— Вот так, милорд, — сказал Сас. — Я очень хорошо представляю себе этого англичанина. Ироничный человек. Когда ему нечего будет сказать, он просто галантно раскланяется.

Сас снял цилиндр и не очень-то умело поклонился Нелли и Ричарду. Ричард захохотал, а Нелли что-то сердито сказала ему и учтиво ответила Сасу. Я видел: Сас, если захочет, тоже сумеет стать англичанином.

— Сас, подбери себе английскую фамилию, — сказал я. — Кланяться ты уже умеешь.

— А вас, милорд, как зовут? Ну же, представьтесь.

Я представился ему, как англичанин англичанину:

— Дербервиль, сэр.

— И вы знаете, сэр, как пишется ваша фамилия? Уверен, что не знаете.

Сас взял у меня блокнот и написал: «д’Эрбервилль». Может, так правильней, но меня такая фамилия не устраивала: мне нужен Дербервиль с большой буквы.

— У вас такая библиотека, а вы, сэр, не знаете, как пишется ваша фамилия.

Сас опять уткнулся в книгу. Как это понимать? Он все еще со мной в компании или сам по себе? Сас пошел от меня, не попрощавшись. Ну и манеры! Он чуть не столкнулся с жильцом нашего дома по имени Митя. Это очень застенчивый человек лет тридцати, он смущается даже меня. Митя о чем-то заговорил с Сасом. Сас кивнул в мою сторону и сказал:

— Идите к нему, этот сделает… Ты можешь достать лягушек? — спросил меня Сас.

— Конечно! — ответил я.

Сасу мой ответ почему-то не понравился. Он стал смеяться неприятным тоненьким смешком и допытываться, есть ли такое, чего бы я не мог достать.

— Вот ты смеешься, — ответил я, — но ты еще не раз ко мне обратишься.

Я стал выслушивать Митин рассказ, как он пытался раздобыть лягушек. Он побывал на двух прудах и трех озерах, но лягушек не обнаружил. Попадаются, правда, маленькие, но и те не даются. Митя смотрел на меня, как на человека, который, если захочет, может стать его спасителем: лягушки завтра к утру нужны позарез, жена в больнице, должны анализ делать, а без лягушек нельзя.

— Ждите меня здесь, — сказал я Мите.

Я перешел на противоположную сторону улицы, вошел в будку автомата и набрал наш номер.

— Дед, — спросил я, — кто из наших знакомых имеет отношение к лягушкам?

— Надо подумать, — ответил дед.

Он думал долго. Я забеспокоился. И зря. Иной раз случается, что какую-нибудь ерунду трудно достать. Однажды дед целую неделю доставал ходящую куклу для внучки большой бабушкиной приятельницы. Он говорил: «Можно подумать, что я достаю бульдозер».

Человек, имеющий отношение к лягушкам, конечно же, нашелся.

— Виталька, — сказал дед, — иди к Пете Башмету. В мединституте есть виварий. Иди и скажи ему, чтобы он тебе раздобыл сколько надо лягушек. А я ему позвоню.

— Готово! — сказал я Мите, вернувшись. — Мы идем в мединститут.

Сас вдруг заявил, что идет вместе с нами: он все хочет видеть своими глазами.

Петя Башмет — закадычный папин друг. В нем росту метр шестьдесят четыре — папа его называет Петя Баш, потому что считает, что фамилия Башмет для него слишком длинная. Они дружат еще со школьных лет. Мне нравится слушать их споры. Они ведут разговор о возможностях и перспективах, о человеческих отношениях и о том, что, между прочим, что-то переменилось, какой-то сдвиг произошел, о том, как это отразится, и о том, не вызовет ли это поголовного увлечения. Послушаешь — и начинаешь понимать, что не так все просто. Особенно мне нравится разговор о революции в науках, которая однако, не затронула некоторые сферы сознания. Иной раз я прошу их поговорить об этом — они соглашаются, и каждый раз получается все интересней. Заканчивается этот разговор всегда одинаково: кто-нибудь из них говорит: «А про мячик мы забыли!» Тогда я приношу им теннисный мячик, и они бросают его друг дружке через стол. Я стою в стороне: мне интересней наблюдать, чем самому играть. Так они забавляются минут десять. И почему мне так нравятся смешные, несерьезные люди?

Петя Баш оказался не в настроении.

