Это Грек, с волосяными рогами и окровавленным теменем, жутко скалится и тащит меня за плечо вниз, в вонючую беспросветную мглу… Хочется кричать – и не получается: зубы свело. Только мычание вырывается наружу из груди…

Я проснулся в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем. За плечо меня теребил Славик – свежий, выбритый и пахнущий хорошим одеколоном.

– Вставай. Уже двадцать минут девятого! У тебя есть полчаса, чтобы привести себя в порядок и позавтракать…

– Какого х…я?! – возмутился я. – Буду спать, пока не высплюсь! Ведь полшестого спать лег! Я чо вам, лошадь?

– Дон сказал, чтобы все без опоздания прибыли в офис. И выглядели свежими и бодренькими! – объяснил Славик и тут же покинул комнату, не желая, видимо, принимать дальнейшего участия в грозивших затянуться дебатах.

Ууууу!!! Твою мать! Свежими и бодренькими… Я сел на кровати и схватился за голову. У Чейза и других крутых мастеров детективного жанра сплошь и рядом утро какого-нибудь сыщика или иного главного героя начинается с ужасной головной боли, тошноты и нежелания открывать глаза после недурственно проведенной ночи.

Я обычно пропускал эти описания мимо ушей, вернее, оставлял без внимания. Ну зачем это? Встал себе и встал. Подумаешь, головка бо-бо. Иди прими душ и проводи расследование, борись со злом.

В данный момент я был солидарен с этими авторами и думал, что они лично глубоко прочувствовали это состояние, раз так много внимания уделяют его описанию.

Если хотите понять, каково мне было в то утро, можете – в зависимости от степени занятости и привычек – либо взять несколько зарубежных детективов (только желательно в качественном переводе: отыщите в них все описания пробуждений главных героев и обобщите), либо отправиться на городскую свалку, погулять там пару часиков после полуночи, затем с часовой экскурсией заглянуть в городской морг и посидеть там рядом с кадаврами, а напоследок выпить бутылку водки, не закусывая, и вот тогда завалиться поспать, упросив предварительно ваших домашних, чтобы непременно разбудили через два с половиной часа.

А после пробуждения настройте себя на то, что вам придется в хорошем темпе решить всю первую главу книги Стива Барра «Россыпи головоломок», не заглядывая в ответы, и уложиться до обеда, поскольку после обеда будет черт знает что…

Хм… Да. Я принял контрастный душ. Разминаться смертельно не хотелось: болели ноги и спина. Потом побрился и выпил кофе на пустой кухне – больше ничего организм принимать не желал.

Затем я заглянул в холл, где уже скучали все наши, и сообщил Дону, что мне нечего надеть, поскольку все мои шмотки после вчерашнего необходимо сдать в утиль. Более они ни для чего не годились. Сообщая это шефу, я надеялся, что из-за столь веской причины меня оставят в покое и можно будет отправляться спать.

Дон, однако, сделал жест рукой, как бы представляя присутствующих. Я внимательно поглядел и обнаружил, что все они одеты в его вещи. Причем если на Славике с Серегой шмотки сидели нормально, наши шкафчики выглядели очень потешно – как подстреленные.

– Посмотри себе чего-нибудь в гардеробе, – распорядился шеф. – Потом все переоденетесь, сейчас некогда…

Я пожал плечами, забрался в гардероб и отыскал себе шмотки – благо не богатырь.

Потом я ощутил острую жажду. Направился на кухню, бросив ожидающим в холле, что сей секунд к ним присоединюсь, и, обнаружив в холодильнике литровую коробку апельсинового напитка, выдул с пол-литра на едином дыхании, рискуя застудить горло.

И вдруг почувствовал, что снова пьян! «Вот это да! Приплыли!» – сказал я себе, глуповато улыбаясь, и направился в холл, наконец-то присоединившись ко всей честной компании.

Оглядев присутствующих, Дон кивнул Славику – мол, давай.

Славик был краток.

