Вадим призадумался и выдал после непродолжительного молчания:
— Что, Гоша, все так серьезно, как ты говоришь? Или преувеличиваешь для красного словца?
— Серьезнее некуда. Я вообще удивляюсь, что мы с тобой сидим и мирно беседуем. А по всем правилам развернувшейся игры давно пора бы отстреливаться от пикирующих бомбардировщиков. Помнишь сумму, из-за которой нас недавно едва на фарш не пустили местные отморозки?
— Такое забудешь! — Вадим почесал под широкой футболкой простреленную грудь. — На всю жизнь шрамы и непередаваемые ощущения остались.
— А ставки теперь увеличились раз в десять, если не ошибаюсь. — Я закурил, и Сысоев подтолкнул мне пепельницу. — И что самое увлекательное в происходящем шоу, такие суммы не предел, а только начало игры. Лотто-миллиард, ерш твою медь!
Вадим изумленно присвистнул.
— И ты до сих пор живой?
— Живой совершенно случайно.
— И что ты намереваешься предпринять, друган? — озабоченно поинтересовался Сысоев.
— Займусь любимым видом спорта. Прыжки в сторону и бег трусцой по закоулкам до полной деморализации противника. Измотаю их непосильными тяготами ловли блох. Знаешь, почему они хоть и мелкие, но живучие?
— Догадываюсь, — Вадик широко улыбнулся. — Прыгают высоко и далеко.
— И не только это, — согласился я, затушив окурок в пепельнице. — Если к ним приглядеться, то они скачут совсем не туда, где их ждут.
— Может быть, тебе помощь требуется? Ты же знаешь, я всегда…
— Нет уж, спасибочки! — отказался я, прихлопнув для пущего эффекта ладонью по столешнице. — Мне вполне достаточно одного раза, когда ты взялся помогать. Тебя, если не забыл еще, врачи замучились с того света выцарапывать. А мою «Вольво» превратили в сито. А помочь мне сейчас могла бы только рота морской пехоты. А так или сам управлюсь, или не управлюсь, жизнь покажет.
Вадим огорченно посмотрел на меня, наклонив набок голову, как будто я отнял у него любимую игрушку. Но я твердо отрезал:
— Ты для меня живой куда приятнее выглядишь. Так что и не думай сунуть свой длинный журналистский нос в это мерзкое дело. Твоя забота — сюжеты о пьяных драках снимать, вот и занимайся этим. Народ требует водки и кровавых жертвоприношений. Их больше ничего не интересует. Разве что порнуха еще, да и то не всех. Одним словом, будем считать тебя, Вадик, резервом Верховного Главнокомандующего.
Я, прищурившись, оценил его крепкую фигуру. А затем махнул рукой и сказал:
— А вообще-то твоя помощь как нельзя кстати. Жрать давай и полстакана водки. Надеюсь, запасы еще не иссякли?
— Мой родник не пересыхает. — Вадим поднялся с табурета и открыл холодильник. — Могу предложить пельмени, или быстренько яичницу с ветчиной сварганим. — Он выставил на стол запотевшую бутылку водки и достал два граненых стакана.
Из них мы обычно и пили.
— И то и другое. — Я откупорил бутылку, свернув ей жестяную голову.
Разлив водку по половине стакана на брата, я поднял свой и, посмотрев в глаза Вадиму, печально произнес:
— Давай, друг, выпьем за Галинку. Пусть земля ей будет пухом.
Вадик кивнул головой и молча опрокинул в себя огненную жидкость. Закусив, мы повторили процедуру, на этот раз подняв тост за госпожу удачу, чтобы не поворачивалась к нам задом. После этого я перевернул пустой стакан вверх дном и сказал:
— На этом я заканчиваю. Ксюшка просила не напиваться.
И на глазах сразу же навернулись слезы. Но я сдержался и, стараясь скрыть их, низко наклонился над тарелкой с пельменями. Только Вадима не обманешь, как-никак друг.
— Не переживай, Гоги-джан, будем надеяться, что с ней ничего плохого не случится.
— Будем. — Я поднялся и направился в прихожую. — Ну, мне пора двигать.
— Может, останешься? Выспишься, а с утра пустишься на поиски.
— Нет, Вадик. Чует мое сердце, нельзя мне на одном месте задерживаться. Пойду я.
— Тебе виднее, — грустно сказал Сысоев и проводил меня до лифта. — Если понадоблюсь вдруг, звони на работу. Телефон ты знаешь.
