– Не суетись, – дамочка небрежно дернула плечиком, ткнула кнопку на телефоне и ласково распорядилась в трубку: – Леша – помигай в коридоре перед VIРом. Минутку, не больше… Ты знаешь, я не обижу. Ага, спасибо…

Кстати – Алена, – дамочка жеманно подала юному партизану холеную лапку с тремя золотыми колечками. – Врач-педиатр. Работаю тут.

– Сергей, – лапка была принята с превеликой осторожностью и удостоилась имитации светского поцелуйчика. – Рыцарь программного обеспечения. Отдыхаю тут. Иногда.

– Хи-хи… Рыцарь.

– А вы, наверно, не педиатр, а эта… педиатресса?

– Обзываешься?

– Почему? Стюард – стюардесса. Адвокат – адвокатесса. Педиатр…

– Короче, рыцарь! Я – Алена. Пошли, рыцарь…

Идея насчет глушить охранника в смотровой при ближайшем рассмотрении оказалась непродуктивной. Все тут было заперто, а ключи хранились у педиатра. Или педиатрессы. Педиатресса Алена отперла два замка, прежде чем они попали в широкий коридор, в конце которого виднелась дверь запасного выхода – это Сергей высчитал по ранее заученному плану эвакуации при пожаре.

Вот оно! Левая стена – глухая, справа – две двери, совершенно одинаковые на вид. Одна посередине, вторая у самого выхода… Интересно, что там насчет – «помигай»?

Камера была одна, в самом начале коридора, над дверью, и, в самом деле, равномерно мигала зеленым огоньком. Вернее сказать, подмигивала: знаю, мол, чем вы тут собираетесь заниматься!

Педиатресса жестом остановила Сергей под камерой, в мертвой зоне, сама индифферентно дошла до двери, что была посреди коридора, отперла ее и, спрятавшись, поманила ручкой:

– Быстрее – время кончается…

За дверью оказался метровый тамбур, забранный мягким пористым пенопленом, и еще одна дверь, массивная, с мягкой кожаной обивкой.

«Хорошая звукоизоляция, – оценил Сергей. – Наверно, они тут маленько балуют…»

Алена раскупорила массивную дверь, впустила Сергея в просторный зал, вошла следом и заперлась. Ключ оставила в замке. Теперь, если кто-то захочет войти, придется спецназ с тараном звать либо бригаду слесарей.

– Ну, иди ко мне, рыцарь…

А далее – совсем по Аверченко: «…Не помня себя, он судорожно прижал ее к своей груди, и все завертелось…» Только с небольшим разнообразием на двадцатой секунде:

– Ах! Ох! Да брось ты свои резинки! Я чистая… Я врач… О-о-о!

Подробно живописать процесс не станем: все мероприятия подобного рода у нормальных представителей нашего вида (не извращенцев, всяких там «…истов» и «…филов») проистекают примерно по одинаковому сценарию, так что вы наверняка сообразили, что далее происходило в кабинете VIP.

Следует, однако, обратить внимание на эмоциональную окраску данного эпизода. Ах, какая же это была окраска, мать ее ети!

Сергей отдавался педиатрессе Алене свирепо и необузданно, подобно дикому вепрю (кто не в курсе – это такой здоровенный кабан), которому в яростной схватке не на жизнь, а на смерть удалось-таки поддеть на свой огромный острый клык матерую волчицу.

Педиатресса пребывала в аху… пардон, – в ауте она пребывала. И даже не стонала, а всхлипывала, будучи втиснута в угол роскошного кожаного дивана в черт-те какой немыслимой позиции и ритмично стукаясь макушкой о мягкую обивку.

– Ар-р-ррр!!! – победоносно взрычал юный партизан, бурно финишируя и наполняя лоно педиатрессы животворящей субстанцией. – Ор-ррр!!!

Несколько придя в себя и отдышавшись, Алена окинула печальным взором останки своих шелковых трусиков, сунула их в карман халата и с сомнением уточнила:

– Мальчик, говоришь?

– Теперь уже – нет, – с вибрирующей грустинкой в голосе соврал Сергей, набрасывая на бедра полотенце и украдкой осматривая кабинет.

– А до этого… ни разу?

– Да, до этого – ни-ни…

Кабинет был обставлен с тяжеловесной роскошью. В основном преобладали темные тона, изобилие кожи и красного дерева придавало интерьеру мрачноватый оттенок. Два окна, скрытые жалюзи, были занавешены тяжелыми бархатными шторами, что наверняка создаст проблемы при использовании сканера. А еще тут была какая-то левая дверь непонятного предназначения.

