— А хозяин ресторана? — спросил Гард.

— Что — хозяин?

— Он не мог накрыть всю вашу компанию?

— Хозяин?! — изумился Фойт. — Что вы! Хозяин — один из популярнейших карманников мира, о нём книги написаны. Сейчас он солидный человек, взрослые дочери, купил себе имя, документы, ресторан… Ну что вы! Милейший старик! Так вот, я выступил с отчётным докладом, объяснил обстановку, представил полный список моего часового парка — замечу попутно, что ни одни часы не пропали. К этому времени у меня уже были: два хронометра с авианосца, затем какая-то хитрая тикалка, о которой мне сказали, что она — часовой механизм нейтронной бомбы, и я хранил её на всякий случай в другом городе, и, наконец, какой-то ни на что не похожий прибор без циферблата и без стрелок, хотя меня уверяли, что это часы. Клянусь, комиссар, они даже не тикали! Их вытащили из какой-то шахты, в которую никому не разрешалось входить, чтобы не испортить их ход, поскольку они будто бы были самыми точными часами в мире! Вы же понимаете, чего проще — украсть часы из шахты, когда в неё никто не заходит! О портсигарах я даже не говорю. Если бы люди, у которых пропали портсигары, с горя бросили курить, вся нация поздоровела бы, комиссар! Короче говоря, я выступил и сказал, что дальше так продолжаться не может. Я сказал, что мне нужны только старинные серебряные луковицы и серебряные портсигары… И вот пожалуйста, результат! — Фойт кивнул на стол.

— Печальный результат, — сказал Гард.

— Теперь, комиссар, когда даны точные инструкции, мы найдём то, о чём вы говорите. Дайте мне ещё неделю!

— Хорошо. Но торопитесь, Эрни. А эти можете забрать обратно. — Гард закурил и отвернулся к окну. Он слышал, как за его спиной Фойт складывал в портфель девятнадцать серебряных луковиц и сто двадцать восемь портсигаров. Мягко щёлкнул замок портфеля…

Страна была объята часовой и портсигарной лихорадкой. Поскольку люди Фойта не всегда знали друг друга в лицо, а отличительной формы они не носили, злосчастная луковица или какой-нибудь портсигар, прежде чем добраться до Фойта, перекрадывались по два и по три раза. Великие карманники сделали для себя неожиданное открытие: когда воровство идёт в таком всеобщем масштабе, оно лишается смысла и не приносит даже элементарного обогащения. Все крали у всех! Во всяком случае, король часов Мариан Смок-старший и король портсигаров Эдвард Бинкельфорд не могли увеличить выпуск дефицитных товаров и обогатиться в связи с этим, так как дефицита не было. Небольшая часть краденого, которая в конечном итоге оседала на складе Эрнеста Фойта, не могла существенно отразиться на экономике, а всё остальное Фойт вновь «пускал в оборот», не желая «пачкать руки» на пошлом карманном воровстве.

Люди кое-где уже определяли время по солнцу, и не только потому, что у них не было часов, но и потому, что они боялись их вынимать, если они и были. Единственный приличный бизнес сделал король сигарет Майкл Ворни, который стал выпускать курево в картонных портсигарах…

В то утро Гард опоздал на работу, поскольку у него тоже украли часы и вот уже неделю он ориентировался по радио, но, видно, что-то случилось и там, так как передача, обычно начинающаяся в четверть девятого утра, тоже запоздала на пятнадцать минут. В управлении его уже ждал Фойт.

— Простите, комиссар, — сказал Эрни, как только они вошли в кабинет, — мои люди донесли мне, что и вы пострадали.

— Ерунда, — сказал Гард. — Пошло бы на пользу дела!..

— Смотрите.

И Фойт выложил перед Гардом очередную добычу: восемь серебряных луковиц и полный чемодан серебряных портсигаров. Даже не отсылая Фойта «прогуляться», Гард принялся лихорадочно вскрывать луковицы, на всякий случай стараясь не направлять на себя возможные зелёные лучи. И на четвёртой же луковице — удача! Мелодичный малиновый звон, тонкий зелёный луч, и Гард на секунду лишился сознания, то ли от радости, то ли от действия аппарата…

Фойт почтительно стоял в стороне, наблюдая за Гардом, как это делают взрослые люди, тихо радуясь радостям ребёнка от купленной игрушки.

Немного придя в себя, комиссар спросил:

— Эрни, у кого взяты эти часы?