— А вы с дедом все промышляете? — сказал он. — А ну отвечай, зачем тебе лягушки? Срочное дело у них, видите ли!

Я ответил:

— Анализ будут делать жене одного моего большого приятеля.

— «Большого приятеля», — передразнил он. — Ну и дед у тебя! Когда он угомонится? Я человека вытаскиваю, а он звонит: «Срочное дело!»

Я промолчал. Вообще на Петю надо поменьше обращать внимания: лягушек он все равно достанет.

К нам подошла женщина в белом халате, она принесла Пете банку с пластмассовой крышкой.

— Вот растяпа! — сказал ей Петя о ком-то. — На час нельзя отлучиться. Чуть не угробила мне женщину. Такую женщину! Вы заметили, какая женщина, Евдокия Семеновна!

Евдокия Семеновна ответила:

— Еще бы!

— Но я ее вытащил! — сказал Петя. — Теперь я ее оставлю себе. У меня она не будет травиться. Женюсь на ней: это мое. Я сутки трудился.

— Имеете полное право, — ответила Евдокия Семеновна. Она, видно, привыкла к Петиным шуткам. Раньше я его разговоры о женитьбе всерьез принимал.

Петя сунул мне банку, развернул меня и поддал коленкой, хулиган такой.

— Привет папе!

Я понесся к двери, но он окликнул меня:

— Ты не обижаешься?

— Да вы что! — сказал я. — Человек лягушек достал, а я на него обижаться буду?

— Скажи, что тебе самцы нужны.

Я пошел искать человека, имеющего прямое отношение к лягушкам.

— Трех самцов, — сказал я ему. — И пожалуйста, покрупней.

Он ухмыльнулся. Он вынес в банке трех лягушек, похожих на бегемотов.

Кажется, беспомощному Мите захотелось меня расцеловать, когда он их увидел. У него трешница в руке появилась. Я не успел сам отказаться от трешницы.

— Спрячьте-ка денежку, спрячьте-ка! — заволновался Сас, он поглядывал на меня с опаской: чего доброго выхвачу.

Я еще раз убедился: окружающие ни шиша во мне не смыслят.

— Спрячьте, Митя, деньги, — сказал я. — Кланяйтесь от меня вашей жене, когда завтра ее увидите. Я надеюсь, все обойдется благополучно.

Митя еще раз стал благодарить: от этих лягушек зависит здоровье его жены. Сас и тут помешал мне закончить дело как полагается.

— Да что вы перед ним рассыпаетесь? Нашли перед кем!

Митя засмущался, похлопал меня по плечу и ушел.

— Сас, — спросил я, — неужели я не заслужил, чтобы мне сказали спасибо? Ты же слышал: от этих лягушек зависит жизнь человека.

— Тоже мне Альберт Швейцер нашелся! — ответил Сас. — Ты что, изобрел средство от рака? Или, может, создал искусственную кровь? Ну-ка ответь, какой рост у Олега Блохина?

Я ответил. Тогда он стал другие вопросы задавать: сколько стоят на барахолке «врангеля»? Какой вес у Теофило Стивенсона? Вопросы были нетрудные. Сас смеялся после каждого ответа тоненьким своим смешком.

— Ну вот видишь, — сказал он, а фамилию свою написать не умеешь. — Ты просто дикарь двадцатого века.

Он уткнулся в книжку, постоял немного возле меня, читая, и ушел. Выходило, такой человек, как я, даже не заслуживает, чтоб ему говорили обыкновенные слова — «спасибо» и «до свидания».

«Мы любим помечтать!» — такое название придумала для диспута школьная пионервожатая. Ей поручил провести его во всех шестых классах наш директор, после того как выяснилось, что многие шестиклассники требуют у родителей джинсы за сто восемьдесят рублей. Стало ясно: мы не о том мечтаем.

Вот мы и учились, как правильно мечтать. Все выступали толково. Кто же не умеет отличить правильную мечту от неправильной? Очень хорошо, если тебе о космосе мечтается или о каком-нибудь общественно полезном деле; если ты мечтаешь о том, чтобы стать врачом или учителем, так это просто замечательно. В общем, говорили то, что полагается. Мишенька себе придумал мечту стать начальником ГАИ. Все в классе смеялись: он терпеть не может гаишников, он говорит, что они папу его преследуют. Пионервожатая выслушивала и хвалила каждого за его мечту. Одна Люсенька Витович, по-моему, правду сказала.