С тех пор, как принял цех, Алексей с головой погрузился в новые заботы и планы, подсознательно отбросив на некоторое время все, что могло отвлечь от дела. Он был похож на путника. Словно взошел на крутой подъем и увидел перед собой простор. Был полностью поглощен реконструкцией. Люди увлеклись делом. Но оборудование поступало медленно. А тут надо быстро осваивать новые детали. И радость смешивалась с растерянностью: надо брать новые барьеры.

— Ну, как, еще не устал? — как-то спросил Слесарев.

— Можно и не спрашивать. Вы тоже в моей шкуре были. Разве забыли? Днем устаю. Но на то и ночь, чтоб сил набраться.

— А ты молодец, о качестве не забываешь. Так держать!..

Производство новых деталей, совершенно не похожих на те, что приходилось делать раньше, было не так просто осваивать. Даже у опытных рабочих порой опускались руки.

— Это брак, — сказал однажды Ручинский контролеру, ставя на стол рядом с хорошими деталями бракованные. Он хмурился и кусал губы.

— Как же так, Николай Тимофеевич?! — сокрушенно качал головой контролер. — Я твои детали и не проверяю!

— Поэтому и предупредил. Бьешься над каждой из них, и все же… брак. Надо другие резцы изыскивать.

— А те, харьковские?

— Те незаменимые для обточки осей. Тут другой конфигурации требуются.

Это слово теперь все чаще и чаще слышалось в ОТК от опытных рабочих.

— Для обработки новых деталей мне нужны Другие резцы, — звонил Алексей главному технологу завода. — Где они? Вы с меня требуете изготовление новых деталей и агрегатов, а резцов не даете.

— Инструмент для вас готовят, — отбивался главный технолог, — сам держу на контроле…

— Дело не терпит. Ваше объяснение в план не вставишь. Комплекты деталей для новой машины вовремя должны быть на сборке.

— Вот тебе и эффективность и качество! — улыбался председатель цехкома Волков. — Тут не до эффективности, не до качества, план давать надобно!

Он по-своему прав. Над цехом, как и над заводом, тяготеет план. За план и экономические показатели отвечают начальник цеха и директор завода. Если цех или завод выполнит программу, даже в ущерб качеству, то за качество их только пожурят: мол, нехорошо! Но тут же дадут и премии, переходящие знамена и другие поощрения. А попробуй начальник цеха или директор завода увлечься качеством и не дать плана хоть на процент! Неприятностей не оберешься.

После обеда Алексей снова звонит главному технологу. Он, правда, сейчас не берет трубку, говорит его заместитель:

— Мы понимаем, нажимаем на инструментальный цех.

— Э-эх! — Алексей с раздражением бросает трубку. — Татьяна Ивановна, придется вам идти в инструментальный…

— Опять из механического, — завидев Татьяну, говорит начальник инструментального цеха. — Нет, этот механический, кажется, нас доконает. Не хотят признавать, что и у нас свои трудности. Подай им инструмент — и никаких гвоздей! Придется все бросить, а резцы изготовить.

— Завтра утром получите, — как только Татьяна переступила порог, сказал начальник инструментального цеха. — Я же Коваленко сказал: завтра!

— Нам каждый час дорог, — твердит свое Татьяна.

Дело осложнилось и тем, что многие рабочие, которые учились в техникумах и вузах, уходили в отпуска. Уходили в отпуск рабочие, у которых он был запланирован на июнь. Правда, некоторые из них, понимая, что сейчас нельзя оставлять цех, откладывали отпуск на более позднее время, однако другие настойчиво требовали не задерживать, мол, начальник цеха Вербин в такое напряженное время отдыхал.

Да, тяжелый месяц выпал Алексею.

В цехе меньше народу и как будто тише. Часть станков ранних выпусков простаивала. Ждали, когда подойдут выпускники средних школ.

Положение складывалось трудное. План, который значительно вырос, находился под угрозой срыва. Нужно было что-то делать, ведь цех не только свой план сорвет, но и поставит под угрозу престиж завода.

— Что же будем делать? — спрашивал Алексей у Татьяны.

