— Как тебе Новый Орлеан, Викки? — спросил Алекс, почувствовав неловкую паузу. — Ты уже много посмотрела?

— Однажды Майкл отвёз меня туда на обед. Я влюбилась в этот город.

— Начался оперный сезон, — тихо сказал Майкл. — Выберем день на следующей неделе. Заночуем в нашем доме.

— Боже, Майкл, как здорово! — воскликнула она. Её охватило лёгкое возбуждение, так как в городском доме они с Майклом будут одни. Может быть, вдали от Эдема, он сможет разрушить стену, которую возвёл между ними.

Ослепительно улыбаясь, Викки повернулась к Саре и Барту. Готовая сорваться реплика застыла на губах. Родители Майкла взбешены, что они едут в город.

В тишине утра Викки быстро сбежала по лестнице, выскочила из дома на яркий солнечный свет, быстро рассеивающий утренний холод. Трава под ногами немного сырая. Она прогуливается, наслаждаясь прикосновениями лучей солнца к лицу. Счастье бьёт ключом, сегодня они с Майклом будут в Новом Орлеане.

Викки пошла на конюшни. Моник рассказала о новом приплоде котят.

— Какая прелесть! — воскликнула она, увидев ящик, где лежали: крохотные пушистые комочки, вслепую тыкаясь в поисках матери.

— Правда они очаровательны? — вежливо спросил сопровождающий и, сверкнув белозубой улыбкой, умчался прочь. Ему было строго приказано вернуться к работе.

Несколькими мгновениями спустя Викки вздрогнула от голосов снаружи конюшен. Один из них принадлежал Алексу.

— Мэтью, ты же помнишь Джанин. Джанин и её мать, Луизу, — надавил Алекс. — Отец продал их около трёх лет тому назад…

— Сожалею, но не помню, — взволнованно ответил мужской голос. — Правда, маста Алекс, я не помню.

— Ладно, Мэтью, — устало сказал Алекс, — не помнишь. Но как только вспомнишь, сразу иди ко мне. Ты меня слышишь? Это останется только между нами.

— Да, са', - нервно ответил Мэтью. — Если вспомню, приду и скажу Вам.

Викки застыла. Алекс уходил из конюшен. Он только что доверился Мэтью, но ведь будет спрашивать и остальных. Бедный Алекс.

Позже, за обеденным столом, она сидела напротив Алекса и отчаянно пыталась найти возможность сказать ему что-нибудь успокаивающее. Барт сегодня непривычно молчалив. Сара тоже хранит молчание. С трудом пытаясь прорваться сквозь завесу повисшей тишины, Викки заставила себя говорить о предстоящей поездке.

— Я так взволнованна поездкой в оперу, — она заставляла себя выглядеть весёлой и жизнерадостной. — Я была в опере только раз в жизни… — и замолчала, вспомнив последний раз, когда упоминала о посещении оперы. Сара тогда не поверила.

— Для новорлеанцев, — сказал Алекс, — опера — стиль жизни. Если они бедны, то обойдутся без еды, лишь бы купить билет. Мама, папа и я уже не особо обращаем на это внимание, а Майкл до сих пор считает обязательным ходить в оперу несколько раз за сезон. Тебе понравиться.

Дни тянулись очень медленно. Как и Алекс она пристрастилась к долгим прогулкам, с нетерпением ожидая поездки в Новый Орлеан. Её изводило внутреннее напряжение, когда ночами напролёт лежала без сна, ощущая в соседней комнате присутствие Майкла. Она всё-таки женщина.

Викки помнит о соглашении, когда выходила замуж за Майкла. Он считает те две ночи грубой ошибкой. Он любит Лилиан. Любит так страшно и безнадёжно, что больше ни на кого не смотрит. Но однажды, в краткий миг, взглянул на неё, и между ними проскочила какая-то искорка. Искорка воспоминания о двух встречах, но он решил от них отречься.

Утром того дня, когда Викки должна встретиться с Майклом в городском доме, она проснулась с чувством радости и восторга. Они поужинают в их доме и пойдут в театр смотреть «Гугенотов», оперу Мейербира, каждый год открывающую сезон в Новом Орлеане.

Моник принесла поднос с завтраком.

— Я собрала Ваши вещи, — сказала она, пока Викки молча завтракала.

— Моник, — засмеялась она, ласково глядя на девушку, — мы не поедем раньше четырёх. — Викки понимала нетерпение Моник. Та тоже хотела, чтоб поскорей пришло время, когда они сядут в экипаж и поедут в город.

