Когда Викки вся затрепетала, зная, каким будет следующее движение, чтоб полностью оказаться в его руках, тишину расколол резкий стук в дверь.

— Лучше пойду, — сказал он, сильно взволновавшись. И ещё, как с болью подумала Викки, ему, казалось, стало легче от непрошеного вторжения. — Эмиль и Кэприс уже в постели.

Викки села на софу, дрожа от несбывшейся надежды.

— Алекс, ты промок до нитки, — донёсся заботливый голос Майкла — Иди к огню.

— Могу я остаться на ночь? — спросил Алекс. — Меня привёз Наполеон, но я отправил его обратно. Я просил передать маме, что ночевать буду здесь. Если ты не против…

— Конечно, не против. Побудь у огня, обсохни. Я принесу немного бурбона.

Викки попыталась улыбнуться, когда Алекс встретился с ней взглядом.

— Ты говорила Майклу? — тихо спросил он.

— Нет, — шёпотом ответила Викки.

— Я сам скажу.

Викки молча сидела на софе, когда Алекс, едва сдерживая стремительный поток слов, рассказывал брату об отношении Иденов, отца и младшего сына, к Джанин. Она видела, что Майкл в шоке.

— Папа сказал, что продал Джанин в Северную Каролину. Он солгал. Он продал её и Луизу мистеру Локвуду, управляющему банка, здесь, в городе. Он холостяк. Джанин, её мать и также ещё один слуга работают дома. — Его взгляд встретился с взглядом Майкла, как будто они хотели обменяться друг с другом какой-то тайной. — Клянусь, я увезу её, если смогу найти.

— Алекс, это невозможно, — спокойно сказал Майкл. — Ты не сможешь купить свободу Джанин. И даже если б смог, если б у тебя были деньги, и Локвуд согласился продать её, куда б ты поехал? Алекс, — закончил он с болью в голосе, — ты говоришь о девушке, которая приходится нам единокровной сестрой. Мне и тебе. — Такая душевная боль была во всём его облике. Беда Алекса была его бедой.

— Почему папа солгал? — голос Алекса от ярости стремительно набирал высоту. — Зачем ему надо было лгать?

— Таковы его манеры, — Майкл внезапно осунулся. — Так легче. — Он поднялся. — Уже поздно. Пойдёмте по комнатам. Утром я буду в офисе один. Домой поедем все вместе в полдень.

Моник ждала хозяйку в комнате, чтобы помочь лечь в постель. С Кэприс договорились, что девушка будет спать на полу на соломенном тюфяке.

Сон приходить не спешил. Спустя некоторое время она услышала ритмичное дыхание Моник. Викки лежала и вглядывалась в темноту, широко открыв глазами и вспоминая момент, когда Майкл взял её руку и поднёс к губам.

На следующий день, ровно в полдень, когда восхитительный солнечный свет сменил льющий всю ночь дождь, Викки и Алекс сели в экипаж. Прибыл Майкл, взяв с собой шесть книг в кожаном переплёте.

— Хочу изучить перед судебным процессом, — Майкл указал на стопку книг. — Не хочу упустить ни одной запятой в деле Уинтропа.

— Скоро судебный процесс? — Лицо Викки просияло. — Не знала, что он вернулся из Англии.

— Ещё на прошлой неделе. Надо было тебе рассказать, — извинился он. Голос доброжелательный, однако избегает встречаться глазами с женой. И Викки с разочарованием это отметила.

— Это будет освещаться в газетах? — спросила она. — Беспристрастно?

Майкл вздохнул.

— Смешно утверждать, что у нас на Юге существует свобода прессы. На страницах газет Юга не позволят появиться ни одному слову против рабства. Я собираюсь драться так жёстко, как смогу, пока не добьюсь объективного освещения дела в печати. «Пикьюн» иногда бывает очень жесток, несмотря на протесты подписчиков. Хочу показать всему Югу, что раб может давать свидетельские показания в суде против белого, и что белый может проиграть, если не прав.

— Ты считаешь, что суд признает его виновным? — с горечью спросил Алекс. — Последняя, самая пьяная скотина, если только она белая, имеет больше авторитета, чем самый интеллигентный негр. Ты это ведь знаешь, Майкл.

— Всё так, Алекс. Я продолжу разговор с мамой и папой. Немного времени и всё изменится. Всё больше и больше южан видят зло рабства, даже если не говорят этого.

