Трудно было поверить, что кто-то мог просчитать ситуацию с четко распланированным и подготовленным актом ликвидации, вычислить момент исполнения и профессионально заснять его на видеокамеру в условиях почти полной темноты. Я знал, что существуют приспособления для ночных съемок, но чтобы кадры получились такими впечатляющими!

Да, я проникся. Только вот с кем же я имею дело? Если это одна из группировок, почему мне дали возможность безнаказанно убрать банкира, который для них очень много значил? А если не группировка? Что же это такое, черт подери?! Не ФСК же! Они, полагаю, не стали бы спокойно наблюдать, как совершается убийство.

– Ну что, Бак? Как тебе кино? – довольно спокойно спросил голос. – Не будем больше заниматься тестированием. Мы не группировка и вообще к «братве» отношения не имеем. А кто такие, знать тебе не обязательно. Эта акция с устранением Берковича была просчитана задолго до того, как сама идея пришла тебе в голову. Ситуация вполне ординарная. Не буду распространяться. Я всего лишь администратор. У нас работают хорошие аналитики, которые еще задолго до твоего так называемого озарения предположили, что события будут складываться именно так, а не иначе. Мы тебя сейчас отпустим. Ты не сможешь определить, где находился. Не пытайся также разыскать тех, кто тебя сюда привез. Это ни к чему не приведет. В твоем окружении есть наши люди, поэтому я тебе не советую особо проявлять активность. Надеюсь, понятно? Наши специалисты, учитывая твое прошлое, считают, что ты перспективный исполнитель. Ты очень тщательно подготовил свою первую акцию – совсем не как дилетант. Из тебя получится классный ликвидатор. Компромат на тебя будет храниться у нас. Когда понадобишься, мы тебя найдем. Работай, как работал, и молчи. В противном случае Дону придется тебя убрать – при всем его к тебе расположении. Не думаю, что из-за тебя он позволит ломать себе жизнь. Ну… пожалуй, и все.

Это свалилось на меня так неожиданно, что сразу переварить не получалось, несмотря на то, что мне удается довольно быстро ориентироваться в критических ситуациях. А тут даже ответить членораздельно не смог, а только что-то промычал.

– Тебя что-то не устраивает? – спросил незнакомец. – Давай изложи.

– Я не буду на вас работать, – мрачно заявил я. – Мне наплевать на Дона и на свою собственную жизнь. В конце концов, я могу просто свалить из этого города. Здесь меня ничто не держит, кроме перспективы заработать срок за преднамеренное убийство. А эти кадры не могут быть уликой… – Я запнулся на секунду и обрадовался, что правильно соображаю. – Да, не могут! Это просто монтаж!

– Ну конечно, конечно, – успокоил голос, – этот вариант тоже предвидели. Кто тебе сказал, что кассета предназначается для передачи в правоохранительные органы? Ее просто покажут тем господам, которые понесут колоссальные убытки в связи с гибелью Берковича.

Он умолк, давая мне возможность поразмышлять. Я поразмышлял и сник.

– Мы знаем о тебе такие подробности, о чем ты и сам давно забыл. Или просто не желаешь вспоминать. Ты врешь, что тебе наплевать на свою жизнь. Хочу напомнить, что и без случая с Берковичем найдутся люди, которые очень сильно обрадуются, если им указать твое местонахождение и при этом воскресить некоторые эпизоды твоей военной деятельности. Ты ведь, кажется, не морковку пропалывал в своей прежней жизни, а?

Я поскучнел еще больше.

– Мы не собираемся заставлять тебя душить детей или беременных женщин. Если ты себя положительно зарекомендуешь, работая на нас, ты будешь прекрасно обеспечен и надежно прикрыт от случайностей: мы ценим хороших исполнителей. Но это не все. В отличие от мафиозных структур, которые славятся тем, что легко устраняют нежелательных свидетелей, даже и из своих рядов, наши исполнители совершенно ничего не знают об организации. Таким образом, отпадает необходимость избавляться от нежелательных свидетелей. И последнее. Мы с тобой заключим своеобразный контракт. Твои родители…

Тут невидимка сделал паузу. Я напрягся и ожидал продолжения. Прошло более минуты. Наконец я не выдержал:

– А что, что мои родители?! Они погибли в автокатастрофе.