— Не знаю, комиссар, — ответил Фойт.

— Мне очень важно установить владельца!

— Увы, комиссар, при таких масштабах вести регистрацию было трудно…

Гард долгим взглядом посмотрел в лицо Фойта, затем подошёл к нему, положил гангстеру руку на плечо и дрогнувшим голосом произнёс:

— И всё же вы молодец, Эрни. Играйте отбой. Вы свободны… Да, постарайтесь в дальнейшем избирать пути, которые не пересекаются с моими. Мне было бы очень грустно иметь с вами дела на профессиональной основе…

Фойт повернулся и вышел, и когда за ним закрылась дверь, Гард почувствовал, что рука его сама потянулась к носовому платку.

«Старею, — подумал комиссар Гард. — Ах, чёрт возьми, старею!»

Не чаще, но и не реже чем раз в полгода Гард, захватив с собой Таратуру, садился в «ягуар» и, влекомый воспоминаниями, катил на юг, к морю. В прекрасном отеле «Покой» для них всегда были два пятикомнатных номера, в которые они обычно заходили не более чем на пятнадцать минут: принять после дороги душ и сменить сорочки. Затем они спускались в ресторан «Кто прошлое помянет», бывший главной целью их приезда. В дверях ресторана стоял швейцар роскошного вида, с необычайно благородным лицом, седыми висками и усиками, подстриженными скобкой. Он обменивался с приезжими рукопожатием, как со старыми и добрыми знакомыми, а навстречу Гарду уже спешил хозяин ресторана, старик лет шестидесяти.

— Рад видеть вас, дорогой комиссар! — говорил он, почтительно склонив голову. — Ваш столик готов.

В нескольких безобидных с виду фразах, которыми они обменивались, пока проходили к столику, никто из посторонних не обнаружил бы ничего, кроме элементарной светскости, тем более что они произносились с неизменной улыбкой, не сходившей с уст говорящих.

— Сегодня у вас не будет конференции или съезда, дорогой Стив? — спрашивал комиссар Гард.

— Мы ждали вас, дорогой комиссар, — отвечал хозяин ресторана, — а когда вы приезжаете, все прочие мероприятия идут кувырком.

— Очень жаль, — улыбался Таратура, — а то у нас не так уж много работы.

— Не сокрушайтесь, — отвечал радушно хозяин, — и берегите здоровье.

— Стив, — говорил Гард, — вы хорошо помните съезд, который проходил здесь лет пять назад под руководством Эрнеста Фойта?

— Кто прошлое помянет, дорогой комиссар…

— Вы хотите сказать, нам лучше бы пообедать в соседнем ресторане?

И все трое разражались добрым и громким смехом, в котором был и тайный смысл, поскольку соседний ресторан, конкурирующий с «Кто прошлое помянет», назывался «Око за око».

Заказ у гостей принимал сам хозяин. Перед тем как отдать распоряжение кухне, он говорил, опережая вопрос приезжих:

— За Остина не беспокойтесь, он процветает.

— Как я понимаю, — говорил Гард, — ещё немного, и он станет вашим компаньоном?

— Увы, — отвечал Стив, — боюсь, конкурентом, потому что он задумал перекупить «Око за око». А как поживает Эрни, комиссар?

— Вам лучше знать, Стив.

— Клянусь Богом, — восклицал хозяин, — вот уже год, как я не видел Фойта!

— Во сне? — с улыбкой спрашивал Таратура.

И вновь ресторан оглашался добрым смехом, даже не привлекающим внимание посторонних.

А их было немало. С некоторого времени — точнее говоря, с тех пор, как в ресторане появился новый швейцар, — сюда зачастили разные влиятельные люди. Они приезжали в «Кто прошлое помянет» и в гордом одиночестве, и во главе шумных компаний, оставляя хозяину изрядные суммы денег и расплачиваясь со швейцаром так, как будто отдавали ему громадный и неиссякаемый долг. Во всей стране, пожалуй, больше никто не получал таких чаевых, но швейцар привык к ним, принимая деньги с достоинством императора, обложившего данью покорённые им государства. Любовь влиятельных людей к ресторану была, как правило, недолгой, но крепкой. Проходил месяц, второй, и какой-нибудь министр здравоохранения, регулярно навещающий ресторан, словно передавал эстафету какому-нибудь королю стали, который, в свою очередь, через определённый промежуток времени уступал свою привязанность известному дипломату.