— Их небольшая горстка по сравнению с теми, кто поддерживает рабство, — настаивал Алекс. — У нас в колледже был профессор. Глядя на нас, он ругал весь мир. Согласно его философии о врождённом равноправии каждого человека, большинство американцев освободили рабов. На протяжении поколений южане чувствуют вину из-за наличия у них рабов. А последние семь или восемь лет с ним произошли разительные перемены, и он пошёл в «крестовый поход» на стороне рабства, чтоб обелить этот грех. Библия одобряет рабство, заявляют они. Рабство оправдано. Даже отцы-основатели были на стороне рабства. Будучи в комитете, они выкинули из Декларации Независимости решение об отмене рабства. С этим тяжело бороться, Майкл.

— Я знаю о массированной пропаганде в защиту рабства, — сказал Майкл. — Они умеют управлять совестью жителей Юга. Но это не может так продолжаться. Рабство должно исчезнуть.

— А вместе с ним и Соединённые Штаты, — предостерёг Алекс.

— Мы одна страна, — парировал Майкл. — При всех разногласиях мы должны придерживаться этого пути.

— Майкл, о прошлой ночи… — Алекс неожиданно смутился. — Я скажу маме, что был в казино.

Майкл серьёзно кивнул.

Алекс вернулся к газете, а Викки откинулась назад, вспоминая, что Майкл рассказывал о рабе Уинтропа, с кем так плохо обошёлся нанявший его человек.

В Эдеме за ужином Викки заметила, что Сара выглядит озабоченной. Наверное, огорчилась, что Алекс ездил в Новый Орлеан.

— Поездка была приятной? — спросила она.

— Нормальной, — Алекс сделал вид, что ему скучно. — Сколько ставок можно сделать с двумя долларами в кармане? Я кое за чем присматривал, — закончил он весело.

— Утром заглянул Чарли Грисуолд, — как бы невзначай сказал Барт, но глаза внимательно следили за Майклом, — говорит, Уинтроп, наконец, идёт в суд с этим дурацким делом.

Майкл слабо улыбнулся.

— Папа. Я адвокат и буду рассматривать это дело, — и сделал паузу. — На следующей неделе.

— Чёрт возьми, Майкл, что с тобой творится? — голос Барта стал высоким от гнева. — Ты хочешь погубить себя как адвокат?

— Майкл, ты всё равно, что труп, если возьмёшься за это дело против Генри Кинга, — твёрдо сказала Сара. — О тебе пойдёт дурная слава аболициониста. Да, они предоставят тебе слово, — с неприязнью признала она, — но каково будет твоё будущее, как юриста?

— Майкл… — Викки вызывающе вскинула голову. — Я могу пойти в суд и посмотреть на тебя?

Его взгляд метнулся к ней, и в нём была такая признательность, что сердце затрепетало.

— Счёл бы за честь, Викки.

От ярости губы Сары плотно сжались и превратились в тонкую линию. Женщина сочла это публичным оскорблением, нанесённым ей лично. Она обернулась к Алексу. Рука дрожала, когда подносила вилку ко рту.

— Алекс, я хочу, чтобы здесь, в Эдеме, ты начал изучать по книгам какое-нибудь дело. Уже пора. Всего лишь час-два в день, — голос был слегка скрипучим. Викки понимала, что Сара ненавидит её, так как потеряла контроль над Майклом.

Сара сидела за рабочим столом, когда в Эдем приехал Джошуа. Сократ провёл его в библиотеку, а потом вышел отдать распоряжение Юноне, чтоб та принесла кофе и кекс.

— Не думаю, что ты слышала эту новость, Сара, — сказал он, падая в любимое кресло.

— Какую новость, Джошуа? — она подалась вперёд, устремив на него внимательный взгляд. — Что случилось?

— Утром умер Генри Кинг.

Сара в шоке уставилась на него, внезапно похолодев.

— Но ведь он оправился от болезни и выглядел прекрасно, вернулся в офис на полный рабочий день. Не могу поверить.

— Знаю. Все ошеломлены. Семья только что послала человека сообщить, что похороны назначены на утро в пятницу. Ты, конечно же, захочешь прийти?

— Разумеется, Джошуа.

В то время как Джошуа полным сочувствия голосом рассказывал о долгой юридической карьере судьи, Сара ругала себя, что не удалось впихнуть Майкла в офис Кинга. Какая потеря, думала она с чувством разочарования. Он бы унаследовал бы всю практику судьи.