Затем я сходил в ванную, обнаружил там бельевую веревку, оборвал ее вместе с деревянными пробками и с закрученными в них шурупами, на которых эта веревка крепилась. Затащил в комнату к тому, кто некогда владел стволом, того, у которого был перелом локтевого сустава, и аккуратно связал их веревкой.
Пару секунд поразмышляв, что делать со стволом, я решил взять его с собой. Если это организованное мероприятие, они все равно меня вычислят и обратятся к Дону с просьбой вернуть ствол. А если какие-то дикие дилетанты – обойдутся и так, пешком постоят.
Тут только я вспомнил, что все еще не одет, и обратил внимание на «приманку», которая глазела на меня из прихожей.
Я подошел к ней и некоторое время в упор рассматривал, соображая, какого наказания заслуживает главная виновница.
– Так на чем мы там остановились? – Кроме этой глупой фразы из челентановского фильма, в голову ничего тогда не пришло.
Я оказался победителем в скоротечном бою, и удача вдохновила меня.
Сгреб девчонку в охапку и сделал с ней именно то, о чем часто мечтал: затащил в зал, завалил на тахту, жадно впился в ее влажные мягкие губы, стащил лосины, разорвал трусики в клочья и, преодолевая сопротивление, удобно устроился в позиции номер один, наведя свое орудие мести на цель. Затем отпустил ее губы (она уже начала задыхаться) и спросил:
– Ну что, сударыня, разве вас не учили в школе, что обманывать нехорошо? Учили, а?
Она часто дышала, ловя ртом воздух, и я чувствовал, как ходит подо мной ее упругая грудь. Лифчик сорвать не успел, ну да ладно…
– Так вот, мы вас за обман и накажем. Пуск!..
Теперь вы понимаете, как полезно иметь третий глаз, который помогает ориентироваться в темноте.
Узнав у тети Даши все о сантехниках, я вернулся к себе и задремал. Проснулся словно от толчка. Очнувшись, определил, что была глубокая ночь – часа так два или около того. А еще я определил, что спал совсем мало – минут, может, сорок-пятьдесят и что час «Ч» наступит вот-вот.
Что такое час «Ч», многие знают. А для тех, кто не знает, я, чтобы особо не распространяться, процитирую бывшего своего преподавателя тактической подготовки полковника Федина. Он учил: «Час „Ч“ – это тот момент, когда яйца вашего солдата, идущего в атаку, зависнут над траншеей противника…» Доходчиво, правда?
Так вот, я определил, что этот момент близко. Извлек из-под подушки пистолет, проверил его и дослал патрон в патронник, затем, стараясь не скрипеть кроватью, переместился на пол и на ощупь надел трико.
Приоткрыв дверь, я высунул в коридор полголовы и прислушался. Как обычно пишут в романах, «в доме стояла мертвая тишина…». Я тоже так напишу, потому что ничего другого сказать не могу. Действительно, такая была тишина… Я немного постоял, размышляя, потом закрыл глаза и, прижавшись виском к острому косяку, стал слушать эту тишину.
Одновременно я прислушивался к себе. Что-то во мне утверждало, будто скоро, очень скоро, может быть, прямо сейчас мне придется заняться давно забытым делом – организовать скоротечный ближний бой с максимальным включением всех резервов. Организм готовился…
Было душно. Ни малейшего движения воздуха, ни единого лучика света. Коридор глухой, без окон.
И вот из-за отсутствия какой-либо информации и движения в сознании произошло смешение воспринимаемой действительности с недавно завершившимся недолгим сном. Мне казалось, что я растворился во мгле и стал частью этого дома. Я не мог понять: что я, сплю или меня вообще нет?
Такое состояние продолжалось… не знаю, сколько. Я, наверно, все же задремал стоя, потому что, когда возник шум, я качнулся и мгновенно ощутил свое тело.
Вот оно!!! В том, что это было действительно оно, а не слуховая галлюцинация, усомниться не пришлось – шум повторился…
Теперь я сумел определить его природу и место, откуда он доносился. Это был скрежет – металл по металлу, – и доносился он из ничейной комнаты.
