Рекогносцировку и подгонку по времени закончили до сумерек: на обоих направлениях никаких неожиданных сюрпризов не возникло. Создавалось впечатление, что, готовясь к акции, Ахмед сотоварищи руководствовались принципом – чем проще, тем лучше.

Тщательно проработали подступы к кондитерской фабрике, обозначив этот объект как наиболее перспективное направление. Филармонию осмотрели мельком, «подняли» на карте два возможных маршрута передвижения и этим ограничились. Филармония, конечно, ближе, но и опаснее: людно, центр города, никто не застрахован от случайностей в лице тех самых бдительных бабуль, упомянутых полковником, или граждан с ротвейлерами, с одним из которых имели честь познакомиться Сыч и Мо.

У кондитерской фабрики всем понравилась глухая петля вокруг лесопарка. Петля была – просто прелесть, как для диверов, так и для санитаров ЗОНЫ. Выехал с фабрики, свернул в парк, проскочил сотню метров по широкой пешеходной аллее, аккуратно толкнул бампером ветхий заборный пролет – и ты уже на старой дороге. Транспорт там бывает раз в полдня с огрехами, с двумя центральными шоссе, на которых торчат посты ГИБДД и в случае шума мгновенно выставят дополнительные силы, дорога совершенно не сообщается – она двухкилометровой петлей огибает парк и выскакивает прямиком на улочку за базаром. А на той улочке живет Сулейман ибн как его маму…

Потренировавшись на петле «пешим по машинному» (Мо с фурой возился, пришлось обходиться без транспорта), посчитали время, нагуляли аппетит и разъехались по местам временной дислокации.

По прибытии на базу Антона ожидал малый информсюрприз. Хитрый Мент, оказывается, поленился шляться по всем подряд заведениям, торгующим рыболовными принадлежностями, а поехал сразу в центральный «Карасик», который посещал в первой половине дня. И с ходу пристал к продавцу: приятелю, мол, понравился расчудесный фонарь, который ты мне продал, нет ли еще? Продавец от огорчения позеленел (Ванька при покупке приметил, что фонарь – в одном экземпляре) и чуть было не прослезился. Полгода лежал невостребованный, не знал, как от него избавиться, а тут – нате вам! Знать бы, что так обернется…

– Да ладно, подождет приятель, – беспечно махнул рукой Мент. – Привезете – обязательно возьму. Сейчас, видать, сезон – раз все раскупают с лету…

Да вот как раз сейчас и не сезон, уныло опроверг продавец. Ты рыбак или где? Все гниет, покупатель на дно лег либо вовсе умер. Единственная удача – на днях какие-то долбанутые нохчи[41] купили сразу восемь комплектов «Л-1», два спиннинга и… надувную резиновую лодку с мотором. Чего ловить собираются – непонятно. До путины рыбы не будет, а подледного лова нет – потому как в области льда нету! Вот такие долбарики. А фонарь будет не раньше чем через месяц – склад затоварен, гонять машину в Волгоград из-за одного фонаря, хотя бы и золотого с брильянтовой лампочкой, никто не станет…

– Верной дорогой плывем, товарищи! – порадовался Антон. – Наше дело правое, победа будет за… тьфу, тьфу, тьфу! Вопрос: на хера им спиннинги и лодка?

– Спиннинги – для отвода глаз. Это ежу понятно. А вот лодка… Мы же с тобой не стали блуждать по лабиринту. А если бы стали, очень возможно, вышли бы на хорошо затопленный туннель. Продолжать?

– Не обязательно, – Антон вспомнил грозненские подземные коммуникации, по которым ему в свое время пришлось перемещаться на резиновой лодке, и усмехнулся. – Маленький нюанс: если там, дальше, нет достаточного притока воздуха, двигатель работать не будет. Более того, им понадобятся изолирующие противогазы или просто баллоны с дыхательной смесью. Можете мне поверить…

– Мы гуляли – без баллонов обошлись, – махнул рукой Шведов. – Давай возьмем за факт: лодку они припасли, значит, собираются использовать. Еще возьмем за факт, что они не дураки. И будем учитывать эти факты при расчете времени прохождения. Согласен?

– Вполне, – Антон почесал затылок. – А вы вот что мне скажите… Почему – в день приговора? Я вот сегодня по петле бегал, и вдруг в голову такая мысль пришла. Почему не до? У них в принципе все готово, зачем выжидать?

