Очутившись в коридоре, Луиза прислонилась к стене. Голова всё ещё немного кружилась, а перед глазами плыли оранжевые пятна. Она взглянула на часы. Было двадцать пять минут шестого. «Пожалуй, пойду выпью чашку кофе». Держась за перила, Луиза медленно поднялась на четвёртый этаж в бар, но в последний момент вспомнила, что оставила сумочку с деньгами в лаборатории. «А что, если Чвиз уже ушёл?» — подумала она.

Однако лаборатория оказалась незапертой, хотя Чвиза в ней не было. Ключ торчал из замочной скважины с внутренней стороны двери. Луиза подошла к своему столу, чтобы достать сумку. На гладкой коричневой поверхности стола белел клочок бумаги, прижатый сверху большим ключом с замысловатыми бороздками — ключом от сейфа.

Холодея от смутного предчувствия, Луиза наклонилась над столом и прочла несколько слов, написанных знакомым косым почерком Чвиза:

Ещё не осознав как следует смысла записки, Луиза быстро прошла в аппаратную. Всё как обычно. Но в аппаратной Чвиза не было.

Луиза беспомощно огляделась по сторонам. Увидела две клетки с кроликами. Они стояли в углу. Только тогда до неё вдруг дошёл истинный смысл слов «ухожу» и «навсегда».

Ужасная догадка обожгла Луизу: Чвиз отослал её, чтобы зачем-то проделать опыт на себе! Ну конечно же, он убрал клетки с кроликами и сам занял место в боксе. И что-то произошло. Какое-то несчастье. Зачем она только послушалась его и ушла?..

Стараясь побороть противную дрожь в ногах, Луиза добралась до телефона и набрала знакомый номер.

— Бэри? Случилось что-то ужасное. Исчез профессор Чвиз! Он оставил записку. Нет, я ничего не трогала. Да-да, я понимаю… Да-да, конечно.

Она медленно опустила трубку на рычаг.

Генерал Дорон вставал ровно в восемь.

Впрочем, об этом, вы, наверное, знаете из нашумевшего три года назад репортажа Эдуарда Поста «В гостях у осьминога». Пост — первое перо журнала «Ennui» («Скука»), самого интересного из всех иллюстрированных еженедельников. Эдди Пост полгода ходил у Дорона в садовниках, пока его допустили в дом присматривать за аквариумами. Тут он и состряпал своего «Спрута» — восемь полос с фотографиями. Помните? Сначала сад, вилла, а потом всё остальное. Например, спальня с кроватью XV века и японскими электронными штучками, которые имитируют шум дождя, чтобы лучше спалось.

А помните библиотеку? Генерал собирал только рукописные книги. Нет, не старинные — современные. Писатели переписывали ему от руки собственные книги. А как отказаться, если только за переписку он платил больше, чем издательство за книгу! Правда, штрафовал за помарки. Генеральская страсть неплохо подкармливала некоторых молодых.

А помните тир с настоящими летучими мышами, по которым гости Дорона лупили трассирующими пулями в абсолютной темноте?

Ну зачем повторяться, вы, конечно, читали Поста. Редко кто не читал его репортаж три, года назад, и никто не сомневался в том, что генерал открутит Посту голову за этот репортаж и за фотографии, сделанные микроаппаратом, который Пост упрятал в зубную коронку. Стоило ему улыбнуться и нажать языком спуск, как снимок был готов.

Но случилось чудо: Пост был обласкан генералом и спустя неделю распрощался с хозяином «Ennui», намекнув ему, что, даже если его еженедельник будет выходить толщиной с Библию и на каждой странице будут помещать его фотографии, он всё-таки заработает меньше денег, чем сегодня предлагает ему Дорон.

Это была сущая правда, хотя Пост был не из последних хвастунов. Это была правда, потому что, когда Дорон решал что-нибудь купить — кровать XV века, ловкого репортёра или научный институт, — он не жалел денег.

