– Машина сгорела, – возразил я. – Там не по чему определять будет.
– Определят. – Славик уверенно потыкал в мою сторону растопыренной пятерней, как бы загоняя мое некстати возникшее мнение обратно. – Обязательно определят.
– А кто сказал, что сумма будет выдана на руки? – Дон усмехнулся. – Это всего лишь дело техники. Я полагаю, что всех устроит счет на предъявителя…
– Ну, если так… – Славик неопределенно пожал плечами.
– Да, именно так, – подытожил шеф и скомандовал: – Все. Поехали.
До обеда я дремал в своем кабинете, в промежутках между забытьем терзаясь вопросами: когда найдут Грека? Хорошо ли телохранители спрятали трупы? Что там с моим стволом, который забрал Славик? Как-то оно вообще обернется и как себя вести, если вдруг все станет известно?
За это время в офисе ничего интересного не случилось. Все занимались своими делами. Стоял обычный рабочий шум. Приходили какие-то посетители – через приоткрытую по обыкновению дверь я наблюдал за ними. Из криминалов никто не появлялся.
В 13.00 мы втроем – Слава, Дон и я, – как обычно, спустились в подвал пообедать. Я позволил себе пятьдесят граммов коньяка, изучающе посмотрев на Дона, – он не отреагировал, был в раздумье.
Да, шеф, тебе есть о чем подумать. Последняя неделя была богата событиями. Как интересно, что все взаимосвязано: в большом городе умирает вроде бы своей смертью один человечек – банкир. И тут же происходит перераспределение сил и средств, страшная сумятица, разборки. Появляются приезжие киллеры, трупы…
Я вздохнул: что-то еще будет… Дон задумчиво посмотрел на меня. Не скажу, чтобы в его глазах, под которыми залегла тень бессонных ночей, я угадал смятение, но тревога была…
Я ободряюще покивал головой. Дон ухмыльнулся: мол, что ты знаешь о жизни, мальчишка? Знаю я, Дон, знаю. Я тебя не выдам. Твой я. Ты только смотри сам меня не выдай…
Внезапно мысли перескочили на загадочную Организацию, которая походя меня вербанула после ликвидации Берковича. Интересно, а не ведут ли они меня по-прежнему? От тех, кто на отличной технике профессионально снимает убийство, о подготовке которого никто не знает, можно всего ожидать. Хотя, даже если и ведут, вряд ли мое положение от этого усугубится: я так и так ими повязан.
Они что, подобно Аргусу, всегда все видят? Как бы они следили за мной? Поставить на прослушивание усадьбу Дона? Насколько я понимаю, это тяжелый и небезопасный труд.
Одиночку, который заинтересовал эту Организацию, вполне можно проследить, можно аналитическим путем вычислить его намерения и действия по отношению к определенному субъекту – благо он в течение двух недель этим субъектом усиленно интересовался. Можно установить за ним наблюдение в определенном районе. Наконец, в нужный момент включить видеокамеру…
А вот предположить, что события одной тихой ночи вдруг помчатся по неустойчивому сценарию, следующую страницу которого никто из участников не знает, – тут уж извините…
И все же – это какие мозги надо иметь, чтобы до всего этого додуматься! И какую мощную спину! Ведь даже не угрожали: дескать, если что, мы тебя того… Просто поставили перед фактами, и думай сам.
Думал я. Очень долго думал. Похоже, влип ужасно. Интересно, вот Славик, он тоже личность неординарная: прекрасный аналитик, отменный стрелок, как рыба в воде чувствует себя в экстремальной ситуации, работал в ГБ. Не пашет ли он на них случаем? Где они взяли подробную информацию обо мне? И вообще КГБ в прошлом – страшная машина. Может, отголосок? Черт его знает! Чего только от недосыпа в голову не лезет…
После обеда Славик куда-то исчез и через час с небольшим заявился в мой кабинет.
– Держи, мой френд. – Он протянул мне мой пистолет, который достал из небольшого кейса.
Я растерянно взглянул на Славика:
– А ты его не…
– Ты посмотри внимательно. – Славик был невозмутим.
Я пожал плечами и покрутил в руках пистолет. Да, это была все та же «беретта» – номер, который значится в моем удостоверении на право ношения оружия. Это был мой ствол…
Но он был совершенно новый! Даю голову на отсечение – это был не мой пистолет! Он еще хранил запах смазки. Любой военный сразу отличит оружие, уже побывавшее в руках и послужившее – пусть непродолжительное время, от того, которое только что извлекли из ящика, где оно хранилось, завернутое в промасленную бумагу.
