Заседание началось с обычной клятвы верности флагу и зачтения протокола, и пока это длилось, Дженни вдруг вспомнила женщину по имени Кори, которую она встретила в полицейском управлении и с которой случилось нечто невероятное. Дженни это выбило из колеи. Кори показалась ей такой симпатичной, такой профессиональной – и на тебе, проникла в ангар, осквернила останки, похитила кости. Никогда не знаешь, на что способны люди. А ведь она еще и студентка «Джона Джея». Такого в «Высотах» никогда не случалось, и весь округ продолжал бурлить, возмущенный преступлением. Ее родители за завтраком только об этом и говорили каждое утро. Даже сегодня, десять дней спустя после происшествия.

Пока шла вступительная часть, Дженни с удивлением наблюдала, как быстро заполняются места для публики. Желающих присутствовать оказалось много, в зале уже яблоку негде было упасть, и тем, кто явился последним, пришлось довольствоваться стоячими местами. Наверняка вопрос о кладбище опять вызовет ожесточенные споры. Дженни надеялась, что заседание не слишком затянется: у нее на вечер было назначено свидание с обедом в ресторане.