— Джанин! — Алекс опустился на колени около кровати. — Джанин…

Глаза широко распахнулись, губы тронула слабая улыбка.

— Алекс, ты пришёл. Я знала, что ты придёшь.

— Я был здесь много раз, Джанин, — торопливо проговорил он. — Стоял на другой стороне улицы, ждал, когда подойдёшь к окну.

— Знаю, — прошептала она. — Я видела тебя. Всё могло быть иначе. Правда, Алекс? Но я пообещала себе, что никогда не буду носить его ребёнка. Только нашего, Алекс. Нашего несчастного ребёнка, — она подняла тонкую, золотистого цвета руку, и коснулась его лица.

— Я люблю тебя, Джанин, — горячо проговорил Алекс и протянул руки, чтобы прижать её к себе. — Я люблю тебя.

— Я ждала, что ты придёшь, — сказала она. На лице появилась сияющая улыбка. — Я ждала, — и безвольно опустилась на подушку.

— Детка! — пронзительно закричала мать. — Моя деточка!

— Алекс… — Викки подошла и нежно подняла его на ноги, в то время как Луиза качала на руках тело Джанин. В дверном проёме показался слуга, и молча протянул Викки рюмку с бренди.

— Алекс, выпей, — тихо приказала она. — Выпей.

Он послушно проглотил спиртное, всеми силами стараясь держать себя в руках. Он больше ни разу не взглянул на кровать, где Луиза горько оплакивала свою беду.

— Тебе лучше поехать домой, Алекс, — в дверях стоял Майкл.

Викки удивлённо обернулась. Она не слышала, что бы кто-то ещё входил в дом.

— Ещё нет, — возразил Алекс.

— Мне всё рассказал Сет. Я отправился сразу за вами, — объяснил Майкл, и обернулся к слуге. — Где мистер Локвуд?

— Он в Батон-Руж, са'. Вернётся не раньше Нового года.

— Алекс, я займусь похоронами, — сказал он с такой нежностью, что у Викки навернулись слёзы. — Возвращайся с Викки в Эдем.

— Я приду на похороны, — с вызовом сказал Алекс.

— Мы все придём, — заверил его Майкл. — Втроём.

На следующее утро Майкл с Алексом направились в гранитную мастерскую «Ньютон Ричардс» и договорились о надгробии для могилы Джанин. Из-за чрезмерной влажности земли похороны были «надземными». Алекс, мрачный и бледный, выбрал мраморную конструкцию, представляющую собой уменьшенную копию домика греческого Ренессанса. Надпись, которая должна быть вытравлена под именем, гласила MON PАUVRE AMOUR.

Алекс немного успокоился, узнав, что Майкл смог найти место на кладбище Сент-Луис. Около могилы посадят молодую плакучую иву. Служба была назначена на следующий день. Телеграмма мистеру Локвуду с сообщением о смерти Джанин вопреки возражениям Алекса отправлена.

Под холодным, унылым дождём Викки, Майкл и Алекс слились в одно целое, когда тело Джанин перенесли в место последнего, вечного отдыха. Луиза всё время горько рыдала, Алекс едва сдержался, когда положил на могилу букет белых роз. «Слава Богу, Локвуд не приехал», — облегчённо подумал Майкл.

По дороге в Эдем они почти не разговаривали. Майкл вспоминал реакцию родителей, когда рассказал о смерти Джанин. отец был откровенно шокирован, хотя до этого здорово бушевал, узнав о глупой выходке Джанин. Глаза матери, к удивлению, наполнились слезами. Из-за Джанин или из-за Алекса? Или из-за обоих? Мама не делала бы различий и одинаково любила бы и Алекса, и Джанин, его единокровную сестру.

«Чёрт бы побрал этих мужчин, включая отца, кто считает своим правом получать удовольствие тогда и там, когда и где этого захотят, — думал Майкл. — Бедная Джанин, такая прелестная, такая чистая. Как мог папа, имея двух сыновей, привести её в дом мамы!»

Утром, спустя несколько дней после похорон Майкл сидел в офисе, давая секретарю распоряжения по процессу, который вёл из-за Чарли Грисуолда. Доложили о прибытии Джима Уинтропа.

— Это нужно сделать прямо сейчас, Дэвид, — сказал Майкл, отпуская секретаря.

— Как дела, Майкл? — спросил Уинтроп с ядрёным британским акцентом, напомнившим Майклу о Викки.

— Отлично, сэр, за исключением того, что мне тяжело раскрутить это дело.

— Об этом я хотел с тобой поговорить, — Уинтроп прочистил горло. Взгляд настороженный, и Майкл весь обратился в слух. — Я решил прекратить это дело. Ты, естественно, заслужил гонорар, — поспешно добавил он.

