ЭМИЛЬ. Эй, ты! То, что ты сделал, является преступлением!
БОГУСЬ поворачивается и смотрит на Эмиля невидящим взглядом.
ЭМИЛЬ. Заданное правонарушение положено наказание в виде лишения свободы на срок от шести месяцев до двух лет, условно — на три года. Статья двести шестьдесят восемь, параграф один. Вот.
БОГУСЬ. Чё, серьезно? Ты здесь работаешь?
ЭМИЛЬ. Я — охранник, а что?
БОГУСЬ. На хера тебе тогда Уголовный кодекс?
ЭМИЛЬ. Я собираюсь стать юристом.
БОГУСЬ (подходит к Эмилю, наклоняется над ним). А мне насрать на закон. Меня все задрало. (Отбрасывает зеркало в сторону.)
Слышно, как в одной из машин разбивается стекло.
ЭМИЛЬ. Портя чужое имущество, ты придаешь своим действиям преступный характер. У меня нет выхода. Я вынужден передать тебя в руки правосудия.
БОГУСЬ. Да ты сам — преступление. Ты на себя посмотри. Кто тебе вообще работу дал? Стуканутый юрист в инвалидной коляске!
ЭМИЛЬ не отвечает.
БОГУСЬ. Если б все твои друзья, блин, скурвились, ты бы то же самое чувствовал.
ЭМИЛЬ молчит.
БОГУСЬ. У тебя друзья есть?
ЭМИЛЬ не отвечает.
БОГУСЬ. Есть или, может, были, хоть какие-нибудь?
ЭМИЛЬ. У меня есть сестра.
БОГУСЬ. Какая-нибудь давалка? Королева ночной смены?
ЭМИЛЬ. Ты, козел. У меня идеальная сестра.
БОГУСЬ. Много ты понимаешь про идеалы! Сам еле передвигаешься, калека.
ЭМИЛЬ. Неправда. Я даже на большой скорости виражи закладываю. Убедишься, когда я тебя поймаю и сдам ментам. (Подъезжает к Богусю и пытается его схватить.)
БОГУСЬ (отбегает, прыгает на кучу металлолома). Бай-бай, чувачок.
ЭМИЛЬ. Я тебя узнал! Ты служка в костеле! Татуировку, что ли, себе сделал?
БОГУСЬ. Да, сегодня утром. Как только узнал, что Бог сдох, решил это отметить! (С бейсбольной битой в руке идет по стоянке вдоль машин.)
ЭМИЛЬ едет за БОГУСЕМ.
БОГУСЬ (поворачивается к нему). Все скурвились в этом блядском обществе. Все, даже самые лучшие, самые крутые. Крутые, понимаешь? Один мой приятель — мы вместе учились в ПТУ — получил работу в Макдоналдсе. Я его сегодня встретил. Он радовался, как ребенок. Сам, идиот, не понимает, до чего докатился. Пора с этим кончать. Нужен переворот. Все это расхерачить! Может, тогда эти дебилы прозреют.
ЭМИЛЬ. А это все… законно?
БОГУСЬ (смеется). Да забей на закон, присоединяйся лучше.
ЭМИЛЬ. К чему?
БОГУСЬ. К бунту.
ЭМИЛЬ. Против кого?
БОГУСЬ. Против всех.
ЭМИЛЬ. Ну, не знаю, как-то это все неконкретно.
БОГУСЬ. Достали уже, хочу бороться. Ты что, не видишь? В воздухе висит. Достали, труба. Заразили агрессией, вот оно — СПИД XXI века. Я сегодня утром встал и почувствовал это в себе, а завтра и ты почувствуешь. Давай со мной, вставай на борьбу, будь одним из первых. Ну что, просек?
ЭМИЛЬ пожимает плечами. БОГУСЬ наклоняется над одной из машин и лупит битой по лобовому стеклу. Срабатывает сигнализация.
БОГУСЬ. А сейчас?
ЭМИЛЬ. Перестань!
БОГУСЬ. Ну, просек?
ЭМИЛЬ. Кончай!
