Руки Дэни сжались на спинке кресла, и она в бешенстве произнесла:

– Вы великолепно знаете, зачем он сюда приехал! Он приехал, чтобы обсудить вопрос о публикации бумаг Эмори Фроста и чтобы провести в Занзибаре свой медовый месяц.

– Это он так говорит. Но вопрос о бумагах Эмори Фроста был целиком и полностью, ad nauseam [7], обсужден с его дорогим папочкой чуть меньше шести месяцев тому назад в Штатах. Разумеется, они тогда еще не были освобождены из-под запрета и, возможно, не стоили того, чтобы их публиковать. Но вопрос можно было бы решить с помощью нескольких писем. И он ведь не был сюда приглашен, знаете ли. Он сам предложил приехать. И кто когда слышал о том, чтобы соединять медовый месяц с бизнесом? Даже самый долларолюбивый янки отшатнулся бы от такой идеи, как молодой пугливый бычок. Они могут боготворить наличные (а кто нет?), но они просто насквозь пропитаны сантиментами к таким вещам, как мамочка и свадебные колокола. И это-то как раз и делает всю эту историю столь интригующей. Вы, несомненно, согласитесь с этим?

– Нет! – яростно сказала Дэни. – Не соглашусь. Думаю, что у вас слишком богатое воображение.

– Но моя дорогая, вы совершенно правы! В данный момент оно просто таки плодовито. Самые дикие догадки просто рвутся из моей души с тех пор, как только я увидел, как наш дорогой мальчик появился здесь минус медовый месяц и плюс самая поддельная американская секретарша, что дает возможность представить себе целый месяц, полный дневных спектаклей из провинциального репертуара! Хочешь не хочешь, а постоянно вспоминаешь Криппена.

– Криппена? Но почему? Какое… – Дэни вдруг сообразила, что спинка кресла не самая лучшая опора, и, оставив ее, села вместо этого в само кресло, ощущая, что ее ноги сделаны из чего-то такого, что сильно напоминает полусваренные макароны.

– Вы ведь несомненно слышали о докторе Криппене, дорогая? Он успешно совершил маленькое аккуратное убийство, а затем потерял голову и сбежал из страны со своей секретаршей, которая была слегка переодета под мальчика. Это пришло мне в голову почти сразу же, как я вас увидел. Ну, может, не так сразу, но как только я это понял, я ощутил любопытство. Признаюсь, я был потрясен. Прелестная дрожь вдоль всей спины! Я сказал себе: «Он явно сбежал от правосудия, но где же он спрятал тело бедной Ады – настоящей Ады?» Но это было, разумеется, до того, как я прочитал газеты.

Дэни спросила ломким сдавленным голосом:

– Что вы имеете в виду?

Найджел издал снова свой легкий хихикающий смешок и посмотрел вниз на газету, которая лежала на полу рядом с креслом, а потом снова на Дэни.

– А что если вы мне это скажете?

Дэни судорожно произнесла:

– Не понимаю, почему я должна, но… но я это сделаю. Если хотите знать, мистер Холден оказался в той же гостинице, что и я, когда остановилась в Лондоне…

– Как удобно, – пробормотал Найджел.

– Вы хотите, чтобы я продолжала?

– Ну конечно, дорогая. Я весь внимание и обещаю, что больше не буду вас прерывать.

– Его секретарша, мисс Китчелл, заболела свинкой, а я… потеряла свой паспорт, и уже не было времени получить другой до отлета. Поэтому он предложил мне воспользоваться ее паспортом. Просто… шутки ради.

– Ха-ха! – сказал Найджел. – Ну и шутник же он! У него, видимо, очень много общего с теми студентами Северного университета, которые придумывают самые блестящие и изощренные проказы в честь появления нового ректора. Но серьезно, дорогая, у нее правда свинка? Или это была просто ловкость рук?

– Я не… – начала Дэни.

– Туз пик, – объяснил мистер Понтинг с легким нетерпением. – «Алле-гоп – как, вот так повезло!» Штучки подобного рода в действительности очень простые, если, конечно, знать, как они делаются.

– Но тут не было никакого трюка, – запротестовала Дэни. – Конечно, у нее была свинка.

– А вы-то откуда знаете? Потому что вы такая милая, неискушенная невинность, которая верит всему, что ей говорят?