— Ради всего святого, почему?

— Последние несколько дней я серьёзно думал. Чувствую, что так будет больше пользы для всех.

— Мистер Уинтроп, Вы были полны решимости довести дело до победного конца. Что случилось? Мы же знаем, что правы. И даже если проиграем, то всё равно покажем всей стране, каким несправедливым, диким и жестоким может быть рабство.

— Майкл, я не изменил своим взглядам, даже не обижаюсь, когда меня называют аболиционистом.

— Мы не аболиционисты, — поправил Майкл. — Мы защищаем последовательный, постепенный и целесообразный процесс освобождения рабов.

— Майкл, мне это не нравиться, но здравый смысл подсказывает, что я должен так поступить, — он был грустен, но непоколебим. — Я получил несколько предупреждений, что мой человек будет убит, если попробует выступить в суде. Гилберт уже достаточно пострадал из-за моей глупости, когда я отдал его в аренду. Не хочу рисковать его жизнью. Майкл, я хочу, чтобы ты подготовил документы для его освобождения. Незамедлительно.

— Тяжёлая ситуация, — произнёс Майкл. — Несколько лет назад это было бы довольно просто, но сегодняшние законы усложняют дело. Может потребоваться много времени.

— Если люди, угрожающие ему, имеют хоть какое-либо представление о моих планах, они убьют его прежде, чем я смогу помешать, — сказал Уинтроп со спокойствием, в котором скрывалась боль.

— Вывезите его тайно в Канаду прежде, чем кто-либо узнает о Ваших намерениях.

— Я слышал, что есть пути для тайной переправы рабов на Север. Я дам ему документы, доказывающие, что освободил его, и деньги, достаточные, чтоб смог продержаться, пока не найдёт работу. Майкл, можешь устроить так, чтобы Гилберт добрался до Канады? Это нужно мне.

— Если Гилберт доберётся да Канады, документы будут не нужны, — сказал Майкл, всё ещё несклонный упускать дело.

— Я хочу, чтоб это было сделано, Майкл. Можешь сделать это для меня?

— Никогда этим не занимался, — признался Майкл, — но у меня есть связи, которые могли бы помочь решить дело.

— Когда будешь знать это наверняка?

— К полудню, — убеждённо сказал Майкл. — Самое позднее — к трём.

— Буду здесь в три, — решительно сказал Уинтроп, поднимаясь, — не хочу рисковать жизнью Гилберта.

Когда Уинтроп ушёл, Майкл сел в кресло, обдумывая, что необходимо сделать. Хотя он никогда не обсуждал с господином Вассерманом участие торговца в содействии бегству рабов из Луизианы, всё же имелись объективные доказательства, когда они бывали одни в комнатах позади магазина.

Майкл сказал Дэвиду, что ненадолго покинет офис, и отправился в следующий дом, в магазин мистера Вассермана. Старик, чувствуя, что это больше чем светский визит, настоял, чтоб вернуться в квартиру на чашку кофе.

— Жоржета, принеси, пожалуйста, кофе, — мягко сказал он и усадил Майкла в кресло. — Как дело Уинтропа?

— Мистер Уинтроп его прекращает.

Господин Вассерман подался вперёд, брови недоверчиво поползли вверх.

— Майкл, как это случилось? Почему он изменил мнение?

— Некоторые фанатики угрожают убить Гилберта, если он будет свидетельствовать в суде, — сказал Майкл с чувством разочарования. — Они сделают это.

— И Уинтроп боится за его жизнь.

— Вот именно, — Майкл помедлил. — Он хочет освободить его и тайно переправить в Канаду, где тот будет в безопасности. Бен, что можно сделать, чтоб ему помочь?

Старик думал несколько минут.

— Уинтроп сможет прислать сюда своего человека в пять часов?

— Конечно, — Майкла вопросительно глянул на Бена.

— У Жоржеты есть муж, Ибинзер, как и она — свободный человек, цветной. Он регулярно поставляет товары моему другу в Батон-Руж. — Его глаза блестели. — Тоже преуспевающему торговцу. Сегодня в шесть вечера, пока ещё светло, и, поэтому ни о каком проступке не может идти речи, Ибинзер с Жоржетой, отвезут моему другу груз: две дюжины задвижек для склада. Поездка будет не слишком комфортной для Гилберта, зато будет в безопасности, лёжа в телеге под материалом. В Батон-Руж мой друг отправит Гилберта на следующий круг. Через три недели, даст Бог, он будет в Канаде. Свободным человеком.