— Что делать? Соберем снова комсомольцев, поговорим. Я как-никак член бюро. И придется идти в дирекцию завода. Пусть помогают, коль благословили реконструкцию.

— Если бы Привалов. Ведь Стрижов не особенно ратовал за реконструкцию.

— Я никогда не слышала, чтобы он возражал. Придется поговорить с отцом. Вернее, с исполняющим обязанности директора завода.

Алексей в последнее время осунулся. А Татьяну не брала усталость. Жизнерадостная, на лице чуть заметный румянец. Она в темно-голубом платье и такой же косынке.

— Ты права, надо собирать комсомольцев, — сказал Алексей. — Ах, как некстати уехал в Японию директор завода!

— Ты не веришь Стрижову?!

Верит — не верит, а Стрижов не Привалов. Этот вывод с некоторых пор сделал Алексеи. Стрижов по рискнет, не переступит обычного, линия его четко определена. Такой никогда по станет творцом. Да и исполнитель он поверхностный. Так, по верхам стрижет. Стригалы берут только вершки… "Отец беспокоится", — вспомнил ранее сказанное Татьяной. А чего беспокоиться? Надо было с первого дня брать быка за рога. По-настоящему заниматься "Сибиряком". И Найдорфа на заслуженный отдых отправить. Что, у нас молодых и способных инженеров нет? А то работают с мыслями: "Пройдет, потом усовершенствуем". Надо было горы зарубежной литературы перевернуть. А для главного инженера оказывается новостью, что в отделе научной и технической информации куча разработок по узлам зарубежных машин. Наверное, конструкторы в поте лица трудятся над новыми техническими решениями. А Татьяна за отца горой стоит. Ничего, и у сменного мастера глаза откроются. Но ссориться с ней Алексей не хотел.

Они сидели друг против друга, Стрижов и Коваленко. Начальник цеха и главный инженер, временно исполняющий обязанности директора завода. Они под стать друг другу. Двое плечистых, коренастых. Правда, Стрижов раздался не только в плечах, вся его фигура раздалась вширь. А Алексей был поплотнее, словно сбит из одних мускулов.

У Стрижова из трубки валил дым, она клокотала. Алексой же не курил. Он вообще не курил, разве только ради компании, но, наверное, в эти минуты пожалел, что некурящий.

— Межколесный дифференциал решен, — сказал Стрижов, морщась.

— Как решен?! — возражает Алексей. — Да без проходного редуктора не обойдетесь! А балка переднего ведущего?

— С балкой мириться можно, — Стрижов широко махнул рукой, рассыпая пепел.

— Как это можно? — вскипел Алексей. — И такую машину мы отправим на лесоразработки Сибири и Севера! Телескопический гидроподъемник тоже не вынесен за кабину.

— Машина принята межведомственной комиссией.

— Комиссия! Конечно, это щит, но стоит ли за него прятаться? Мы получили заказ на изготовление полуосей. Вы же знаете, сколько раз летели полуоси из этого металла во время испытания машин!

"Ты смотри, взбунтовался сынок, — думал Стрижов. — Надо его поставить на место. Он так черт знает до чего дойдет. Сегодня откажется делать полуоси, а завтра?!"

— Я не могу делать полуоси из стали этой марки, — упирался Алексей.

"Будто я не знаю, что из стали 47 полуоси понадежнее. Но где ее сейчас взять, эту сталь?"

— Как ото ты не можешь?! — уже срываясь на крик, говорил главный инженер. — Ты что, решил выпуск новой машины провалить? В конце июня мы должны их дать Северу. А сейчас какой месяц? Это не только приказ министерства. Приказ правительства. Мы должны дать машину досрочно!

— Полуоси должны изготовляться, по крайней мере, из стали 47 VIIII. А такой в цехе пока нет.

— Мы не один год выпускаем одиннадцатитонные самосвалы с полуосями тех марок сталей, которые у тебя есть.

Иван Иванович затянулся.

— Вы же сами знаете, сколько было претензий на полуоси и задние мосты. А это более мощная машина, и ей придется работать в более трудных условиях.

— Пока будем делать из стали, которая у нас есть. Ты не распорядишься — другие это сделают. Уразумел?