Скрежет раздался в третий раз – очень тихо, как и первые два раза. Затем я услышал глухой стук – как будто что-то тяжелое поставили на мягкий ковер. Например, оконную решетку. Да, черт подери! Решетку…
В голове быстро прокрутилось объяснение. Чтобы снять решетку, необходимо предварительно удалить массивные болты, крепившие ее к стальной раме, окаймлявшей оконный проем. Поскольку нет возможности их выкрутить, так как они наполовину утоплены в застывшем растворе, остается только один выход – пилить. Я не Бог весть какой слесарь, но могу утверждать, что, по самым скромным подсчетам, на эту операцию должно уйти никак не менее двух или двух с половиной часов напряженнейшей работы в поте лица.
Я тихо выскользнул в коридор, осторожно притворил за собой дверь и, сделав три шага, застыл в паре метров от двери спальни Дона, прилипнув животом к стене и вытянув руку с пистолетом в направлении ничейной комнаты.
Сейчас они оттуда выползут и будут возиться с замком в двери шефа. Хотя не исключено, что днем им удалось что-то сотворить с замком и теперь он откроется очень быстро. Как бы там ни было, им потребуется некоторое время, чтобы подтянуться к двери и на ощупь определиться в пространстве.
Этого времени мне хватит, чтобы уложить на месте всех троих. Коридор – очень неудобное место для быстрого выбора безопасной позиции при внезапной стрельбе в упор.
Остается только желать, чтобы не возникло маленьких неприятненьких нюансиков, которые могут изрядно испортить настроение: например, их может оказаться больше, чем трое; они могут воспользоваться фонариком; когда я начну стрельбу, еще не все выйдут в коридор из комнаты. Или, наконец, кто-то из них так же хорошо может чувствовать в темноте, как я. А может, и лучше меня.
Дверь ничейной комнаты еле слышно отворилась. Вероятно, сегодня утром смазали петли. Тогда, значит, и на двери шефа. Я совсем перестал дышать и попытался максимально расслабиться. Сердце внутри лупило о грудную клетку так, что, казалось, вибрирует стена, к которой я прижался.
Из темноты неслышно наплывали фигуры. Я скоординировал в пространстве ствол и слегка нажал на спусковой крючок. У моей «беретты» очень тугая пружина, не разработанная еще.
Сейчас один должен нагнуться над дверным замком, может, даже присядет. Тогда придется стрелять в двух уровнях, чтобы досталось всем по максимуму.
Черт! Куда вы поперлись, уроды? Три тени, не добравшись до двери Дона, свернули в мою комнату. Дверь не издала ни единого звука. Все было, как десять секунд назад: полная тишина – и никого.
Ух ты, мать твою так! Что бы это значило? Я пару раз крепко зажмурился: а не почудилось ли? Фигуры двигались настолько тихо и быстро, что поневоле в душу забрался какой-то неприятный страх – или они репетировали здесь днем с закрытыми глазами, что, согласитесь, не очень-то правдоподобно, или… Кто они?
Я было засомневался, предположил: может, глюки у меня? Но в этот момент всколыхнувшийся от движения тел воздух донес до моих ноздрей хорошо различимый запах хлороформа, и все встало на свои места.
С этим запахом у меня связаны очень свежие и очень неприятные воспоминания. Поэтому неприятие происходящего мгновенно испарилось, и тут же автоматически включилась агрессивная моторика.
Я сделал несколько мелких шажков, стараясь, чтобы не скрипели суставы. Оказавшись в своей комнате, прижался спиной к стене, слева от двери. И начал медленно садиться, подаваясь вперед, чтобы после первой серии кувыркнуться из полуприседа влево, вдоль стены. Если кто-то из них не умрет и не будет тяжко ранен, он откроет огонь по тому месту, где были вспышки.
И тут хрустнул коленный сустав. Трое рассредоточившихся вокруг кровати незваных визитеров замерли. Я ощущал напряжение, мгновенно сковавшее их до того расслабленные фигуры, почувствовал, что они повернули головы в мою сторону.
Дилетантов для такой работы не нанимают. А если они профессионалы, то сейчас должны чувствовать, что из темноты на них смотрит Смерть.
Что-то щелкнуло в сознании, включился отсчет, комната переместилась в другое измерение, имя которому – Война.