Слова эти прозвучали эхом чего-то еще, что уже Дэни слышала сегодня. Почти то же самое сказала Лоррейн. И она тоже говорила о Лэше…

Найджел сказал:

– Так легко сказать что-то в этом роде. И почти так же просто, как я себе представляю, решить, что вы потеряли свой паспорт! Вы сказали, что потеряли его, не так ли? Каким образом, если мне будет позволено задать еще один маленький нескромный вопрос? Это же не та вещь, которую можно просто выложить на ближайшей стойке или оставить в туалете.

– Ну, в общем, это было… я хочу сказать, что я…

Найджел снова захихикал.

– Вы выглядите смущенной. Но ведь, по всей вероятности, все было очень просто. Как карточный фокус. Вы прячете в кулаке один паспорт, и «Алле-гоп! Вот вам другой!». Какое счастливое совпадение! Вы понимаете?

– Нет, я не понимаю! И я не верю ни одному вашему слову. Кстати, а зачем Лэшу – мистеру Холдену – делать что-то подобное? Зачем лишние хлопоты, чтобы привезти меня сюда, если я и сама бы приехала?

Найджел пожал плечами и развел руки в утрированном жесте:

– Ну, что ж, дорогая, я уже представил вам небольшую теорию на этот счет, не так ли? Но поскольку вы настолько рьяно напали на нее, я не рискну делать это еще раз. Возможно, он хотел держать вас под своим контролем. А почему бы нет, действительно? Хотя должен признать, что коль скоро его медовый месяц отпал, пожалуй, это было несколько, совсем слегка, бестактно: потащиться за своей экс-невестой и новым итальянским манекеном, и человек мог бы себе представить, что он должен был бы отказаться от этой поездки. О, хорошо, я ожидаю, что где-то на этих днях все это окажется прозрачным, как вода Виши, и таким же безвредным. Гораздо больше удовольствия получаешь, когда думаешь, не так ли? Я обожаю тайны! Хотите еще чашечку чая?

Он заглянул в чайник, с сожалением пощелкал языком и объявил, что чая больше нет и что горячая вода уже остыла.

– И все же, действительно, уже почти время пить чай. Я и понятия не имел, что уже так поздно, а я сегодня обедаю с несколькими очаровательными персами. Там подают великолепное карри, от которого нельзя отказаться, но которое оказывает разрушительное действие на желудочный сок. Тем не менее, это лучше, чем еда на пикнике при лунном свете, – это просто чистый ад. Сосиски в песке и средство от комаров, попадающих в каждый стакан. Мне их всех очень жаль. – Он грациозно поднялся. – Надеюсь, вы меня простите, что я оставлю вас на некоторое время в одиночестве, а сам поспешу переодеться? И не тревожьтесь, дорогая мисс Китчелл. Я очень надежно сохраню вашу тайну! Обещаю, что не шепну никому ни малейшего словечка. Мне это поперек сердца!

Он поднял упавшую газету, аккуратно сложил ее и, сунув под мышку, удалился, оставив Дэни одну в пустой гостиной с чайными чашками и несколькими весьма неприятными мыслями.

Лэш. Нет… Это невозможно! Но это так. Невообразимо, но вполне возможно.

Лэш… Ей нужно поговорить с ним. Она спросит его…

«Ты не должна верить всему, что он говорит».

Но она верила всему. Почему?… Потому что это был Лэш, и она в него влюбилась. Потому что он был чуть ли не первым привлекательным мужчиной, которого она встретила, а каждая девушка, влюбившись в первый раз, убеждена, что это настоящая любовь и что это навсегда. И обнаруживает, что это ни то, ни другое.

«Это ваш первый поцелуй?» – «Да. Откуда вы знаете?» – «Я кое-что на свете видел».

Тогда она не задумалась, чтобы проанализировать этот ответ, но сделала это сейчас. Это означало, что он уже любил немало других девушек и целовал немало женщин. Он знает, как с ними обращаться. Как их обманывать.

Она поняла, что абсолютно готова была согласиться с тем, что убийство мог совершить любой: Гасси, Сейид Омар, Эдуардо ди Кьяго, Амальфи Гордон и, возможно, даже Ларри. Только не Лэш.

Она обдумывала методы, цели и теории по отношению к другим и слышала, как Лэш делал то же самое, но ей никогда, ни на одно мгновенье не приходило в голову, что Лэш и сам может быть одним из них. И тем не менее он, несомненно, принадлежал к числу наиболее очевидных подозреваемых. Он даже указывал на это сам, а она опровергла это: отбросила это в сторону, решительно и нетерпеливо.