Я выщелкнул магазин с патронами, отвел затвор, осмотрел ствол на просвет, даже понюхал его. Из этого оружия никогда не стреляли – даже на испытательном стенде, как мне думается.
– Не понял, – помотал я головой. – Это… Это как?
– Не бери в голову, – посоветовал Славик, усаживаясь в кресло напротив моего стола и доставая сигареты. – Будешь?
– Давай! – разрешил я себе соблазниться и с удовольствием затянулся «кэмелиной». – А мой?
– Забудь о нем. Его уже нет в природе. – Славик сделал указательным пальцем левой руки вниз. – Вот он, твой.
– А стволы этих… ну, гостей-то?
– Их тоже нет. Тоже забудь. – Жест повторился.
– А как же номер? – Даже если вглядываться очень внимательно, признаков того, что номер перебивали, не было. Я повидал такое оружие, отнятое у боевиков, – с выдолбленными на затертом старом номере и перебитыми цифрами.
– Ну, это дело техники. – Славик развел руками. – Я же сказал, это не твои трудности, забудь.
– Ага, – с легкостью согласился я и положил пистолет в сейф, решив больше Дону его не отдавать: время суровое.
– Да, кстати. – Славик, очевидно, не желал ограничиваться одним сюрпризом и достал из кармана рубашки вчетверо сложенный стандартный лист. – Это по поводу того вахлака, из-за которого вся каша заварилась. Если только тебя это интересует. – И протянул лист мне.
Я глянул на начальника охраны. Лицо спокойное, глаза лениво смотрят, не искрят… Развернув бумажку, я прочитал: «Постановление о прекращении уголовного дела». Далее сообщалось, что следователь такой-то, рассмотрев обстоятельства гибели М.И. Берковича, установил, что причиной гибели… тэ-тэ-тэ… тэ-тэ-тэ… тэ-тэ-тэ… Ну, что товарищ в темноте не разглядел, упал и смертельно ушибся. В общем, за отсутствием состава преступления…
Пару раз глотнув, я урегулировал химические реакции, внезапно вдруг ускорившиеся, и спросил – лениво так, не спеша:
– Сам, что ли, помер?
– Ага, сам, – подтвердил Славик и потер ладони, как это делал Дон. – А сколько было кипежа! Да еще неизвестно, сколько будем раз…бываться с грековским хозяйством…
– Слава… А ты, случаем, НЕ РАБОТАЕШЬ НА ОРГАНИЗАЦИЮ? – Я давно готовил этот вопрос и, задавая его, очень внимательно следил за лицом шефа охраны… Вазомоторы, к сожалению, ничего не дали: то ли профессиональная выучка, то ли я действительно напрасно опасался…
– Ты имеешь в виду ФСК? – Славик приподнял правую бровь – этак недовольно, будто его обвинили в том, что он в столовой спер у соседа из тарелки сосиску, а в действительности он не пер.
– Не, я имею в виду Организацию.
– А какую организацию ты имеешь в виду?
И мы оба ухмыльнулись. Получилось почти как у одесситов.
– Объединенных Наций, – добавил я, стараясь загладить возможное впечатление от странного вопроса.
Да, хитрый лис этот Славик. Вон как все ловко провернул. И стволы пристроил, и бумажку нужную достал…
– Ну, Бак, не дуркуй. – Славик мудро закатил глаза. – Если у тебя за плечами многолетний опыт работы в органах, значит, сохранились кое-какие связи. А если в кармане шуршит, можно достать любую бумажку. Любую. А это просто копия. Вот так.
Славик отобрал у меня листок, чиркнул зажигалкой, и через несколько секунд от постановления остался лишь черный пепел, который рассыпался среди других скомканных бумаг, накопившихся в мусорнице…
Никто из соседних боевиков «бригаду» Грека под крыло не взял. Они сами неплохо разобрались внутри и, по оперативным данным, особо не скорбели по «безвременно ушедшему».
Правда, чего-то там у них пошло наперекосяк, поскольку через двое суток после той сумасшедшей ночи, богатой трупами, мы имели возможность из уст симпатичной дамы, читавшей криминальную хронику, услышать сообщение о маленькой скромной «разборке в одном из цехов стекольного завода на территории Вознесеновки, произошедшей сегодня утром», в ходе которой возникло всего-навсего восемь трупов…