– Думал уже, – Шведов плутовато подмигнул младшему коллеге. – Почему мы собирались проводить акцию в день приговора?

– Оп-па! – Антон неожиданно смутился – контрвопрос поставил его в тупик. – Действительно – мы ведь тоже… А! Вы же сами сказали – непременно во время зачтения приговора. Все смирно стоят, никто не мелькает перед клеткой…

– Глупости, – отмахнулся Шведов. – Это ничтожно малый фактор, им вполне можно было пренебречь. Кроме того, учти, что обе адвокатессы сидят перед клеткой, и во время приговора они как раз встали бы в секторе…

– Ага… И нам бы пришлось в них стрелять, – Антон насупился. – Вернее – через них. Какой вы добрый, дядя Толя! А почему вы ни разу не упомянули об этом при подготовке к первому варианту?

– Друг моего врага – мой враг, – в уголках рта Шведова обозначились жесткие складки. – Какие могут быть сантименты? Мы на войне, а они – полноценные солдаты вражьей армии. И еще вопрос, кто приносит больше урона: бородатый Беслан, что караванной тропой тащит на горбу парочку противотанковых мин, или лучезарная московская Айсет с адвокатской ксивой да с богатейшей диаспорой за плечами. По большому счету если брать…

– Давайте опустим, – буркнул Антон, не желая выслушивать велеречивые маразмы. – Все равно ведь от первого варианта отказались. Почему – в день приговора?

– Давайте опустим, – неожиданно легко согласился полковник. – В день приговора… Пафос, коллега. Амбиции. Поза, если хотите. Почему я хотел во время приговора? Именем закона Российской Федерации… а тут – пиф-паф, приговор приведен в исполнение еще до зачтения. Красиво и эффектно. И очень наглядно. Правосудие всесильно, карающая десница настигла злодея, несмотря на продажность наших чиновников и кровавые деньги диаспоры. Вот тебе моя, далеко не стратегическая, не обусловленная целесообразностью, а просто личная, индивидуальная мотивация. Если взять историю, подавляющее большинство общественно значимых, занесенных в анналы поступков были обусловлены личными амбициями, а не…

– А они? – опять перебил Антон. – Я не хуже вас знаю психологию нохчей. В зале суда они шалить не будут, акцию наверняка спланировали на подвал, где караульное помещение. А в подвал пленных… эмм… подсудимых приведут уже после приговора. Публики не будет. У них – какой пафос?

– Они без пафоса, невоспитанный вы наш, – наконец обиделся полковник. – Они – дети иной цивилизации, презирающие нас, слабых рабов в их понимании, и наши законы, писанные для рабов. Плевать хотели мы на ваш приговор – вот весь пафос. Вы нам – приговор, он нам не понравился, мы поступили так, как сочли нужным… Принимается?

– Вполне. За неимением лучшего – и это сойдет, – Антон зловредно прищурился на полковника и поддел: – Однако я не очень удивлюсь, если никакого пафоса не будет. И суматоха начнется до приговора.

– То есть?

– То есть пленников изымут из подвала караулки до начала заседания. Каким образом вы обоснуете ситуацию в данном случае?

– Какой ты вредный, – полковник погрозил Антону пальцем. – За адвокатесс надулся? Стареем, коллега, – позволяем сантиментам лезть в нашу черствую душу…

– Ну а все-таки?

– Никак не обосную. Встанем пораньше, займем позиции с ранья и будем готовы к любому повороту событий. Плевать на их пафос…

…– А к импортному доступ имеем?

– К импортному? Не-а. Мы патриоты, мать нас так. Торгуем только своим.

– Жаль…

– Чего жаль? Чего там в импорте такого, что у нас нет?

– Ну… «глок», «беретта», «узи», «кольт» сорок пятый…

– Сорок пятого точно нету. Сорок пятый – это почти двенадцать мм. А у нас в максимуме – девять. Ежели новые ружьишки в расчет не брать. Но нам такое и не надо. Это надо «шварцем» быть, чтоб из сорок пятого палить. Разок стрельнул, потом пять минут равновесие восстанавливаешь. Не, сорок пятый – лажа. Пээмовская пуля, кстати, имеет почти сопоставимый коэффициент останавливающего действия. А отдача – не в пример меньше.