– Твоих родителей убили. Это было заказное убийство, – по-прежнему спокойно сообщил невидимка. – Перед смертью твой отец впутался в одно дело. В общем, если ты будешь хорошо себя вести, мы скажем тебе, кто убийца, и представим неопровержимые доказательства.

Он обещал, что после разговора я буду свободен, так? Освободили меня весьма необычным способом. Тот вежливый тип, что в сквере тыкал мне стволом под ребра и предлагал самостоятельно отпробовать хлороформа, по каким-то причинам больше уже не участвовал в связанной со мной операции. Другим занят? А может, это именно он со мной разговаривал в комнате, оставаясь за кадром? Ведь техника немного искажает голос. Этот тоже был довольно вежливый. Интересно, кто же они такие? Неужели никогда не узнаю?

После продолжительной паузы в комнате возникли две составляющие четырехрукого агрегата для узкоспециальных целей, в эффективности работы которого я имел возможность убедиться чуть ранее.

При их появлении я болезненно заморгал и вжался в мякоть дивана, стремясь максимально скрыть, спрятать свое свежепобитое тело.

В этот раз, однако, они обошлись со мной более ласково – всего лишь нашлепнули на лицо вонючую тряпку с хлороформом, по-моему, ту же самую, и через несколько секунд сознание мое потерялось во мраке, зафиксировав на прощание отчетливую оранжевую надпись с малиновым оттенком на черном фоне: «Отравят-таки, козлы траханые…»

Возвращение сознания сопровождалось весьма неприятными, странными видениями. Прежде всего я почувствовал, что было холодно. Нет, не просто холодно, типа того, как просыпаешься с бодуна в неотапливаемом помещении где-нибудь в конце октября и вдруг обнаруживаешь, что зуб на зуб не попадает. Холод был просто ужасным, до ломотной боли в груди. Он обступал со всех сторон и ледяными шипами впивался в мозг, балансирующий на грани…

Помнится, у меня в детском саду была молодая воспитательница. Так вот, к ней частенько в конце рабочего дня приходил вдрызг пьяный здоровенный хахаль. Он часто заходил на игровую площадку, забирался с грехом пополам под восторженное завывание детишек на деревянный бум и стоял на одной ноге, глупо усмехаясь и ожидая, на какую же сторону его перевесит – левую или правую. Да, помню, он кричал: «Эй, маленькие сволочи, а ну угадайте, куда я упаду – влево или вправо? А ну, куда дядя упадет?!»

Примерно так же сейчас балансировало мое сознание, решая, что выбрать – полностью отключиться и впасть в анабиотический сон или предпринять какие-то действия на пути к пробуждению.

Поколебавшись некоторое время, сознание сделало выбор и начало активно функционировать: по системе пошли импульсы-команды приступить к сбору информации! Сделав усилие, я с трудом разжал веки и не ощутил результата. Опять зажмурился и снова раскрыл глаза – тьма. Жуткая!

Одновременно заработало обоняние. Вернее, оно работало и до того, как прояснилось в голове, просто сознание не воспринимало эту информацию. А сейчас начало воспринимать, и информация эта, надо вам сказать, была того… В общем, вовсю фонило цитрусом. Предположительно апельсинами, даже скорее всего апельсинами. Это я поначалу сбился, поскольку у этих цитрусовых был такой душок…

Короче, сквозь устойчивый «цитрон» отчетливо пробивался аромат, почти что кожей ощутимый, ни с чем не сравнимый, специфический…

ПАХЛО СВЕЖИМ ТРУПОМ.

Свежим – в смысле не начавшим еще разлагаться.

За свою короткую жизнь – точнее, за последние шесть лет мне приходилось неоднократно видеть трупы, как свежие, только появившиеся, так и во всяких стадиях разложения.

Я знавал людей, которые рассуждали, что в принципе нет особого различия между запахом коровьей туши, разделанной на мясокомбинате, и только что заваленного человека – там и там мясо и кости.

Они здорово ошибаются. Это не так, совсем не так!