— Тебе пора бы уже сотовый завести. — Я махнул на прощание рукой, и створки лифта стали закрываться.
— С такой зарплатой только вшей можно завести, и то с голодухи разбегутся.
Он хотел еще что-то добавить, но дверь уже закрылась, и кабина стала медленно опускаться вниз.
Выйдя из подъезда, я закурил и в раздумье остановился, не зная, с чего начать. В кармане лежали полтысячи «деревянных», заботливо сунутых Вадимом на всякий пожарный, как он выразился. Оторвал от своих скромных запасов. В голове слегка шумело от выпитого. Наметив примерный план действий, я не спеша направился к ближайшей станции метро.
Морозный воздух приятно охлаждал разгоряченную голову и отрезвлял на глазах. А легкий ветерок норовил забраться под пальто. Свежий снежок поскрипывал под ногами. Я засунул руку в карман и ощутил приятное прикосновение к ладони ребристой рукоятки пистолета.
Почти дойдя до спуска в чрево метрополитена, я неожиданно передумал и свернул в сторону выстроившихся в длинный ряд магазинов. До их закрытия оставалось еще полчаса.
Я зашел сперва в продуктовый магазин, а затем в следующий, торгующий запчастями для иномарок. Так и не поняв, что же мне здесь надо, я просто поглазел на витрины и вышел обратно на свежий воздух. Остановившись на крыльце, достал сигарету и закурил, прикрывая огонек зажигалки рукой от ветра.
Потом решительно направился на противоположную сторону улицы, перебегая перед близко идущими машинами. Какой-то нервный тип высунулся в открытое окошко «жигуленка» и прокричал нецензурную фразу мне вслед.
Приблизившись к углу одной из стоящих в ряд панельных пятиэтажек, я задрал вверх голову и несколько секунд вглядывался в светящиеся окна. А затем быстро свернул в проход между домами и, обогнув хрущевку с торца, скрылся в крайнем подъезде.
Прием этот описан в детективной литературе. И хотя все о нем прекрасно знают, каждый раз какой-нибудь незадачливый преследователь попадается на крючок.
Я замер в темном тамбуре, прижавшись спиной к холодной стене. В левой руке сжимая «Макаров», правую приготовил для нанесения удара. Лишь бы не зашла в подъезд, случайно опередив ожидаемого, какая-нибудь старушонка или невинный мужик, возвращающийся с работы.
Этого типа я срисовал, еще удаляясь от Вадькиного дома в сторону метро. Я был почти уверен в подобном ходе событий. По-другому и не могло быть в сценарии примитивного боевичка. И, решив проверить, не является ли мое открытие случайностью, я стал бродить по магазинам. Единственное, что мне могло бы там понадобиться, так это запасная обойма к пистолету. Но, к сожалению, у нас не штат Техас, и подобного товара не сыщешь в свободной продаже.
Фигура в черной вязаной шапочке и светло-серой неприметной «аляске» ненавязчиво держалась в стороне, не проявляя активности. Но и с горизонта не исчезала. А совсем уж в отдалении, на обочине проспекта, притормозила черная «Волга», но никто из нее не вышел, да и садиться внутрь не собирался. Все это я узрел цепким взглядом ночной птицы, вышедшей поохотиться на мышек, пока прикуривал/на крыльце. Вот и решил я их понервировать, перебегая перед близко идущим потоком машин. А затем юркнул в первый попавшийся подъезд, разыграв немую сцену с разглядыванием окон. С таким же успехом можно было зайти и в любой другой дом.
Долго ждать не пришлось. Дверь подъезда противно скрипнула несмазанными петлями и открылась. Коренастый мужчина в серой «аляске» бесшумно скользнул с мороза в тепло. Стоило ему миновать тамбур, как он получил чувствительный хук правой в квадратную челюсть, и тут же в ухо ему уперся ствол «Макарова».
— Здравствуй, черная шапочка! — Я мило оскалился, показывая клыки. — А ты знаешь, деточка, для чего у меня такие большие зубы?
Он промолчал, боясь пошевелиться, прижатый стволом пистолета щекой к холодной стене. А я продолжил, злорадно ухмыляясь:
— Для того, милочка, чтобы тебе глотку перегрызть, если ты мне не скажешь, кто вы такие и какого дьявола дышите мне в затылок. Ты меня хорошо слышишь? Или уши прочистить?