После завтрака Викки вышла из дома и, прогуливаясь по пекановой роще, направилась к дому Лемартайнов. Она не была у Клодин уже две недели.

— Судя по всему, приехал Алекс, — сказала Клодин. — Он собирается остаться?

— Да. — Викки села рядом на маленький диванчик. Клодин сделала знак пожилой рабыне в пёстрой юбке и блузке, покрывающим волосы ярком тиньоне с зелёными и оранжевыми линиями, напоминающими языки пламени, и приказала принести чай.

— Я сегодня встречаюсь с Майклом в Новом Орлеане. — Как она это произнесла! Как жена! — Он ведёт меня в оперу.

— Я поеду в город на следующей неделе, — сказала Клодин. — Джеку нечего делать в Новом Орлеане, а я встретила очаровательную француженку, недавно туда переехавшую. У неё изумительный дом и она приглашала меня ночевать. Джека раздражает, что я, как он говорит, так легкомысленна, пока страна находится в ужасном состоянии. Говорит, что даже в оперу никто не ходит. Но я трачу на билет совсем немного денег. Я хочу быть гостьей мадам Колиньи, — в голосе появились нотки горечи, — хотя мне стыдно, что не могу отплатить ей за гостеприимство. Не могу пригласить её сюда.

— Если ей нравится твоя компания, это не имеет значения, — сказала Викки, — уверена, она рада, что у неё есть ты.

Клодин пристально посмотрела на неё.

— Викки, ты счастлива в Эдеме?

Викки смущённо потупилась под её взглядом и тихо проговорила:

— Мне очень нравится здесь.

Служанка, поразительно живая и грациозная, несмотря на возраст, принесла чай и небольшие пирожные. Она взглянула на Викки с робкой, необычно волнующей улыбкой.

— Матушка Дафна сейчас здесь. Она для меня и горничная, и повар, — с удовольствием сказала Клодин. — В ней есть сила вуду, — созерцательный взгляд остановился на Викки. — Но ты ведь не веришь в эти штучки? Никто из больших домов не верит. — Викки вновь оказалась в стане врагов.

— Я ничего не знаю об этом.

— Как-нибудь расскажу, — пообещала Клодин. — Когда-нибудь тебе может понадобиться её помощь.

Выходя из дома Лемартайнов, Викки с облегчением вздохнула. Когда она взглянула в глаза матушки Дафны, её пробил такой озноб. Клодин сказала, матушка Дафна может предсказывать будущее. Что матушка Дафна увидела в её жизни, если посмотрела с такой жалостью и печалью?

Викки быстро шла через высокий, на фут выше её, бурьян, выбрав кратчайшее расстояние, вдали от расчищенного от леса участка. Едва не спотыкаясь, спешила покинуть оставшийся позади дом. Она замерла, внезапно в нескольких шагах услышав голоса, и спряталась за бурьяном.

— Матушка Дафна, ты должна сказать мне, — обхаживал колдунью Алекс. — Все остальные боятся.

— Маста Алекс, не просите, — умоляла матушка Дафна. — Меня высекут, если маста Барт узнает, что это я Вам сказала.

— Не узнает. Я не причиню Джанин вреда, просто хочу её увидеть. — В голосе слышалось отчаяние. — Я знаю, она в Новом Орлеане. — Кто-то сказал ему или просто блефует? — Матушка Дафна, ведь ты была со мной, когда родился ребёнок. Наш ребёнок. Ей пришлось пережить ужасные вещи. Я хочу убедиться, что с ней всё в порядке.

— Человек по имени Локвуд, — голос так тих, что Викки едва расслышала. — Луизу и Джанин продали в Новом Орлеане. Ему. Джо Локвуду.

Викки заставила себя быстро удалиться. Когда я найду Джанин, то заберу её отсюда. Как угодно, но сделаю это. Так говорил Алекс, и Викки охватила дрожь, когда вспомнила, какое тогда у него было лицо.

Ей очень хотелось всё рассказать Майклу; но никогда бы не нарушила слово, данное Алексу. Она обещала ничего не рассказывать Майклу. Однако куда Алекс мог уехать с Джанин? Куда они могли убежать?

Она поспешила к дому, оставляя позади тихий разговор. Матушка Дафна была с Джанин во время жутких родов. Матушка Дафна очень хочет утешить Алекса, сказать, что с Джанин всё в порядке. «Но как Джанин может быть в порядке, оставаясь рабыней?» — спрашивала себя Викки.