БОГУСЬ. Просек?
ЭМИЛЬ. Да, просек!
БОГУСЬ. Громче! (Поднимает над головой биту, делает несколько шагов и разбивает лобовое стекло еще в одной машине, потом в следующей.)
Воет сигнализация.
ЭМИЛЬ (нервно крутится на инвалидной коляске). Просек, просек, просек!!!
БОГУСЬ оглядывается, видит неподалеку дорогую машину, подходит к ней, бьет по лобовому стеклу и капоту. Срабатывает сигнализация — более громкая, чем в других автомобилях.
ЭМИЛЬ (останавливается, кричит). Я тебя поймаю, придурок!
БОГУСЬ уходит. ЭМИЛЬ бросается за ним в погоню, но едет слишком быстро, и на повороте коляска переворачивается.
БОГУСЬ (останавливается, подходит к Эмилю). Я дам тебе совет. Вернись сюда завтра и скажи: «Харэ». (Разворачивается и уходит.)
ЭМИЛЬ. Будь у меня коляска получше, я бы тебя — как миленького!
Но БОГУСЬ уже далеко.
Сцена четвертая — УЛИЦА МИКРОРАЙОНА. ВЕЧЕР
Подъезжает белый «пежо», останавливается у одного из домов. Из машины выходит ФАЗИ и быстро скрывается в подъезде. За ним — ГЖЕСЬ и КАРИНА.
ГЖЕСЬ. Карина!
КАРИНА. Я иду с Фази.
ГЖЕСЬ. Ты никуда не идешь! Давай назад! Видала их новые патрульные машины? И чё-то как-то они теперь быстрее ездят! По-быстрому проехали, и домой. Экспресс, бля, только за бензин ты платишь, из своих налогов.
КАРИНА. Гжесь, я иду с Фази.
ГЖЕСЬ. Никуда ты не идешь, я чё — неясно сказал? У меня на районе такие же ездят. Когда-то был классный спокойный микрорайон. А теперь? Какую ни увидят драку — сразу линяют.
КАРИНА. Пойду посмотрю, что он там делает.
ГЖЕСЬ. Я фигею от такого патрулирования. Вся охота прикалываться пропала. Бля, чуть не подавился пончиком… Я, короче, за возврат дружинников. Ты вообще на выборы ходишь?
КАРИНА. Нет.
ГЖЕСЬ. А зря. Основным инструментом политической борьбы в демократическом, правовом обществе является избирательный бюллетень. В газете прочитал. Я когда-то дальнобойщиком был. Тридцать шесть часов стоишь на границе. Остается только спать или газеты читать. Газета — вещь хорошая. Ее читать можно, есть на ней можно, задницу подтирать. Лучше, чем радио. Попробуй приемником жопу подтереть в машине! (Пауза.) А тебе чё, бля, не смешно? А? Куда там — два высших. Да пошла ты!
КАРИНА (идет в подъезд, возвращается). Номер квартиры скажи.
ГЖЕСЬ. Чё, не нашла? На, бери пончик и садись в машину.
КАРИНА. Слушай, всегда, когда вы на дело идете, я сижу в машине. Так нечестно.
ГЖЕСЬ. Ну и…
КАРИНА. Слушай. Меня к вам из бухгалтерии перевели три месяца назад. У меня суперпоказатели по здоровью и вообще анализы. Гжесек, почему вы не даете мне шанса, почему я должна торчать в этой гребаной тачке?
ГЖЕСЬ. Успокойся, когда Фази решит, что ты готова, пойдешь на дело. А пока вали сторожить машину.
КАРИНА. А ты знаешь, что тачки только пенсионеры сторожат?
ГЖЕСЬ. А ты знаешь, что еще и новички сторожат? У тебя чё — с головой не все в порядке? Ты чё себе думаешь? Рэкет — это, по-твоему, что? Бухгалтерия? Ты должна уметь с людьми общаться, знать, когда надо быть жесткой. Ладно, расслабься, почувствуй в себе силу. Вон пончик съешь. Успокойся, Фази даст тебе шанс, подожди немного.