«Камер нет. Подслушивающих устройств, по всей видимости, – тоже. Алена бы знала… Надо будет попробовать поставить „жука“… Интересно, а что это за дверь такая?»

– Что-то не верится, – продолжала сомневаться Алена. – Чтобы в первый раз – и вот так… Врешь ведь, да?

– А смысл?

– То есть?

– В чем смысл? Зачем мне выдумывать? Что изменится, если я скажу, что уже… ну, что имею некоторый опыт?

– Ты чего такой зажатый? – Алена подъерзала к отодвинувшемуся в противоположный угол дивана Сергею, прижалась к нему и погладила по голове. – Понравилось?

– Знаешь – даже и не понял…

– Не понял?! – педиатресса оскорбленно отстранилась, запахнула полы халатика и устремилась к «левой» двери – босые ноги по щиколотку утопали в пушистом ворсе персидского ковра. – Ну, погоди, заяц! Сейчас, носик попудрю, я тебе… Шампанское открой – там, в буфете…

Дождавшись, когда за дамой закрылась дверь, Сергей достал из барсетки заботливо припасенную коробочку с пластилином и «откатал» связку ключей, беспечно брошенную на столик. Затем извлек «гибрид», скользнул к буфету и лег на ковер. Буфет в качестве места «закладки» был определен изначально, при первом беглом осмотре: Сергею понравилась щель между массивным «сапожком», опиравшимся на фундаментальные ножки – львиные лапы, и полом. Симпатичная такая щель, сантиметров в семь, если прилепить в угол, у самой лапы, швабра уборщицы не заденет. И вряд ли кто-нибудь из горцев будет ползать по ковру, проверяя щелевую лояльность. Камер тут нет, значит, полагают, что помещение надежно. Да и гордые они, горцы, – не с руки по полу ерзать.

Приспособив прибор в выбранное место, юный партизан выдернул из стойки первое попавшееся шампанское, неумело открыл его, шарахнув пробкой в потолок и облив буфет, наполнил фужер и стал промокать своим полотенцем золотистую лужицу, сердито шипящую на темной полированной поверхности.

«Теперь мы с Мирзой – молочные братья, – с бравым цинизмом отметил наш парень. – Хлеб не ломали – и не будем, но женщину поделили. Интересно, как он отреагирует, если узнает?»

– А вот и я, – из «левой» двери выпорхнула розовая педиатресса и гостеприимно предложила: – Тебе туда не надо?

– А что там? – с напускным безразличием поинтересовался Сергей.

– Сауна. Там есть душ, туалет… О! Почему один бокал?

– Я не пью, – машинально бросил Сергей, ставя бокал на стол и соображая, корректно ли будет проследовать во вражескую сауну прямо сейчас: судя по зазывному блеску в глазах педиатрессы и исходившему от нее волнующему аромату, дамочка конкретно «попудрила носик», стремительно умостилась благовониями и сейчас желает… Желает, в общем. Сейчас. Не откладывая в долгий ящик.

– Может, ты и не куришь? – Алена легонько толкнула Сергея на диван, залпом махнула бокал шампанского и, усевшись на колени своего свежевозлюбленного, обвила его шею руками.

– Не курю, – кивнул Сергей, ощущая, как заворочался в чреслах ненадолго успокоенный пожар – Мирза, гад, понимает толк в женщинах!

– Кошмар! – едва прикрытая полотенчиком нимфа прижалась плотнее и, прикусив мочку уха юноши, принялась перебирать ее зубами и посасывать! При этом она учащенно дышала и в паузах между причмокиваниями жарко нашептывала в ухо:

– Вот сокровище-то… Не курит, не пьет, программист, спортсмен, с женщинами – ни-ни… Не врешь, что мальчик?

– А смысл? – Сергей преодолел нерешительность и принялся действовать шаловливой ручонкой, осторожно раздвигая бедра педиатрессы.

– Смысл… Смысл! Мужская логика… Приходит к тридцатилетнему мужику красавица восемнадцати лет… Такая юная, чистая, свежая… Ох… Дает штуку баксов и просит ее дефлорировать… Ох-х! Ну и что – мужик откажется?

– Ну… Даже и не знаю!

– Да никогда в жизни не откажется! Ему и баксы не нужны – слюной изойдет от желания… Ох-ххх…

– Я тебя люблю, – сурово заявил юный партизан, и, не имея сил далее держать паузу прелюдии, решительно завалил благоухающую Алену на диван.