Генерал Дорон, или Дорон-младший, был сыном знаменитого Дорона-старшего, короля электробритв. Отец генерала выпускал миллионы электробритв, и его эмблема — шимпанзе, со смехом бреющий себе живот, — украшала рекламные щиты на всех континентах.

Дорон-старший отправил своего единственного наследника в военно-морское училище, считая, что это неплохое начало для любой карьеры и что с какой-нибудь пустяковой медалью и мужественным гавайским загаром мальчику будет легче пролезть в конгресс. Однако сын несколько спутал планы папаши, заняв вскоре довольно тёплое кресло в управлении военно-морской разведки. Затем он перебрался в Центральное управление разведки (ЦУР), а затем, прикрываясь, как фиговым листком, папиным «шимпанзе», путешествовал по Европе и Южной Америке, что, впрочем, не вызвало заметного оживления электробритвенного бизнеса. Потом он вновь вернулся в ЦУР и, наконец, тихо и незаметно отпочковался в самостоятельную организацию, так называемый Комитет Дорона, род деятельности которой был известен не более чем десятку людей в стране.

Дорон-старший, дожив до весьма преклонного возраста, окончил свой век в Швейцарии, в пансионате для слабоумных миллионеров, где последний год дни и ночи напролёт писал яростные письма Гомеру, Чарлзу Дарвину, Менделееву и Хемингуэю, требуя, чтобы они брились его электробритвами. После его смерти Дорон-младший стал единственным наследником гигантского капитала. Впрочем, он не очень нуждался в нём, будучи к моменту кончины своего родителя человеком и без того весьма и весьма состоятельным.

Генерал Дорон был теоретиком шпионажа. Долгие годы работы в разведке многому научили его. Он презирал старую классическую школу и смеялся над резидентами, пересчитывающими перископы подводных лодок в какой-нибудь бухте или заставляющими своих агентов ночевать в канавах на сортировочных станциях железных дорог.

Вся легальная дипломатическая разведка, все эти советники и атташе, на которых Дорон вдоволь насмотрелся в Европе и Южной Америке, напоминали ему инфузорий под микроскопом. И тогда Дорон всерьёз задумался о собственных делах.

Зачем нужна разведка вообще? Чтобы узнать силу противника, его резервы, его возможности. Что составляет в наш век эту силу, эти резервы? Заводы? Нет. Танки? Нет. Количество дивизий? Нет. Ракеты? Нет и нет! Главная сила — идеи. Бесплотные сегодня, они могут обернуться завтра и заводами, и ракетами, и танками. Талантливые мозги — вот за чем надо присматривать в самую первую очередь.

«Поймите, что бумажные салфетки, оставшиеся в ресторане после спора двух физиков, стоят дороже чертежей атомной бомбы», — говорил Дорон сотрудникам.

«Не тратьте деньги на жадных осведомителей, тратьте деньги на отвергнутых изобретателей», — поучал он.

«За агента — лаборанта из Бактериологического центра, ворующего немытые пробирки, готов отдать двух агентов — полковников из Генерального штаба с их микрофильмами совершенно секретных инструкций о введении новой офицерской портупеи». Этой шуткой он гордился.

«Я хочу знать сегодня то, что будет открыто завтра» — это был его девиз.

Комитет Дорона являлся крупнейшей организацией научно-технического шпионажа. Его люди работали в обсерваториях, ядерных центрах, на биостанциях. Они плавали на исследовательских судах океанографов и поднимались в стратосферу. Редкий институт обходил Дорон своим вниманием. Очень часто он вербовал агентуру в мире учёных. Это обеспечивало меньший процент погрешностей при обработке сведений. Сведения эти под разными грифами, в зависимости от степени их Срочности, Важности и Секретности, ложились каждое утро на стол Дорона. Сам он ввёл десятибалльную систему для определения этих критериев: от единицы до десяти нарастали Срочность, Важность, Секретность; цифра в углу бланка сразу говорила ему всё.

Итак, Дорон вставал всегда ровно в восемь часов утра. В десять секретарь Дитрих клал перед ним суточную сводку. В этот день всё было как обычно. Генерал сел в кресло и раскрыл папку.