– В общем-то, все нормально. – Он пожевал губами и уставился куда-то вбок. – Близкое окружение Грека, естественно, попытается установить причину его смерти… Это понятно. Мы все сделали как надо – никаких зацепов. Есть нюансы. – Он обвел всех взглядом и насупился. – Если группировку возглавит кто-то из апологетов Грека, мы имеем почти стопроцентную гарантию продолжения войны. Сами понимаете. А захочет кто-то чужой прибрать к рукам, будет непродолжительная борьба, которая нас не касается. В общем, нам остается надеяться на благоприятный исход. Скорее всего так и будет. Но придется некоторое время находиться в состоянии повышенной боеготовности – до полного прояснения ситуации…

– Давай по делу, – досадливо поморщившись, перебил оратора Дон. – Все прекрасно знают, какова обстановка, и без дополнительных лекций.

Славик смущенно откашлялся.

– Так вот… В общем, все здесь сидящие должны внушить себе: ночью все спали, очень крепко спали и абсолютно ничего не было. Ни-че-го! Понятно? Ни жене, ни попу на исповеди. Я думаю, нет необходимости детализировать возможные последствия чьей-то случайной обмолвки.

Все согласно покивали головами. Чего уж тут объяснять? Проболтаешься – сам пострадаешь и подставишь остальных.

– Последнее… – Славик встал и впился взглядом в телохранителей. – Вы, пацаны, никого не убили… Только спрятали трупы. Но! – Он поднял вверх указательный палец. – Если кому из вас в голову вдруг придет шальная мыслишка о том, что можно заработать, продав информацию людям Грека или кому-то еще…

Тут Славик сделал паузу и спокойно выслушал возмущенные выступления парней на тему «за кого ты меня принимаешь», после чего продолжил:

– Я вам просто советую: подумайте о своих семьях. Предателей презирают обе стороны… Не думаю, что кому-то из вас после этого удастся некоторое время пожить… И еще. События этой ночи ничего не меняют в наших отношениях. Я уволю любого, кто как-то попытается давить на меня или, упаси Бог, на шефа, ссылаясь на…

– Ну все, все! – не выдержал Дон, замахал руками и постучал по часам указательным пальцем. – Совещание закончено. Сейчас едем в офис, и каждый занимается своим делом – создает впечатление полной беспечности и приятной неосведомленности. Каждому участнику ночных событий… – Дон обвел всех указательным пальцем и довершил безразличным тоном: – я даю премию – двадцать тысяч баксов. Немного, но зато от всей души.

Все расплылись в улыбке – вполне искренне. Только Славик оставался хмурым.

– Иммануилу Всеволодовичу я премию не даю, – как нечто само собой разумеющееся добавил шеф. – Он мой личный секретарь и компаньон, можно сказать, так что лично заинтересован и так далее…

Я аж зубами лязгнул от неожиданности. Захотелось вскочить и крикнуть что-нибудь типа: «Раз…бывайтесь сами!» – и уйти навсегда. Компаньен, бляха-муха! Надо же, а!

Если бы я не проснулся, тебя, шеф, уже бы распорол тупым резаком вечно пьяный патологоанатом… Впрочем, меня скорее всего разрезали бы сразу после Дона. Я сдержался и скромно опустил глаза.

Дон прав: я лично заинтересован. А еще я должен помнить, что меня подобрали и вернули к жизни, дают существовать в свое удовольствие и не особо обременяют служебными обязанностями, в то время как каждый из этих парней, которым свалилось по двадцать тысяч баксов, имеет семью, должен эту семью кормить и в любой момент пребывать в готовности подставить свой лоб под пулю – ради безопасности хозяина. А еще каждого из них Славик или Серега могут в один момент выкинуть вон, если унюхают на работе запах спиртного или обнаружат какое-нибудь грубое нарушение условий контракта. И самого Славика или Серегу так же тривиально может выпнуть Дон – если будет веский повод.

А вот я могу ужраться до потери сознания прямо в офисе, прибить телохранителей на виду всего ресторана, нагрубить хозяину и трахнуть его секретаршу у дверей его кабинета – и меня не выкинут. Опробовано уже. Ладно…

– Не думаю, что выдача на руки такой суммы останется незамеченной, – усомнился Славик. – Об этом сразу станет известно: жены будут что-то покупать, поделятся радостью с соседками… Через пару дней весь город будет знать, что люди из охраны Чанкветадзе получили по круглой сумме – те самые, кто дежурил у хозяина дома в ночь, когда завалили Грека… В том, что его скоро найдут и определят время гибели, я не сомневаюсь…